Джейк не постучал, а просто открыл дверь. Николь не обернулась, но по тому, как она напряглась, он понял, что она знает о его присутствии.
— Я пришел узнать, все ли с тобой в порядке, — тихо спросил он. — Я знаю, что это слишком много, чтобы принять.
Она фыркнула, и Джейк криво усмехнулся.
— Да, пожалуй, это еще мягко сказано. Поверь мне, я знаю. Был там, сделал это, и у меня есть целый шкаф, полный футболок, чтобы доказать это, — тихо сказал он.
— Ты сказал, что тебя обратили, когда на тебя напали? — тихо спросила Николь.
Джейк кивнул, но потом понял, что она его не видит, поэтому откашлялся и сказал: — Да.
— Когда это было?
— Семь лет назад, плюс-минус шесть месяцев, — ответил он и спросил себя, о чем она думает, когда она кивнула. Он хотел бы видеть ее лицо, но она все еще стояла к нему спиной.
— Это из-за кризиса со здоровьем ты сбежал?
Джейк вздохнул и закрыл дверь. Он подошел к ближайшему из полудюжины вращающихся стульев, стоявших в комнате, и сел на него, прежде чем сказать: — Да, но это была последняя капля.
Николь молчала в течение минуты и затем спросила: — А какая была первая?
Вопрос удивил его, и он помолчал, прежде чем сказать: — Первая была больше похожа на поток, чем на каплю.
— Что именно произошло? — подсказала она.
— Это случилось, когда мне было восемнадцать, и мать с отчимом усадили меня и рассказали о бессмертных, о том, что они, мой брат и все Нотте, которых я когда-либо встречал, а это была вся семья, которую я знал, принадлежали к этому избранному виду.
— Вся семья, которую ты знал? — спросила Николь, с любопытством глядя на него. — Нотте — семья твоего отчима. А как же семья твоих родителей?
— У моей матери были брат, сестра и родители, а у отца — два брата и родители. Очевидно, с обеих сторон были двоюродные братья и бабушки с дедушками.
— Но ты с ними не общался? — спросила она.
Джейк покачал головой. — Они не одобряли брак моих родителей. Со стороны матери — потому что они евреи, а отец католик. С отцовской стороны это было сочетанием этого и того факта, что, по их мнению, моя мать пришла не с той стороны. У отца были деньги, у матери — нет. Родители отца ожидали, что он женится на милой девушке из сравнительно богатой католической семьи, а не на бедной еврейской девушке, у которой даже не было собственного дома. Так что… — пожал он плечами. — После смерти отца мама была со мной почти одна.
Джейк сделал паузу, но когда она ничего не ответила, он продолжил: — Думаю, она отчаянно боролась, когда встретила Роберто, работала на двух работах, чтобы содержать нас, и посещала вечерние курсы в университете в надежде получить лучшую работу, чтобы улучшить наше материальное положение. Насколько я понимаю, у нее не было времени на романтические отношения, и она заставила Роберто упорно потрудиться, чтобы завоевать ее.
— Он был бессмертен?
Джейк кивнул. — И он обратил ее.
— Но не тебя? — нахмурившись, спросила Николь.
— Я был ребенком, — пожал плечами Джейк. — Я так понимаю, они не одобряют обращение детей.
— Но почему они не обратили тебя, когда тебе было восемнадцать? — спросила она.
— Насколько я понимаю, таков был план, — с гримасой признался Джейк и пояснил: — Мне сказали об этом в день моего восемнадцатилетия. Моя мать думала, что это будет великий подарок, чтобы рассказать мне все о бессмертных, а затем предложить использовать ее шанс превратить меня в одного из них.
— Но она этого не сделала, — уверенно возразила Николь и, приподняв бровь, спросила: — Ты ей не позволил?
Джейк неловко поерзал, а потом вздохнул и сказал: — Ты должна понять, я был любителем ужастиков. Я смотрел все фильмы про монстров. Они до смерти меня напугали, и я спал с ночником до двенадцати лет, но все равно любил их смотреть. Я был без ума от фильмов ужасов. Он слегка покачал головой, вспоминая. С тех пор он потерял вкус к ужастикам, но тогда он был зависим от них, и это не очень помогло ситуации. — Когда я был ребенком, у них не было ваших «Сумерек» и «Истинной крови». В каждом кино, где появлялись вампиры, они были плохими парнями, и типы вроде Ван Хельсинга были хорошими парнями, бегающими за ними и избавляющими мир от их зла.
Джейк поморщился. — В общем, на мой восемнадцатый день рождения мама сказала мне, что не только мой отчим и весь его клан — шайка кровососущих дьяволов. Что она позволила ему превратить себя в одного из них, и что сводный брат, которого я обожал и о котором заботился, тоже — вампир… и я жил со всеми ними, ничего не подозревая все это время.
— Серьезно? — с подозрением спросила Николь. — До того, как они сказали тебе, кто они, ты понятия не имел?
— Они позаботились, чтобы я этого не узнал, — тихо сказал Джейк. — Я подозреваю, что они использовали какой-то контроль сознания, чтобы держать меня в неведении, пока они кормили, или немного затуманивали мою память, ничего не стирая, но добавляя кое-что, чтобы объяснить несоответствия. Он пожал плечами. — До этого я понятия не имел, что живу с монстрами.
— И в тот момент ты не согласился на изменение, — тихо сказала Николь.
Это был не вопрос, но он воспринял его как вопрос. — Нет. Я был шокирован, испуган, оттолкнут. Все они вдруг стали для меня чудовищами, а я не хотел быть чудовищем.
— Должно быть, тебе было тяжело, — тихо сказала Николь, садясь на табурет рядом с ним.
Джейк колебался и затем качал место немного к ней и сказал рассудительно: — Вероятно, не тяжелее, чем сейчас тебе.
Николь криво улыбнулась, но покачала головой. Покачивая одной ногой табурет из стороны в сторону, она сказала: — Для меня это немного шок, узнать, что такие вещи существуют. Но для тебя… — нахмурилась она и серьезно посмотрела на него. — Это была твоя семья. Ты должен был — я не знаю, почувствовать себя одиноким?
Джейк кивнул. Он чувствовал себя одиноким. Он также чувствовал себя преданным, покинутым, потерянным. — В тот момент мне казалось, что я только что узнал, что в четыре года осиротел и все эти годы, с тех пор как Роберто появился в нашей жизни, жил в мире фантазий. По правде говоря, в тот день я сбежал от них эмоционально, а мой уход семь лет назад был просто физическим продолжением того, что произошло эмоционально много лет назад.
— Почему ты не убежал тогда, в восемнадцать лет? — с любопытством спросила она. — Я имею в виду, если ты чувствовал, что они монстры…
— Мой брат, — тихо сказал Джейк. — Я злился на мать за то, что она позволила Роберто обратить ее, но я был близок со своим младшим братом Нейлом, и он не виноват, что родился бессмертным. Кроме того, логически, после того, как она все объяснила, я понял, что они не монстры.
— Но какая-то часть твоего сознания все еще считала их монстрами, — предположила Николь.
Джейк кивнул. — Восемнадцать лет тренировок на фильмах ужасов не так-то просто уничтожить.
— А потом тебя обратили, чтобы спасти жизнь? — прокомментировала Николь.
— Да. — Губы Джейка скривились при воспоминании. — Моего босса, Винсента Аржено, который к тому же приходится Маргарет племянником, преследовал человек, пытавшийся разрушить его жизнь. Они напали на меня и ударили ножом прямо в сердце. Когда Винсент нашел меня, я умирал, и он обратил меня, чтобы спасти мою жизнь. Я проснулся бессмертным… и плохо с этим справился.
— Почему? — тихо спросила Николь. — Конечно, лучше быть бессмертным, чем мертвым.
— Ты так думаешь, не так ли? — сказал Джейк, ухмыляясь, а потом опустил голову. — Мне был пятьдесят один год, я был несчастен и озлоблен, — криво улыбнулся он и снова поднял голову, встретившись с ней взглядом. Она молчала, ожидая и желая понять, поэтому он должен был объяснить. — В то время я находился в довольно темном месте. У меня было счастливое детство, но, узнав обо всем, я почувствовал, что детство было зеркальным. После этого я шел по жизни, чувствуя себя сиротой. Кроме того, все вышло не так, как я планировал. У меня не было ни жены, ни детей, никого, кроме моей семьи, и, насколько я мог судить, они были монстрами. К тому времени, когда на меня напали, я чувствовал себя одиноким и усталым, и, честно говоря, я был в том месте, где я просто убивал время и ждал своего конца… а потом на меня напали. Я помню, как лежал на полу в офисе и думал: — Вот и конец моей истории. Ни одиночества, ни разочарования, ни предательства… а вместо этого я проснулся вампиром.
— Ты все время говоришь вампиры, но ты сам сказал мне, что вы, ребята, не вампиры, — тихо заметила Николь.
— Да, — Джейк слабо улыбнулся. — Но я так долго думала о них как о вампирах… — пожал он плечами. — От старых привычек трудно избавиться.
Николь помолчала с минуту, потом наклонила голову и, нахмурившись, посмотрела на него. — Пятьдесят один?
Джейк криво усмехнулся. — Когда меня обратили, да. Сейчас мне пятьдесят восемь.
— Ты не выглядишь на пятьдесят восемь, — твердо сказала она и спросила: — Это как-то связано с нанотехнологиями?
Он кивнул. — Они были запрограммированы на то, чтобы поддерживать хозяина в наилучшем состоянии. Я не думаю, что разработчики намеревались включить возраст, но нанокомпьютеры в основном причудливые, гибридные компьютеры, а компьютеры довольно буквальны. Каждый бессмертный выглядит где-то между двадцатью пятью и тридцатью.
Николь что-то посчитала в уме, а затем спросила: — Так Маргарет?..
— Я точно не знаю, сколько ей лет, но знаю, что больше семисот.
— О, черт. — Николь осела на табурет.
Джейк встревоженно посмотрел на нее, но промолчал, а потом она вдруг выпрямилась и обвиняюще посмотрела на него.
— Ты сказал, что ей нет и сорока.
— Я сказал, что ей нет тридцати, — поправил он. — А ей и нет. Я ни в чем тебе не лгал, Николь. Я почти с самого начала знал, что мы были спутниками жизни, и не хотел лгать. — Джейк поморщился и добавил: — У меня все равно есть пунктик насчет лжи… с тех пор, как узнал, что мне так долго лгали, пока я рос… — пожал он плечами.