Между тем два официанта уже занялись юношей, усадили его в кресло. Он, правда, сопротивлялся, но это ему не помогло. Его лицо побелело — от злости? От страха?
Один из официантов тихонько предупредил:
— Будь осторожен, парень! Это же Макс Стоун. Макс Стоун, тебе ясно? Не лезь в дела, которые тебя не касаются!
— Но ведь он избил девушку, — возмущенно сказал парень высоким, дрожащим голосом.
— Хорошо, хорошо, — сказал официант, — пусть он ударил ее. Он может делать все, что захочет, это тебя не касается. — Официант посмотрел на Джонса и криво усмехнулся: — Вообще они неплохие парни, только немного несмышленые, волнуются по пустякам.
Джонс подошел почти вплотную к их столику:
— Отвыкни от таких штучек, — с угрозой в голосе сказал он юноше. — Так будет лучше для тебя самого.
Дэв Бэньйон медленно поднял голову. Джонс стоял всего в нескольких шагах от него и его слова отдавались в голосе Дэва.
«Держись», — сказал он себе, и губы его двигались, как будто бы произносил молитву. Он узнал Стоуна, босса Западной Филадельфии, стал свидетелем спора, поводом для которого было плохое настроение Стоуна — тому не терпелось выместить на ком-то свою злобу. Увидел он и Джонса, неразговорчивого, любящего показать свою силу человека, тень Стоуна. Его хлебом не корми, дай подраться.
Бэньйон вновь ощутил, как в нем закипает бешенство, как могучим потоком заполняет все его естество чувство гнева. Вновь он внимал словам Джонса, звучащим резко и презрительно:
— Не стоит, понимаешь, парень. Не ершись, так будет лучше для тебя, если хочешь жить, понятно? У тебя еще молоко на губах не обсохло…
Ножка бокала хрустнула в руке Бэньйона. Он встал в проходе между двумя нишами.
— Алло, Джонс! — позвал он.
Джонс вздрогнул. Его губы плотно прижались к сильным зубам. Ошеломленно уставился он на Бэньйона, равнодушнонеприветливое выражение сразу исчезло с его широкого лица.
— Советую и тебе не вмешиваться, ясно, Бэньйон? — губы его скривила улыбка. — Тебя это не касается.
Дэв Бэньйон схватил его за отвороты пиджака и подтянул сопротивлявшегося Джонса к себе:
— Тогда скажи, что меня касается! — он произнес это тихо, с дрожью в голосе, грозно и сурово. — Скажи, что касается меня!
Джонс провел языком по пересохшим губам и попытался поймать взгляд Дэва.
— Я… Что я должен тебе сказать, Бэньйон?
Кулаки Бэньйона еще крепче сомкнулись на отворотах пиджака. Он медленно поднял руку, так что Джонс мог стоять только на цыпочках.
— Ты достаточно хорошо знаешь меня, — сказал он таким голосом, что все в баре услышали его. — Ты знаешь, что мне лучше ничего не говорить!
Он повернул Джонса и толкнул его к противоположной стене бара.
— Так, постой здесь и веди себя спокойно, в этом твой единственный шанс. Ясно? Единственный — не забудь!
Он бросил в его сторону короткий взгляд, а затем прошел к Максу Стоуну, медленно чеканя шаг и спрятав руки в карманы. Лицо его под мокрыми еще от дождя полями шляпы было холодным и невыразительным.
— Ну, Стоун, — сказал он, — с девушками ты не церемонишься, а?
Стоун многозначительно посмотрел на Дэва. На лице его отображалось нечеловеческое напряжение, он побледнел, осознав, что в помещении наступила зловещая тишина, грозившая взрывом. Макс знал, что Дебби была здесь и наблюдала за ним — неужели он на ее глазах смирится и позволит оставить себя в дураках? Он собрал все свое мужество и пробурчал:
— Не ошибись, Бэньйон! Не стоит при мне разыгрывать из себя героя — запомни!
— Так, значит, ты думаешь, что с девушками можно быстро справиться, да? И сразу в кусты, когда видишь перед собой мужчину? Ты ведь очень скор на руку, да?
Дебби сидела у бара и улыбалась, наблюдая за обоими мужчинами. Она подперла рукой подбородок, покачивая ногой в золотых босоножках на высоком каблуке. Еще никогда она не видела, чтобы кто-либо разговаривал так с Максом Стоуном. Ей казалось это интересным и совершенно новым.
Вышибала, стоявший за Стоуном, неуверенно посмотрел на Бэньйона, он вдруг вспомнил все, что поговаривали о нем. Медленно и как-то незаметно он исчез.
У Стоуна застряли в горле слова, которые он только что хотел сказать. На лице у Бэньйона было нечто, что взывало к осторожности. Он вдруг почувствовал неприятную пустоту в же-дудке. Все произошло чересчур быстро — где же торчал Бэньйон, что он его не приметил раньше? Парень точно с неба свалился…
— Жаль, Дэв, действительно жаль, но я не знал, что ты… — сорвались с его губ бессмысленные слова.
Бэньйон снова взял себя в руки. То был результат борьбы, более ожесточенной, чем против Джонса и Стоуна, но он выдержал борьбу с самим собой и был теперь бледен, но спокоен.
— Убирайся, Стоун, — с трудом переводя дыхание, сказал он. — Да побыстрее, пока жив! Убирайся!..
У Стоуна медленно опустились руки, они висели плетьми, касаясь швов на брюках. Он бросил быстрый взгляд вокруг, затем повернулся и пошел к двери.
Бэньйон обернулся к стене, где все еще стоял Джонс:
— И ты тоже! — сказал он.
Джонс, могучий Джонс, быстро прошел мимо бара к выходу. За обеими захлопнулись двери.
Дэв Бэньйон оказался один в центре помещения. Он не слышал нервного смешка, облегченных вздохов, не сознавал, что во всех уголках неожиданно начались напряженные переговоры, что всюду звенели боклалы — он стоял и смотрел на свои руки, которые нечеловеческим усилием сумел удержать от чего-то страшного…
Снова огляделся. Рядом с ним стоял хозяин бара. Медленно, очень медленно упорядочивались его мысли.
— Я должен за полбутылки виски, — вдруг произнес он, отвлекшись от своих мыслей.
— Ах, что вы! Не будем об этом говорить, — возразил тот, потирая холеные руки.
Он проводил Дэва до двери.
— Дэв, то, что произошло сегодня вечером, мне неприятно! Поверь! И не думай, что меня устраивают все, кто приходят сюда через эту дверь. Но я вынужден пускать их, даже если от них смердит за милю!
Бэньйон испытывающе посмотрел ему в лицо:
— Понимаю, спасибо! Кстати, прошу тебя, дай выпить и тому молодому парню и передай ему от меня, что он правильный парень! Сегодняшние ребята — завтрашние мужчины, не забывай!
— Конечно, Дэв, ты прав!
Бэньйон пошел по тротуару, наклонив голову и плечи навстречу ветру. Было полчетвертого утра. Улица Маркет-стрит была пустынна, только одинокий матрос, обняв девушку, шел по направлению к метро. Ветер поднимал обрывки бумаги, увядшие листья.
Вдруг он услышал за собой чьи-то торопливые шаги, стук высоких каблуков. Обернувшись, остановился. Его догоняла красивая блондинка в дорогой шубе из норки.
— О боже! Какие у тебя длинные шаги! — сказала она, запыхавшись.
— И все же ты меня догнала! — возразил он. — Что тебе от меня нужно?
— Странный вопрос! Хочу поговорить с тобой, — сказала она. — Я Дебби Уорд, если это тебя интересует — подруга Макса Стоуна. Но сейчас он забыл меня, как некоторые мужчины забывают где-нибудь свое пальто или шляпу.
— Я знаю, кто ты.
— Тебе не нужно представляться. Бармен мне все рассказал о тебе, Бэньйон, ты полицейский, да? — Она взяла его под руку. — Может быть, ты предпочитаешь идти один? Кстати, куда ты идешь?
— Домой.
— А где твой дом?
— В гостиничном номере.
— А я думала, что ты меня угостишь, — сказала она с сожалением.
Он остановился и с раздражением повторил:
— Я еще раз спрашиваю, что тебе нужно от меня?
Она подняла лицо:
— Сама не знаю. — Немного помолчав, смущенно процедила сквозь зубы:
— Ты мне просто нравишься, вот и все.
Они шли молча, пока Бэньйон не произнес:
— Если хочешь, можем выпить в моем номере, Дэбби.
— Ты человек быстрых решений, мне это по душе.
— Да?..
Она снова улыбнулась ему.
Бэньйон приготовил два виски с содовой и протянул Дебби стакан. Она села на постель, подложила под спину подушку и закинула ногу за ногу. Дэв Бэньйон сидел на неудобном гостиничном стуле, уставившись в свой стакан.
— Тебе нравится быть девушкой Макса Стоуна? — спросил он.
— Конечно, а что ты имеешь против него?
— Видишь ли, мне-то он совсем не нравится.
Она рассмеялась:
— Ну и глупо! Здесь в городе ничего нельзя сделать, если не быть знакомым с Максом Стоуном.
— А ты уверена, что я хочу через него чего-то добиться, Дэбби? Быть может, я ничего такого не желаю. Ты не знаешь Ларри Смита? — неожиданно спросил он.
— Конечно, знаю. Ведь он сегодня вечером был у Макса. Он и Майк Лагана. — Она отпила маленький глоток. — У них, кажется, какие-то неприятности… Майк приходит только тогда, когда все трещит по швам.
— Хорошо, а ты не знаешь, что произошло?
— Ни малейшего представления, — она пожала плечами. — Ты хочешь у меня что-либо узнать? — и не дождавшись его ответа, продолжала. — Тебе бы я могла все рассказать, но я ничего не знаю. Да и не хочу ничего знать. И потом, они всегда выставляют меня за дверь, если им нужно переговорить о чем-то важном.
— Зачем ты пошла со мной, Дэбби?
Она с удивлением посмотрела на него, рассмеялась и, подняв плечики, игриво ответила:
— Может, для того, чтобы позлить Макса. Не хватало только, чтобы меня оставляли в первом попавшемся баре одну, точно старые перчатки!
— Ты что, хочешь преподать ему урок, да?
К его удивлению, она покраснела.
— Нет, не только. Я, кажется, уже призналась тебе, что ты мне нравишься. Знаешь, меня поразил взгляд, которым ты смотрел на него. В тебе есть задор! Я тоже хотела бы быть такой! И попробую это сделать. Не знаю, получится ли. А с Максом можно ладить. Ко мне он относится хорошо. Плохое обычно забывается, остается только хорошее! Так жить можно…
— И даже приятно жить, да, Дэбби?
— Нет, ты меня не понял. Меня моя теперешняя жизнь вполне устраивает. Я покупаю себе, что мне нравится, мы ездим вместе, посещаем ночные клубы, развлекаемся — что мне еще нужно?
— Ничего, если тебе нравится мужчина, предоставляющий тебе все это.