нибудь сказал бы – безответственно), помогали справиться и идти дальше в нужном направлении. Каждый раз, когда такое случалось, я чувствовал себя еще сильней морально и физически, потому что в жизни, как и в путешествии (да и что такое путешествие, если не квинтэссенция, не метафора существования?), чем трудней и выше препятствия, которые надо преодолеть, тем суровей опыт, тем более удовлетворенными и лучшими мы чувствуем себя, выйдя победителями.
Спрашиваю Седрика, когда я смогу перебраться к нему. Он отвечает, что сегодня надо приготовить комнату, но завтра утром я уже смогу занять ее. Прощаюсь и один еду в гостиницу, а Бабукар вечером возвращается в Гран-Попо с кем-то, кто его подвезет. В этот час движение на улицах столицы очень оживленное, особенно много мопедов. На светофорах сотни мотоциклов и скутеров выплевывают в воздух густой беловатый дым отходов рабочей смеси, со слишком высоким содержанием масла. Думаю, что воздух наших городов, даже самых грязных, просто горный воздух, которым дышишь полной грудью, в сравнении с тем, что я вдыхаю, проезжая по улицам Котону в часы пик.
Счастливый и удовлетворенный ходом событий, я спокойно провожу ночь в Godiam Hotel. В девять утра я уже у Седрика. Он за городом, но приготовил комнату и наказал официанту помочь мне. Комната чистая, обставлена по-спартански: старенький шкаф, маленький письменный стол, матрас, положенный на большую циновку, шаткий стул. В ванной умывальник с капающим краном, сифон в плачевном состоянии, и я предлагаю свои услуги по замене того и другого. Смеситель в душе чуть лучше, чем все остальное.
Обустраиваюсь в комнате, потом выхожу прогуляться, понаблюдать за людьми, познакомиться с кварталом и убить время в ожидании Седрика. Усаживаюсь за стойкой одного из баров, представляющего собой не что иное как деревянный барак, дерево плохо выкрашено и посерело от солнца. Заказываю завтрак: порошковое молоко, омлет и бутерброд с майонезом, заменяющим масло. Целых десять дней я буду завтракать примерно так, а на обед фрукты. Энергетического заряда от такой еды мне будет хватать до вечера, до ужина, который я почти всегда буду готовить сам в кастрюлях, позаимствованных в баре Седрика. После полудня мой друг возвращается в сопровождении всего своего семейства. С удовольствием знакомлюсь с Мирей, она красивая, умная и общительная. Ничуть не смущенная моим присутствием, она говорит, что рада гостю-итальянцу и приглашает меня оставаться у них так долго, как мне понадобится.
В первые дни пребывания в баре Седрика я стараюсь справиться со скукой вынужденного ожидания, исследуя все уголки Котону и помогая Седрику в работе. Седрик организует вечеринку, и я вызываюсь помочь ему развезти приглашения на Веспе и сделать необходимые покупки.
Между тем, в посольстве Габона я запрашиваю и без проблем получаю въездную визу, благодаря хлопотам Седрика, который также представляет меня почетному консулу Италии Виталиано Гоббо, оказавшемуся очень приятным человеком. Перед моим отъездом он вручит мне своего рода охранную грамоту – письмо со всеми моими анкетными данными и с фотографией. Письмо, которое могу предъявить в случае, если в какой-нибудь из стран на моем пути возникнут неприятности.
4 мая приходит время познакомиться с капитаном Бернаром – ночью теплоход Magouindi Mahothes прибыл в Котону.
Отправляемся с Седриком в порт. Охранники не позволяют въехать в порт на Веспе. Не понимаю причину, но подозреваю, что они просто хотят надавить, чтобы я заплатил. Я не поддаюсь и оставляю скутер на парковке, за которой присматривает какой-то старичок.
Капитан судна – приятный и жизнерадостный мужчина. Он крепко пожимает мне руку и громко приглашает выпить пива в баре. Там полным-полно моряков и полицейских. Мы усаживаемся за столик в тихом уголке.
Перед нами три кружки пива. Капитан и его племянник сначала обмениваются семейными новостями. Все в порядке, у всех отличное здоровье, только Мирей, как я понял из их разговора, вызывает какую-то озабоченность. Господин Бернар Пон-гуй расспрашивает обо мне, и Седрик объясняет, что мне надо сесть на корабль, идущий в Либревиль, чтобы оттуда продолжить путешествие на Веспе (я в очередной раз излагаю основные этапы) в Конго и Восточную Африку.
Капитан говорит, что нет никаких серьезных проблем, придется лишь уладить вопрос, связанный с моим статусом иностранного гражданина. В любом случае, надо подождать два дня, чтобы разгрузиться и вымыть судно. Он дружески кладет руку мне на плечо и просит не волноваться, дает номер своего мобильного телефона, чтобы я мог оставаться с ним в контакте. На обратном пути из порта мы останавливаемся и передаем несколько приглашений на вечеринку, которую организует Седрик. Я уже немного освоился в городе и еду без трудностей.
В баре встречаем сидящую за столиком Мирей. Она едва отвечает на наше приветствие. Вид у нее не самый лучший, лицо усталое, а темные круги под глазами говорят о бессонной ночи. Седрик пробует поднять ее, целуя в лоб и шепча нежные слова. Спрашиваю друга, могу ли я быть чем-нибудь полезен, и в чем заключается проблема Мирей. У меня в комнате есть лекарства, возможно, они помогут. Седрик отвечает, что лекарств для излечения его жены не существует. Она верит, что ее сглазили. Кто-то, позавидовав счастью Мирей, применил ритуал вуду, чтобы уничтожить ее. Услышав такое, я очень удивляюсь и не в состоянии поверить своим ушам. Слова Седрика вызывают у меня чувство растерянности и сильного недоумения. Мирей поднимает на меня взгляд: в нем тоска и одиночество. Темное зло оказывает на нее свое действие: на ум, здравый смысл и на внешность. Говорю своему другу, что дурной глаз – это всего лишь суеверие, в которое такой умный человек, как он, никак не может верить. У его жены – депрессия. Она нуждается не в магах и знахарях, а в лекарствах и хорошем докторе. Мирей смотрит на меня и улыбается, но улыбка ее – лишь проявление вежливости. Ее верования прочно укоренились в ее разуме. И я не могу и не хочу убеждать ее в обратном несколькими словами.
Второго мая совершаю очередной переезд и устраиваюсь в каюте на борту Magouindi Mahothes. Все бюрократические проблемы с моим пребыванием на борту разрешены: хотя я простой пассажир, но официально буду числиться членом экипажа, напротив моей фамилии в списке команды будет указано: технический помощник.
На этом судне я проведу почти два месяца, воплотив в жизнь свои подростковые мечты.
Magouindi Mahothes находится в собственности государства Габон, все члены экипажа – от капитана до последнего рабочего – государственные служащие. Судну едва десять лет, но оно в плохом состоянии из-за недостатка регулярного текущего ремонта. Ржавчина год за годом разрушает бортовой такелаж. В камбузе и каютах повсюду тараканы. В качестве компенсации все члены команды очень любезны по отношению ко мне и станут относиться еще лучше, когда я примусь готовить для них, дав возможность попробовать некоторые блюда итальянской кухни, в особенности пиццу.
В следующие дни экипаж занимается погрузкой товаров. Мне нравится наблюдать, как их поднимают на борт и размещают в трюме, он окажется заполненным под завязку. В конце операции, с грузом из Котону и Ломе, каждый полезный уголок судна будет занят ящиками и мешками с самыми разнообразными товарами, к ним добавятся многочисленные подержанные легковые автомобили, один грузовик и штук двадцать животных: козы, свиньи.
За день до отбытия из Ломе на борт поднимутся еще около пятидесяти пассажиров.
Восьмого мая судно отдает швартовы, покидает порт Котону и идет в Ломе. Двигаясь из Аккры, я не остановился в столице Того, поскольку надеялся добраться до Котону за день. Сейчас, по иронии судьбы, корабль, против моей воли, доставит меня в Ломе, где мы простоим целый двадцать один день!
Я уже установил добрые отношения со всеми членами экипажа.
Преодолеваю скуку ожидания, принимаясь работать на камбузе. Обучаю кока разнообразить скудное меню, состоящее из пережаренных рыбы и курицы и вареного маниока. Я добавляю несколько блюд итальянской кухни. Капитан и офицеры весьма благосколонно отнеслись к новшествам, настолько, что когда однажды в воскресенье я приготовил спагетти alia bolognese и отбивную по-милански, меня возвели в ранг офицерского кока Magouindi Mahothes. Как-то, воспользовавшись тем, что духовка на камбузе достаточно вместительная, решаю сделать пиццу для всего экипажа. Она так всем понравится, что по приходу в Либревиль жены некоторых офицеров прибудут на судно для теоретического и практического занятия «итальянская пицца».
Я взял за привычку сидеть за столом в офицерской столовой и чувствую себя там вполне комфортно. Ментальность габонцев, особенно образованных, сходна с европейской. Их манера разговаривать, шутить тоже не отличается от нашей. Я чувствую себя настолько вписавшимся в это офицерское сообщество, что частенько хочется сказать, что я – единственный белый среди черных и единственный черный среди белых, вызвав этим замечанием довольную улыбку на лицах пристуствующих.
Однажды утром капитан вызывает меня на капитанский мостик, и когда я оказываюсь перед ним, он немного странным тоном, пробуждая у меня беспокойство, объявляет, что через несколько дней на корабль прибудет с визитом посол Габона в Того. Не понимаю, к чему клонит кэп, и моя озабоченность только возрастает. И тут Бернар (теперь я уже обращаюсь к нему при других, используя классическое «капитан» или «месье») спрашивает, не могу ли я оказать ему любезность. Отвечаю, все, что в моих силах, я конечно же исполню, отдавая долг признательности. Я всецело в его распоряжении. Польщенный такими словами, Бернар интересуется, в состоянии ли я приготовить угощение для посла, его жены и сопровождающих его лиц, примерно на пятнадцать персон. С облегчением отвечаю, что не только в состоянии выполнить его просьбу, но сделаю все, чтобы он предстал в наилучшем свете перед своим высоким гостем.
Я немедленно ретируюсь и усаживаюсь в укромном закутке корабля – составляю список того, что приготовлю, и еще один – всего для этого необходимого.