Солнце еще не взошло, но свет зари, проникающий через окошечко, расположенное высоко в стене, уже приветствует меня с наступлением нового дня. Начинаю укладывать вещи. Они должны быть на своих местах, чтобы потом не перерывать все в поисках того, что понадобиться.
Размышляю, как бы мне избавиться от некоторых вещей, как вдруг снова слышу таинственные голоса. В этот раз я точно хочу понять, что же это за люди, которые каждый вечер собираются и беседуют меж собой. Беру стул, ставлю его под окошком и выглядываю во двор. То, что вижу, заставляет меня обомлеть.
Вокруг почти погасшего костра сидят ребятишки, их человек пять-шесть, все в лохмотьях, кто-то босой. Самому старшему на вид не больше пятнадцати лет, а самому маленькому, чей голосок я слышал предыдущим вечером, лет этак пять. Разговор их на этот раз более оживленный, чем раньше: голоса звучат негромко и легко, но ритм более быстрый. Возможно, они обсуждают какую-то насущную проблему.
Я их зову. Они слышат меня, но не понимают, откуда идет голос, крутят головами в разные стороны. Я снова зову их, и они, наконец, меня видят. Дети подходят, я спрашиваю, что они тут делают, одни. Самый старший мальчик указывает на фургон без окошек и дверей. Внутри фургона нет ничего кроме тряпья, оно служит им постелями. Это их дом! Вмешивается еще один мальчик, он говорит, что днем они бродят по городу и просят милостыню, а вечером возвращаются сюда и ночуют в фургоне.
Через решетки окна разглядываю их лица. Если верно, что глаза – зеркало души, то тогда в их душе безмерная грусть и бесконечное одиночество. У меня сжимается сердце, и я не могу говорить, а глаза наполняются слезами. Опускаю голову в молчании.
Даже и сейчас, через много лет, когда пишу эти строчки и память возвращает эту встречу, я вынужден остановиться, потому что на глаза наверачиваются слезы. Прошу ребят подождать минуточку, хватаю пакет сахара, соли, спагетти, печенье, несколько консервных банок, фрукты – мои припасы для путешествия. Выбегаю и заворачиваю за угол – ребята у фургона. В предыдущие ночи я заметил его, но не придал значения, подумав, что это просто брошенный каркас, после того как его обчистили и унесли все, что можно было использовать. Отдаю мальчишкам еду и немного денег; они принимают все без толкотни, спокойно. Мне становится ясно, что эгоизма и зависти между ними нет.
Покидаю хостел и выезжаю из Уагадугу. По дороге не перестаю думать о бездомных детях, и слова «Истина, справедливость, прогресс», встретившие меня в момент приезда в Буркина, представляются издевательскими, циничными и лживыми. Поворачиваю на юг, в направлении границы с Ганой, находящейся на расстоянии ста семидесяти двух километров. От Навронго, первого городского агломерата в Гане, и до Темале, где рассчитываю заночевать, еще сто восемьдесят километров пути. К полудню я пересекаю границу.
Гана
Я только что пересек границу, следуя по не очень оживленной дороге, хотя она и связывает два государства. Из этого заключаю, что торговые связи между Ганой и Буркина должно быть не слишком активные. Как только въехал в страну, у меня сразу создалось впечатление, что в постколониальной системе Гана заняла несколько иную позицию по сравнению со многими другими странами, где я уже побывал. Начиная с таможенных офисов, чистых, аккуратных и эффективно работающих. Хорошие дороги с безупречной системой дорожных указателей часто создают у иностранца впечатление, что он путешествует по Европе. Жилые здания, особенно деревянные, окрашены в яркие цвета, в хорошем состоянии и ухожены в мельчайших деталях.
В полдень проезжаю город Болгатанга. Наслаждаюсь отличным асфальтом и буйной зеленью по обеим сторонам дороги. Но сразу же после Гамбаги приходится остановиться – на дороге перевернулся и сполз в кювет большой грузовик. Добрая часть прицепа осталась на дороге, наполовину перегородив ее. Во все стороны раскатились тысячи авокадо. То, что было грузом, стало огромным зеленым ковром, устилающим асфальт. Происшествие случилось незадолго до моего приезда, но некоторые женщины уже работают, чтобы собрать неповрежденные фрукты. Спрашиваю у водителя грузовика, по счастью не пострадавшего, может ли он продать несколько авокадо. Через некоторое время он возвращается с полным пакетом, который по грубой прикидке весит килограммов пять. К сожалению, я не могу прихватить с собой этот тяжелый пакет и говорю водителю, что мне достаточно пяти авокадо. Но он настаивает, чтобы я взял все – это его подарок, так он хочет отблагодарить бога за свое спасение. На эти слова ничего не могу возразить, потом целых три дня буду объедаться авокадо, услаждая язык и с великой пользой для всего организма.
Дорожное происшествие, свидетелем которого я стал, – только первое из длинного списка ДТП на африканских дорогах. Пересекая Гану с севера на юг, я их увижу с десяток, и всегда это тяжелые опрокинувшиеся транспортные средства – иногда с мертвыми или зажатыми внутри кабины водителями.
Возможно, главная причина заключается в том, что отличное дорожное покрытие провоцирует водителей увеличить скорость, кроме того, следует учитывать изношенность машин, которые под огромным весом груза претерпевают некоторые структурные деформации. И наконец, не последнее по значимости обстоятельство – это привычка водителей пить огромное количество алкогольных напитков. В Гане вообще пьют много: пиво и даже крепкие напитки. Однажды в баре я наблюдал, как две женщины набрались за четверть часа: бутылка виски и две кружки пива. Однако должен заметить, в Гане я никогда не встречал даже в стельку пьяных людей, которые утратили бы способность вести себя прилично.
Сразу же после селения Насия я въезжаю на мост, пересекающий приток Белой Вольты. Едва я проехал половину длины моста, как с высоты замечаю группу людей, стирающих белье на берегу реки. Заинтересовавшись, решаю сделать короткую остановку, да и место мне кажется весьма привлекательным. Разворачиваюсь и возвращаюсь к началу моста, потом спускаюсь назад по крутому откосу, стараясь не упасть. В случае падения Веспа неизбежно закончила бы свои дни в реке. Вот я уже и на берегу, разминаю ноги и выкуриваю сигарету, чуть снимая напряжение, накопленное за долгие часы в седле. Хотел бы что-нибудь поесть, но меня окружили дети, и поскольку моей еды на всех не хватит, то стесняюсь и откладываю перекус на потом. Взгляды детей обращаются попеременно то на меня, то на Веспу. Они полны любопытства и, разумеется, хотели бы расспросить меня, но не осмеливаются, хотя я и улыбаюсь им ободряюще. Убедившись, что поклажа на обоих багажниках надежно закреплена, я поднимаюсь назад на первой передаче, обеспечивая Веспе нужную мощность для преодоления крутого подъема.
В свое удовольствие проезжаю сто километров и ближе к вечеру прибываю в Тамале, крупный торговый центр и пункт пересечения осевых дорог: на север в Буркина, на восток – в Того и на юг к моей цели – столице государства Аккре. Почти вечер, улицы заполнены людьми. Ведомый инстинктом, еду в южную часть города, на поиски отеля Atta Essibi, на улице Святого Шарля; мой путеводитель по Западной Африке утверждает, что отель – чистый и ничуть не дорогой. Кружусь впустую минут десять; город погружён в непроглядную темень, догадываюсь, что отключили электричество. На каком-то перекрестке спрашиваю мотоциклиста, оказавшегося поблизости, не может ли он указать улицу Святого Шарля. Тот предлагает проводить меня до места, потому что я не понимаю его объяснений, а он видит мое затруднительное положение. Я доверчиво следую за ним. Через пять минут я уже в отеле.
Когда вхожу во двор, отель производит приятное впечатление, но номер приготовил неприятный сюрприз: воды нет, света тоже. Кроме того, душевая и туалет кишат тараканами. Я не жалуюсь: не в первый и не в последний раз нахожусь в такой ситуации. С тех пор, как оказался в Африке, научился приспосабливаться к любым условиям, осознав, что на черном континенте за плохим всегда следует еще более плохое. Приободряет и тот факт, что в Тамале надо провести всего одну ночь. Среди порхающих тараканов наскоро моюсь в душе, поливая себя водой из двух ведер, потом выхожу на поиски места, где можно поесть. Не хочу отходить далеко от отеля: город утонул в темноте, я устал и меня вовсе не тянет исследовать его.
Очень скоро отказываюсь искать ресторан, покупаю в какой-то лавчонке баночку консервированного мяса, хлеб и пиво. Провожу ночь спокойно, хотя иногда и просыпаюсь от шума бесчисленных тараканьих крыльев в моей комнате. Но я под защитой москитной сетки и снова засыпаю, не боясь, что таракашки будут ползать по мне.
Наступившее утро застает меня уже в дороге, по направлению на юг. До Кумаси триста пятьдесят восемь километров. Асфальт – не придраться! Указатели в порядке! Но надо быть очень внимательным, потому что трафик интенсивный, и я легко мог бы быть раздавленным каким-нибудь грузовиком с пьяным или уставшим водителем за рулем. Руки мои устали от напряжения, глаза распахнуты. Трасса проходит через длинные лесистые участки. Я просто очарован красотой растительности, роскошной, интенсивных зеленых оттенков. Иногда останавливаюсь, чтобы рассмотреть вблизи термитник или немного углубиться в лес, все еще хранящий ночную влагу.
Следуя на скромной скорости шестьдесят километров в час, в полдень приезжаю в поселок Кинтампо. Надо поменять евро на местную валюту. Непосредственно передо мной, чуть справа, располагается большое здание. Без сомнений, это должен быть банк, потому что перед входом стоит вооруженный автоматом охранник. Подъезжаю, ставлю Веспу на подножку и спрашиваю, могу ли обменять деньги. Охранник, улыбаясь, направляется в мою сторону.
К своему огромному изумлению, вижу, что он вдрызг пьян – шатается, с трудом произнося слова, и я едва могу разобрать, что он бормочет. Жестом он приглашает следовать за ним и в банке ведет меня к окошку обмена. При виде охранника служащие развеселились и заулыбались; заодно улыбаюсь и я, но в то же самое время задаюсь вопросом, как можно доверять оружие пьяному и пребывать в спокойствии. Выхожу из банка и иду в бар выпить коки и перекусить.