– Бронебойным, быстрее! – кричал Логунов, вращая башню вправо и влево.
Впереди в ста метрах показался борт разворачивающегося на узком участке «Тигра».
– Огонь!
– Есть! – заорал Логунов, ему вторил Коля Бочкин. – Башню заклинило, я ему под погон попал, командир!
– Добивай.
Соколов резко остановил машину и посмотрел на немецкий танк, пытающийся уйти от русской «тридцатьчетверки». Фугасный снаряд разорвался с грохотом, огнем и дымом между передним и вторым катком. Гусеницу сорвало и отбросило в сторону. «Тигра» развернуло на уцелевшей гусенице, он уткнулся крылом в земляной холм. С одной гусеницей ему было не вырваться из западни, и ведь он сам себе ее устроил! «Не умеет засады делать, – захихикал Соколов. – И маневрировать не умеет. Тяжелая у вас машина, это надо понимать!»
Еще выстрел бронебойным, и от двигателя «Тигра» поднялся дымок.
– Огонь!
«Зверобой» стоял и хладнокровно расстреливал неподвижного врага. Без жалости, как и следует поступать с подлым и жестоким врагом.
Откинулись люки, из танка полезли люди в черных танкистских куртках. Заработал пулемет Омаева, и земля вокруг дымящегося танка вмиг оказалась усеяна мертвыми телами. Доездились, охотнички!
– Только так и надо с ними, – с довольным видом проговорил Логунов. – Тоже мне, тигр. Драная кошка, вот ты кто!
– Спокойно, Вася, второй где-то рядом. И он может оказаться поумнее. Осмотритесь с Колей. Я пойду вдоль края балки, там в конце есть понижение, видишь? За поворотом немец может оказаться, так что вы смотрите, а я пойду вправо и там проскочу в открытое пространство. Там встанем и снова осмотримся.
– Есть, командир.
«Тридцатьчетверка» медленно поползла вдоль балки, чуть опустив ствол пушки. Логунов, по пояс высунувшийся из люка, крутил головой на все 360 градусов. И вдруг как-то тихо сказал:
– Стоп, командир, я, кажется, его вижу…
– Где? – Соколов плавно остановил танк.
– За поворотом балки дымок вроде. Сдается мне, он на малых оборотах движется к нам. Что нам говорит карта? Ниже рельеф за поворотом или выше?
– Ниже, – отозвался Соколов, напряженно покусывая губу. – Ты же башню его не видишь… Вася, мы со смертью играем в «кошки-мышки», не ошибись. Наводи орудие в то место, где появится гусеница «Тигра». На доводку у тебя будет секунда. Выстрелишь, и я помчусь вон за тот бугорок. Если немец о нас не знает, он не успеет выстрелить.
– А если успеет?
– Ну что ж теперь… – Соколов криво усмехнулся. – Трамвай стоит на конечной, желающие могут сойти.
– Смешно, – ответил старшина. – Ладно, командир, готовы, ждем.
Прошла минута. Руки на рычагах вспотели, сильно чесалась нога в левом сапоге, но Соколов терпел, не сводя глаз со склона.
И вот над сухой травой задрожал воздух.
– Ближе, ближе, – тихо прошелестел в шлемофоне голос Логунова. – Иди сюда, дружок, я дам тебе пирожок… Он идет, командир.
– Вижу, – одними губами шепнул Соколов. – Я готов, Вася.
Из-за края балки показались левая гусеница и крыло «Тигра», и тут же выстрелила пушка «Зверобоя». Соколов рванул машину с места. Он скорее почувствовал, нежели услышал ответный выстрел немецкого танка. Прошла секунда, вторая, третья. Корпус «тридцатьчетверки» скрылся за бугром, ничего не произошло. «Не попал», – с облегчением подумал лейтенант.
Алексей неожиданно принял решение. Он развернул машину на месте и врубил заднюю.
– Вася, он за нами кинется, уверяю. Бей опять по той же гусенице. Потом я выйду из-за балки. Он решит, что мы будем маневрировать и прятаться здесь, пойдет напролом. Понял?
– Понял. Жду, командир. Толково ты решил.
«Зверобой» снова замер, работая двигателем на самых малых оборотах. Если немец не так хитер, как кажется, он попробует догнать обнаглевший советский танк. «Тигр» рассчитывает на свою мощную броню и пушку. Ему есть резон выйти в лобовую атаку и сжечь «тридцатьчетверку». Но такого шанса мы ему не дадим», – размышлял Соколов.
От раскаленной брони танка и его выхлопных газов снова затрепетал воздух. Но теперь враг не медленно выползал, а выехал на приличной скорости, решив на повороте набрать еще больше на тот случай, если русский командир повторит маневр. Вот только немец не учел направление атаки…
– Огонь!
Искры брызнули от удара бронебойного снаряда. Но болванка прошла ниже гусеницы, между катками, ударила в броню. Рассматривать повреждения и гадать было некогда. Соколов повел танк назад за спасительный бугор, развернул и на полной скорости повел к выходу. «Немец пойдет следом. Но дно балки изрезано, там много поворотов – он не получит возможности для прицельного прямого выстрела. Он будет торопиться догнать. Так торопись!»
«Зверобой» взревел двигателем и пошел вверх по склону балки. Самый опасный момент настанет, когда «Зверобой» будет открыт и беззащитен. Не будет смысла даже поворачивать башню назад для выстрела – ствол не поднимается так высоко, предел по вертикали очень мал.
Столб пыли взлетел справа на склоне. Опять болванка! Точно, немец не удержался и выстрелил из неудобного положения. А тут еще Соколов чуть потерял скорость, перейдя на более низкую передачу.
Танк выбрался из балки и пошел по степи, набирая скорость. Увидев справа от себя группку деревьев, Соколов свернул туда и встал. «Сейчас появится!»
– Вася, долбани его на склоне по гусеницам!
– Понял, командир. Коля, бронебойным – и сразу второй готовь, не мешкай. Командир, два выстрела!
Танк появился почти сразу, как только бронебойный снаряд скользнул в казенник. «Тигр», с натугой поднимавшийся по склону, находился в беззащитном положении, но высокомерно полагал, что советский танк удрал. Однако «тридцатьчетверка» все еще была здесь, всего в двухстах метрах. Но увидеть ее можно было, только присмотревшись к местности. А немецкий командир не располагал временем на эти поиски и оценку рельефа местности.
Первым же ударом болванки Логунов наконец-то повредил ведущий каток. «Тигр» ревел двигателем и стоял на месте, поворачиваясь и все больше зарываясь в землю единственной вращающейся гусеницей. Второй выстрел окончательно сбил гусеницу с правой стороны. Немецкая машина стала поворачивать башню в сторону советского танка, но Соколов, проломив древесную преграду, повел «Зверобоя» в сторону – туда, куда не могла повернуться пушка «Тигра».
Через несколько минут «тридцатьчетверка» вышла на край балки. Теперь поврежденный «Тигр» стоял ниже них метра на три. Логунов неторопливо навел ствол. Самая тонкая броня у танка – именно сверху. И теперь ничто не мешало добить этого хищного, злобного, подлого и кровожадного зверя с перебитыми лапами.
– Огонь!
Над моторным отсеком «Тигра» – там, где воздухозаборники и воздушные фильтры, – вспыхнул огонь. За яркой вспышкой последовал дым, а потом резкий удар по барабанным перепонкам. Взрывом огонь взметнуло на несколько метров вверх. Объятый пламенем танк отчаянно дымил. Из люков полезли танкисты. Омаев хотел стрелять, но с такой позиции он не мог опустить ствол пулемета.
– Разрешите, товарищ лейтенант? – Руслан потянул пулемет, чтобы вытащить его из креплений и выбраться с ним наверх.
– Нет, всем оставаться в машине!
Соколов стянул с потной головы шлемофон, вылез из люка и упал на землю. Лейтенант глубоко дышал, чувствуя, как свежий ветер остужает грудь через расстегнутый ворот гимнастерки и комбинезона, как треплет его мокрые от пота волосы. Вытащив из кобуры «ТТ», он побежал вниз по склону к немецкому танку. Справа виднелись круглые бока цистерн нефтехранилища в селе Лебяжьем. «Вот вы куда собирались!»
Из немецкого танка удалось выбраться только двоим. Фрицы бежали. Точнее, один хромал, а второй поддерживал его, помогая передвигаться. Увидев русского танкиста, один поднял руку с пистолетом и выстрел. Пуля пролетела сильно мимо. Соколов остановился, поднял оружие на уровне глаз и дважды нажал на спуск. Немцы дружно рухнули в пыльную траву, но один из них сразу поднялся и стал поднимать второго. Но того Алексей ранил в ногу, он сидел, держась за бедро, и не мог подняться. Второй немец бросил его и побежал с пистолетом в руке.
Раненый отползал в сторону, расстегивая кобуру окровавленной рукой, но пальцы его не слушались. Расстояние сокращалось. Когда немецкий танкист все-таки достал свое оружие, Соколов уже был рядом. Он что есть силы ударил ногой сидевшего на земле фашиста по руке, и тот упал, крича от боли. Пистолет отлетел далеко в сторону.
Лейтенант погнался за вторым немцем. Тот повернулся и на бегу вытянул руку. Соколов резко отпрыгнул в сторону и прибавил шагу. Немец снова промазал. Алексей догонял, он был уже на расстоянии двух метров от немецкого офицера. Теперь хорошо были видны его витые погоны. Вражеский танкист обернулся и снова вытянул руку, но в воздухе раздались только сухие щелчки. Фашист сбавил скорость, тяжело дыша и озираясь по сторонам. Бежать ему было уже некуда. За его спиной – обрыв балки, справа – широкое поле. Советский танкист, совсем еще молодой мужчина, смотрел на него с ненавистью и подходил все ближе. Немец оскалился и бросил в русского пистолет. Соколов лишь чуть отклонил голову – оружие пролетело мимо.
Фашистский офицер оскалился. Сунув руку в карман куртки, он вытащил ручную гранату, сжал ее в кулаке, пальцем другой руки выдернуло чеку и посмотрел русскому в глаза с торжеством смертника. Но Соколов не собирался умирать вместе с врагом. Сейчас, подбив последнего «Тигра», здесь, на своей земле, он чувствовал себя таким сильным и всемогущим, как никогда. Перехватив вражескую руку с гранатой, Соколов сжал немцу пальцы, в то же время удерживая его вторую руку. Офицер попытался вырваться, но Алексей ударил его коленом в пах, а потом головой в лицо. Немец вскрикнул и отпрянул назад. Вырвав из его руки гранату, лейтенант почувствовал, как отлетела спусковая скоба, резким движением сунул гранату фашисту за пазуху и толчком ноги сбросил его с обрыва. Фриц с истошным криком полетел вниз, покатился по склону. Граната гулко взорвалась, поднялось серое дымное облако с красным всплеском крови. Тело немецкого танкиста отбросило в сторону, и он упал лицом вниз, безжизненно раскинув руки и ноги.