– Коля! Бочкин! Иди сюда! – позвал Соколов. – Пойдем проверим и дольем масло в двигатель.
Работа кипела, но Алексей понимал, что потерянные ими три часа дадут немцам преимущество, и настигнуть их сегодня, возможно, и не удастся. И если двенадцать танков еще можно выследить на бескрайних просторах полей и лесов, то три танка оставляют меньше следов и издают меньше звуков. Их не так легко выследить даже с самолета.
Когда Соколов понял, что все работы по ремонту и подготовке к бою танка завершаются, он снова уселся за карту. Если задача, стоящая перед группой танков, которую они сегодня разгромили под Поповкой, именно та, о которой они догадываются, то что предпримут оставшиеся три машины, ретировавшиеся с поля боя? Скорее всего, им прикажут или пробиваться через передовую, или уничтожить свои танки и добираться до своих пешком. Немцы, как бы их ни ненавидел Соколов, к боевой технике и к своему оружию относятся правильно и серьезно. Без нужды ни один солдат или офицер не станет уничтожать боевую технику. Значит, они пойдут к линии фронта искать брешь, в которую можно проскочить.
На юге лесов меньше, на западе больше, и они мощные, деревья высокие, с толстыми стволами. Это вам не сталинградские степи с байрачными лесочками, это средняя полоса России! «Тигр» – машина тяжелая, мощная, весит почти 57 тонн. Какой шлейф пыли она оставляет за собой, идя летом по грунтовой дороге! Понимает ли немецкий командир, что их теперь будут искать вдвое тщательнее и попытаются уничтожить? Понимает, он ведь своими танками едва не помог немецкому прорыву. Но в то же время осталось всего три танка, которые серьезной опасности для тылов и войск не представляют. А если они нападут на колонну войск? А если погибнет какой-нибудь генерал? Головы не сносить тогда. Нет, не пойдет он на юг и юго-запад. Он лесами и на мягких лапах будет пробираться к фронту. Ехать на танке легче, чем идти пешком. И пока у них есть топливо и возможность скрываться, они машины не бросят.
Вот и зацепка! Алексей обрадовался так, что даже заулыбался. У «Тигров» баки наверняка опустели. Они будут искать возможность заправиться! Наверняка у группы имеются дополнительные баки, но даже их не хватит.
– Командир, «Зверобой» готов! Баки под завязку, в укладках – половина боекомплекта.
– Смотри, Василий, – Соколов показал карту, – наш маршрут – по шоссе, потом сворачиваем на грунтовку и через центральную усадьбу совхоза идем к Вяхирево, к станции. Если там немцев нет, если нет следов, поворачиваем на Лебяжье к нефтехранилищу.
– Мысль понял, одобрил. Им заправка точно понадобится. Без топлива они бесполезная груда железа. И они сейчас пуганые, пойдут через осинники, а там после дождей болото разлилось. Вот здесь, командир, на развилке давай уголок срежем и посмотрим, нет ли следов «Тигров» на этом участке. Мы им часа три подарили, но они тяжелые и прячутся.
– Именно, – сворачивая карту и укладывая ее в планшет, согласился лейтенант. – По коням!
Несмотря на передышку после боя, Алексей уже километров через десять почувствовал, что руки его не слушаются, голова отяжелела. Усталость накапливалась слишком быстро, а отдохнуть в последние дни почти не удавалось. И тогда лейтенант стал думать о приятном. О том, что он, все такой же усталый, едет на танке и впереди видит белорусский город Мосток. И мысль о том, что он увидит Олю, придала танкисту сил. Он представил, как въезжает в город, а по краям улицы стоят жители, девушки с цветами встречают освободителей. И вот он видит ее. Трудно представить, какой будет Оля, во что одета. Почему-то Алексей представлял ее все в тех же сапогах, фуфайке и в ситцевом стареньком платье в мелкий цветочек.
От усталости внимание начало рассеиваться. Соколов попытался взять себя в руки, думать о предстоящем бое. Все-таки ему предстояло сражаться сразу с тремя «Тиграми», а такой танк и один для «тридцатьчетверки» представляет опасность.
На дороге – несколько воронок от авиационных бомб. «Зверобой» объехал их и увидел на краю леса санитарную машину – полуторку с тентом и большим красным крестом.
– Куда их в болото понесло? – проворчал Логунов, тоже увидевший машину. – Торопятся, что ли? Как бы дольше не получилось…
И тут они увидели «Тигра». Он свернул с дороги в лес по небольшой, еле заметной грунтовке, проехал не больше двухсот метров и увяз до середины гусениц. Рыча двигателем, выбрасывая клубы черного дыма из выхлопных труб, тяжелый танк медленно полз к лесу. На раскисшей дороге с такого расстояния были неразличимы другие следы. Или здесь был только один танк, или этот отстал, забуксовав на переувлажненной почве.
– Не догоним, Логунов, – раздраженно крикнул лейтенант, работая рычагами, объезжая новые воронки. – Завязнем, как и он. Пока ползем, он выберется на сухое место, и ищи его потом.
– Сейчас, командир, – отозвался старшина. – Коля, бронебойным!
Алексей повернулся к Омаеву. Чеченец кивнул, поняв, что хотел сказать командир.
– Санитарная машина, да, товарищ лейтенант?
– Да, Руслан. Мы там можем не пройти.
Выстрел орудия и торжествующий возглас Логунова:
– Есть, фрицы! Получили!
Снаряд угодил в заднюю часть моторного отсека и заклинил ведущий каток левой гусеницы. «Тигр» задымил. Но радоваться было рано. Логунов снова приказал заряжать, но лейтенант приказал ему: «Отставить».
Из-за деревьев вывернула санитарная полуторка. Ее от танка отделяло не больше пятидесяти метров, и немцы, выбиравшиеся из танка, обнаружили, что у них появился шанс спастись. Сухо затрещала автоматная очередь, через разбитое лобовое стекло кабины было видно, как убитый водитель упал головой на руль. Машина остановилась, проехав юзом несколько метров. Дверь распахнулась, и на траву выпрыгнули две девушки-санитарки. Немецкие танкисты на глазах экипажа «Зверобоя» схватили девушек, затолкали в кузов и выбросили из кабины тело пожилого водителя.
– За ними! – крикнул Логунов в отчаянии.
– Не пройдем, завязнем! – отрезал лейтенант. – Руслан!
Чеченец вытащил пулемет и полез через передний люк из танка, положив ствол на крыло. Прицелившись, он дал короткую очередь, потом еще одну. Машина, которую странно таскало юзом, скрылась за деревьями, уходя по лесной дороге.
– Кажется, попал в задний скат, – вытирая шлемофоном лицо, сказал Омаев.
– Вот что, слушайте сюда. – Соколов достал карту и раскрыл ее на нужном участке. – Руслан, с пробитым колесом они будут ехать медленно. Бери «ППШ» – и за ними. Посмотри, что там можно будет сделать, спаси девчонок. А мы проедем вперед и через километр попробуем обогнуть эту часть леса. Может, там еще два «Тигра». Если нет, значит, постараемся перехватить эту машину.
Омаев кивнул, бросил в люк свой шлемофон, взял автомат, который протянул ему лейтенант, и побежал вниз, перепрыгивая через наполненные водой рытвины.
Соколов включил первую передачу и приказал:
– Логунов, смотрите там в оба! Если есть один, то могут оказаться поблизости и другие. Не нарваться бы на снаряд.
«Зверобой» снова пошел по дороге, объезжая воронки от бомб. По обочинам были разбросаны вещи, обгоревшие куски металла. Судя по всему, еще в прошлом году фашистские самолеты напали здесь на колонну беженцев. Сердце Соколова сжалось, когда он увидел большого плюшевого медведя с оторванной задней лапой, истрепанного ветрами и дождями, пролежавшего всю зиму под снегом. И лежал он так, будто хотел переползти в воронку, спрятаться…
Омаев бежал, стараясь дышать ровно. Тяжелый автомат оттягивал руки, сбивал дыхание, но с этим приходилось мириться: впереди пятеро вооруженных фашистов, и у них в плену две молоденькие девушки! Молодой горец стискивал зубы, продолжая бежать и смотреть по сторонам, не свернула ли машина в чащу, не притаился ли враг в кустах. Он хорошо видел след, который оставило пробитое колесо, глубоко врезаясь в землю диском. Но на машине мог ехать только один фашист, остальные вполне имели возможность устроить засаду. Задыхаясь, Руслан переходил на быстрый шаг, некоторое время шел, восстанавливая дыхание, потом снова переходил на бег. Несколько раз он видел что-то большое и темное за деревьями, приходилось останавливаться, опускаться на колено, прислушиваться. Осторожно углубившись в лес, молодой чеченец каждый раз убеждался, что это ложная опасность. В первый раз он нашел сгоревшую «Эмку», во второй – брошенную полевую кухню, у которой сорвало колесо. Злясь, что он теряет время, Руслан снова прибавлял шагу.
Дорога пошла чуть вниз, и сразу под ногами стало влажно. Омаев сбавил темп и осмотрел след полуторки. Машина шла тяжело, увязая пробитым задним колесом во влажную землю. Если так дело пойдет дальше, немцы машину бросят. А девушки? Они могут избавиться и от них. Сейчас санитарки – как заложники, как живой щит для них. «Надо быть осторожнее», – решил танкист и сошел с лесной дороги.
Он бежал теперь за крайними деревьями параллельно дороге, стараясь, чтобы его шаги не были слышны. Идти тихо, не выдавая себя, сложно, когда ты пробежал почти два километра, но молодой танкист понимал, что сейчас рискует не только своей жизнью. На него надеются командир и весь экипаж. А еще две девушки, попавшие в руки фашистов. Эти мысли придавали сил, заставляли собратьcя и идти дальше, бежать и думать о неизбежной схватке, о том, что он все равно выйдет победителем. Кинжал его деда, висевший на ремне, был тому порукой.
Звук автомобильного мотора раздался совсем близко, где-то впереди. Руслан остановился и прижался боком к дереву. Почему он не слышал мотора раньше? Значит, машина стояла, и ее только что завели. Мотор перегрелся или фашисты остановились, чтобы послушать, нет ли погони? «Не могли еще подождать, – со злостью подумал танкист. – Я еще не отдохнул!» Взяв автомат поудобнее и положив указательный палец на спусковой крючок, Омаев медленно двинулся вперед, пригибаясь, чтобы его голову не было видно из-за кустарника и чтобы не задевать низко спускавшиеся ветви деревьев. Он уже хорошо слышал голоса немцев. «Только бы с девочками ничего не случилось, только бы с ними ничего не сделали фашисты!» – молча молился он.