Уже темно, я продолжаю одинокую прогулку по кварталу, потом возвращаюсь в отель. Есть не хочется, ничего, даже купленные фрукты. Лежу на кровати, прогоняю все негативные мысли и медленно погружаюсь в сон.
Проснувшись утром, чувствую, что во мне возродилось больше позитивной энергии, потому что за завтраком говорю сам себе: надо верить, в Африке нет неразрешимых проблем, всегда существует решение, надо лишь поискать его.
Еду проветриться на Веспе, улицы города наводнены тысячами мотоциклов и мопедов. Они отравляют воздух, выплевывая из выхлопных труб густой дым, от которого в часы пик перехватывает дыхание. В какой-то момент оказываюсь около порта. Проезжаю за ограду, показывая паспорт. За оградой – причалы.
Наблюдаю за отплывающим кораблем, и мне в голову приходит мысль, заставляющая меня затрепетать: можно ведь отправиться в Камерун на корабле.
Покидаю порт и отправляюсь на поиски морского экспедиторского агентства. Их множество, и я выбираю просто наугад: Cobenav. Вхожу и обращаюсь к одному из служащих. Рассказываю ему основные этапы моего путешествия, излагаю ситуацию и спрашиваю, нельзя ли сесть на судно и таким образом выйти из безвыходного положения. Служащий, похоже, принимает мою проблему близко к сердцу, говорит, что необходимо поневоле найти решение, советует мне не волноваться: он подумает над тем, как вытащить меня из неприятностей.
Однако его преувеличенная вежливость и манера говорить, ставшая вдруг медленной и серьезной, вызывают подозрение. Спрашиваю, во что может обойтись погрузка на корабль до Дуалы или Либревиля. Несколько замявшись, он отвечает, что придется раскошелиться примерно на триста долларов. Прикидываю, что «заботливый» служащий запросил на 200 долларов больше реальной цены, но не подаю вида, напротив, интересуюсь, нет ли какого корабля, готовящегося к отплытию в Центральную Африку.
Да, есть, это Blue Star, корабль из Ганы, и он на неделе отправится в Либревиль. Тогда я спрашиваю, нельзя ли подняться на борт и познакомиться с капитаном. Служащий говорит, что корабль пришвартован на боковом причале слева, если войти в порт через главные ворота.
Я легко нахожу Blue Star, но при одном только взгляде на эту «звезду» у меня перехватывает дыхание: это самое настоящее морское корыто. Никак не могу понять, краской какого цвета его красили в последний раз много лет назад. Но сейчас мне кажется, что преобладающий цвет – красный, цвет ржавчины, которая почти полностью покрывает все железные части. В Европе такой корабль, конечно, не получил бы разрешения на навигацию. Припарковываюсь около трапа и спрашиваю у моряков, наблюдающих за мной с фальшборта, можно ли поговорить с капитаном. Меня приглашают подняться на корабль, и один из моряков ведет меня к командному мостику.
Господин Петер К. Ажей помимо того, что капитан, еще и пастор. Приветствуя меня, он ухитряется сверх обычных положенных слов вставить и несколько благословений Богу. Но меня больше интересует не божье заступничество, а вмешательство самого капитана-пастора, чтобы получить скидку с цены билета. Господин Петер – приятный и современный человек, и когда я сообщаю, что с меня запросили 300 долларов, он просто шокирован.
Он обещает похлопотать, чтобы ко мне отнеслись благосклонно. Я сразу же прихожу в приподнятое настроение, и ко мне возвращается оптимизм – то состояние, которое обычно характеризует мое видение мира и порядок вещей в нем.
Прежде чем попрощаться с капитаном, осматриваю корабль. Члены экипажа здороваются со мной, пожимают руку: все уже знают, что белый человек с Веспой отправится вместе с ними до Либревиля. В общем и целом, корабль мне нравится. На палубу уже погружены два внедорожника и множество джутовых мешков с разными товарами. Факт, что буду плыть на такой развалюхе, придает моему приключению дополнительную возбуждающую нотку.
Но этот корабль никогда не уйдет в плаванье! Портовая администрация не выдаст ему разрешение отплыть из Котону из соображений безопасности. Впоследствии до меня дойдут сведения о том, что при подходе к Котону, в нескольких милях от порта, корабль потерпел аварию, и его притащили к причалу буксиром. А что касается меня, то ряд событий и знакомств помогли найти альтернативное решение: плавание на Magouindi Mahothes – государственном судне Габона, на котором я буду одновременно и пассажиром, и членом экипажа.
На борту Magouindi Mahothes
Успокоившийся и расслабленный, возвращаюсь в отель, чтобы отдохнуть на кровати. Чувствую потребность оценить ситуацию и поразмышлять над продолжением путешествия. Но едва я преступил порог отеля, как парнишка на ресепшен извещает, что кто-то справлялся обо мне. Силюсь сообразить, кто бы это мог быть, в Котону я знаю только нигерийского продавца фруктов, чей лоток располагается рядом с гостиницей, и господина Тьерри.
Иду к своему номеру и слышу, как меня кто-то окликает. Поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Бабукаром, молодым раста, который был моим гидом в Гран-Попо. Он приехал в Котону навестить родственников и, позвонив господину Тьерри, разжился моим адресом. Бабукар очень рад новой встрече. Он хочет знать, проходит ли мое пребывание в Котону наилучшим образом, интересуется, когда и как продолжу путешествие. Я рассказываю ему все, что со мной приключилось: отказ в визе со стороны нигерийского посольства, проект объехать весь Нигер, наконец, решение плыть на Blue Star. Выражаю также мои сомнения по поводу безопасности и прочности судна.
Я рассказываю и вдруг понимаю, что Бабукар перестал меня слушать. Его сосредоточенный взгляд говорит, что он думает о чем-то другом. Спрашиваю, не беспокоит ли его, случаем, какая-то проблема. Он, улыбаясь, отвечает, что все в порядке, и добавляет, что у него есть хорошая идея: он поможет мне попасть на другой корабль, познакомит с одним своим другом, дядя которого командует государственным судном Габона Magouindi Mahothes, ежемесячно курсирующим между Котону и Либревилем, перевозя товары и пассажиров.
Предлагаю Бабукару тотчас же пойти к этому другу. На Веспе мы в мгновение ока долетаем до дома друга, хотя тот и живет на другом краю города, почти на окраине.
Седрик – наполовину француз, наполовину габонец, очень любезный и сердечный. До двадцати лет он жил во Франции, учился, затем обосновался в Котону, где женился на Мирей, дочери министра, от которой у него два прекрасных ребенка. Происходя из богатых и влиятельных семей, Седрик и Мирей решили, однако, строить жизнь собственными силами, сейчас они владеют баром, с которым связывают свое будущее. Сидя за столиком, наслаждаемся свежим пивом, и Седрик рассказывает о своей жизни, о своих мечтах. Мы познакомились десять минут назад, а он разговариват со мной, как со старым другом. У него есть планы на будущее, и он излагает их с энтузиазмом, несмотря на трудности и препятствия, мешающие воплощению этих планов. Ведь он живет сейчас в реальности, очень непохожей на ту, что знал во Франции. Время от времени Седрик умолкает и размышляет, а я замечаю в его взгляде налет грусти. Конечно, есть что-то, что его беспокоит и препятствует его желанию реализовать задуманное. И только впоследствии, когда отношения наши станут вполне доверительными, он поведает о своих тревогах – узнав их природу, я просто обомлею.
Бабукар воспользовался затянувшейся паузой и объяснил Седрику причины моего присутствия. Я тоже вступаю в разговор, рассказываю о своем путешествии, о том, где уже побывал, и о намерении добраться до восточной Африки. Выражаю все разочарование и огорчение из-за отказа в нигерийской визе. И в завершении говорю о попытке выбраться из тупика, отправившись из Ганы на судне, чтобы оно доставило меня в Либревиль. Седрик, кажется, не в состоянии поверить, что я доехал до Бенина на скутере. Он встает и идет к Веспе, чтобы посмотреть на нее вблизи. Обходит ее со всех сторон, садится в седло, нажимает на сцепление, крутит ручку газа. Потом возвращается, снова садится и заявляет, улыбаясь, что он вытащит меня из беды.
У него уже созрели две идеи: первая – добиться для меня визы, используя вмешательство и посредничество почетного консула Италии в Котону, он – друг Седрика, вторая – помочь мне попасть на борт теплохода Mahothes, капитан которого, господин Бернар П., приходится ему дядей. Седрик добавляет, что есть время подумать и выбрать один из вариантов, потому что прибытие судна в Котону предполагается через десять дней.
Сразу же отвечаю, что для меня было бы лучше погрузиться на корабль, поскольку, въехав в Нигерию, должен буду остановиться в Лагосе, чтобы получить въездные визы в Камерун и Габон, со всеми вытекающими из этого рисками. Кроме того, как я уже говорил, Нигерия – страна политически нестабильная, где мятежи, межплеменные и религиозные столкновения в порядке вещей. Ко всему этому добавляется тот факт, что именно в апреле проходят политические выборы – дополнительная причина избегать этого государства.
Тем не менее, перспектива задержаться в Котону еще на десять дней меня совсем не радует. Жить в столице, хоть и африканской, очень накладно, а мой бюджет вынуждает быть очень осмотрительным в расходах. Я начистоту говорю Седрику о своих заботах, и он тут же предлагает переселиться к нему. За 3 000 африканских франков в день он предлагает комнату в задней части бара. Обычная комната, ничего особенного, но если я умею приспосабливаться, то мне там будет хорошо. Я на седьмом небе от счастья: сразу же, в основном благодаря Бабукару, я получил возможность уплыть на хорошем судне, а также спокойное и недорогое место, чтобы провести время ожидания в Котону, а самое главное – познакомился с Седриком, на которого могу рассчитывать, если случатся какие-либо неприятности.
Сейчас, когда вспоминаю встречу с Седриком и дни пребывания в Котону, мне хочется высказать одно суждение. В моем путешествии, когда зачастую приходилось импровизировать, когда на пути к цели появлялось препятствие, когда казалось, что проблему не разрешить, когда все вынуждало отступить, мое намерение идти вперед, твердая вера в себя самого, добрая доля удачи, зачастую являющейся главным даром тому, кто осмеливается (кто-