ю одобрительную улыбку и крепко пожав руку в знак благодарности.
Днем 25-го мы швартуемся в порту Либревиля. Экипаж буквально брызжет радостью. Наконец-то, после двухмесячного отсутствия, моряки снова увидят свои семьи. Мое сердце наполняет легкая грусть. Знаю, что эта радость сейчас – не для меня, но стараюсь не огорчаться. Прежде чем предпринять путешествие, я уже понимал, что придется пережить долгие периоды одиночества, и что компанией моей станут лишь собственные мысли и, разумеется, Веспа.
Погруженный в свои думы, вижу, что ко мне приближается Бернар. Он хочет знать, что я собираюсь делать. Тогда я спрашиваю, можно ли остаться на борту все то время, что потребуется для получения виз в Республику Конго и в Демократическую Республику Конго. Он отвечает, что для этого нет никаких препятствий и что я сам решу, когда мне покинуть судно. Его слова для меня очень приятны: если буду продолжать спать в своей каюте, то смогу сэкономить изрядную сумму.
Я бы хотел как можно скорей запрыгнуть в седло Веспы и отправиться изучать город, но она на судне, где-то среди других грузов. Только на следующий день я смогу получить ее в свое распоряжение, после того как ее спустят на пирс при помощи электрокара. К девяти вечера весь экипаж уже сойдет на берег и отправится к своим дорогим.
Остаемся втроем: я, Аркад, ответственный за охрану судна, и Алексис. Последний, сжалившись над тем, что я остался один, приглашает меня пойти с ним к его невесте. А потом выпьем пива в каком-нибудь баре. Алексису, рулевому, я подарил во время плавания целую пачку сигарет, хотя он просил лишь одну. Знаю, что он оценил этот жест и сейчас приглашает меня в знак признательности. Именно поэтому не могу отказаться. Провожу вечер в веселой компании; Аннет, девушка Алексиса, очень милая, но мне кажется, что она слегка с приветом. Беспрестанно пьет пиво и горланит песни. Алексис тоже пьет много, к концу вечера оба они основательно пьяны.
Когда подходит время возвращаться, чувствую, что влип в неприятную ситуацию. Пара начинает бурно ссориться, а я наблюдаю сцену, которая на всех широтах и во все времена практически одна и та же: спектакль двух любовников, крики, пощечины, царапины. Поскольку я трезвей их и не утратил ясности ума, то чувствую ответственность за безопасность молодых людей, а они целиком поглощены взаимными обвинениями и не замечают, что идут посреди дороги, по которой в чернильной тьме проносятся машины. Я вынужден непрерывно – и с превеликим трудом – перемещать их поочередно к краю дороги.
Без всякого успеха пробую их утихомирить и удержать, когда подозреваю, что они собираются побежать к центру проезжей части. Когда мы возвратимся в дом Аннет, неожиданно восстановится спокойствие. Никаких криков, царапин, оплеух. Сейчас они лишь шепчут друг другу на ушко ласковые слова, обмениваются нежными улыбками и томными ласками. Я, между тем, стою чуть в сторонке, терпеливо жду, когда же, наконец, они поцелуются на прощанье – обязательный ритуал, необходимый для спокойных снов, – и потираю щеки, красные от пощечин, что достались мне в бесплодных попытках развести ссорящихся любовников.
На следующее утро, очень рано, начались разгрузочные работы. Команда нигерийских грузчиков уже в полной готовности на пирсе. В первую очередь сгружают клетки с животными. Потом наступает очередь автомобилей, а уж затем сгружают сотни джутовых тюков с самыми разнообразными товарами. Это увлекательнейшее занятие – наблюдать с капитанского мостика, с какой сноровкой и физической силой нигерийцы выполняют работу. Неимоверный труд и пот в обмен на заработок, который едва позволяет им выжить. Вскоре после полудня очередь доходит и до Веспы. Пришлось долго торговаться со старшим из грузчиков, чтобы снизить плату за аренду электрокара. Я внимательнейшим образом наблюдаю за операцией, чтобы предотвратить небрежность и легкомыслие африканцев. Даю им советы, поскольку опасаюсь, что могут повредить кузов. Когда, наконец, Веспа оказывается на суше, я беру резиновый шланг и мою её. После обычного тщательного техобслуживания скутер готов везти меня по Либревилю. Прежде всего, надо урегулировать мой въезд в Габон, а также временный ввоз скутера.
Капитан Бернар сопровождает меня до иммиграционного офиса, где мне в паспорте поставят въездную визу. Потом он дает подробные разъяснения, как удобней добраться до таможни и полиции, чтобы зарегистрировать Веспу. Покончив с этими бюрократическими процедурами, я, наконец, могу посвятить себя изучению города. С двойной целью: хочу сразу же понять, где находятся посольства Республики Конго и Демократической Республики Конго. Таким образом, завтра смогу представить в соответствующие консульские отделы посольств запрос на визу и не стану терять время на поиски.
Наутро в девять часов я уже в отделе виз Республики Конго. Передаю служащему аккуратно заполненный бланк запроса, паспорт и 40 евро. Мне говорят, что на следующий день могу прийти за визой. Выражаю сотруднику посольства восторженное удовлетворение быстротой выдачи визы. Сопровождаю ритуальное au revoir Monsieur! разнообразными выражениями благодарности и покидаю посольство. Уже собираюсь завести Веспу, как слышу, что меня зовут. Это ответственный секретарь посольства. Он хочет поговорить со мной. Первая мысль: возникли какие-то проблемы с выдачей визы. Я тут же начинаю беспокоиться.
Секретарь, представившись послом, протягивает мне руку и предлагает сесть напротив него. У него красивая внешность, серый элегантный костюм, изысканные манеры, и говорит он на отличном французском. Я спрашиваю, есть ли какие-то проблемы с получением визы. Он говорит, что никаких проблем нет. Напротив, сообщает, что служащий совершил ошибку, и виза стоит тридцать евро, следовательно, мне должны возвратить десять евро. В первое мгновение я внутренне обрадовался такому неожиданному повороту. Но потом начинаю предчувствовать что-то подозрительное.
В Африке почти невероятно, чтобы тебе возвратили излишне взятые деньги: заплаченное становится безвозвратно утраченным.
Секретарь говорит, что для ввоза Веспы требуется специальное разрешение, стоимость коего составляет 50 евро. Спектакль по возврату денег обнажает всю его гнусность. Одной рукой мне возвращают десять евро, а другой вытягивают целых пятьдесят.
Я колеблюсь – мгновение, а потом заявляю, что у меня уже есть карне де пассаж, документ, признаваемый международным соглашением, подписанным многими африканскими странами, в том числе Республикой Конго. Секретарь парирует, что этого документа недостаточно и что на границе могут возникнуть проблемы. Мой собеседник играет, сказал бы, партию в покер, и я, хоть и не знаю правила игры, понимаю, что в этот момент должен блефовать. Ссылаюсь на знакомства в высших итальянских кругах и в итальянском посольстве в Браззавиле, упоминаю имя почетного консула в Котону и показываю, как охранную грамоту, его письмо. Напоследок добавляю, что обращусь к друзьям с целью выяснить, действует ли карне де пассаж. Моя решительность и тон, которым произношу последние слова, заставляют секретаря ретироваться – он встает и удаляется.
Я тоже ухожу, испытывая чувство горечи из-за того, что дела – совсем не по моей вине – приняли такой оборот. Вначале мне очень понравилась приветливость секретаря, и я настроился на приятный разговор.
На следующий день прихожу в посольство за паспортом – визу мне дали. Довольный, смотрю на визу, и мне кажется, что все в порядке. Только потом с горечью и злостью я обнаружу, насколько мало значения так называемый посол придал моей оборонительной речи.
Посольство Демократической Республики Конго находится недалеко от того места, где я сейчас, так что добираюсь до него за считанные минуты. Офисы посольства еще не вполне обустроены. Страна лишь недавно вышла из кровавой гражданской войны, длившейся более тридцати лет, и внутренний беспорядок отражается и в дипломатических представительствах за рубежом. Кабинет, куда прихожу за визой, просто маленькая каморка, обстановка состоит из столика и двух стульев. Сотрудник, занимающийся визами, оказывается грубым и в плохом настроении. Задаю ему несколько вопросов о ситуации внутри страны, а прежде всего о том, затронуло ли примирение и Киву, восточную провинцию Демократической Республики Конго и можно ли там безопасно передвигаться. Ответа не получаю. Я не очень-то расстраиваюсь: уже привык к грубости африканских служащих, подавленных, плохо оплачиваемых и вымещающих на других людях собственную фрустрацию. Но, как бы то ни было, невоспитанность этого служащего ничто по сравнению с тем, что мне придется вынести за четыре месяца, которые проведу в его стране. Через два дня виза Демократической Республики Конго окажется на чистой странице моего паспорта.
Ориентироваться в приморском городе, объективно говоря, проще. Если заблудился, то достаточно вернуться на набережную и сориентироваться. Либревиль в этом смысле не является исключением из правил. Его прекрасная набережная становится для меня отправной точкой для исследования внутренних кварталов. На океанском берегу расположились большие дома и отели, придающие столице западный облик, но на окраинах все совсем по-другому. Как и во всех африканских городах, там царит хаос и градостроительный беспорядок. Если имеется участок земли, то можно построить на нем собственное жилье без всякого соблюдения какого-либо градостроительного плана. И тем не менее, окраинные районы Либревиля не находятся в таком состоянии упадка, как в других, уже виденных мной, африканских столицах.
Прямо на набережной, на отрезке, носящем имя Жоржа Помпиду, высятся офисы страховой компании АХА, куда я направляюсь, чтобы оформить страховой полис для Веспы. Завершаю эту последнюю бюрократическую процедуру, и теперь уже ничто не задерживает меня в Либревиле, разве что легкий страх снова отправиться в путешествие на свой риск. Человек по своей натуре – животное ленивое и оппортунист, и если испробует комфортную и защищенную жизнь, то с трудом откажется от ее преимуществ и с опаской пустится в приключение, связанное с неопределенностью и ненадежностью.