наруживает: очень часто канавы в конце разделяются на несколько других, более мелких. Некоторые заканчиваются на левом краю дороги, некоторые разделяются на многочисленные канавки, узкие и мелкие. И вот эти последние внушают мне большую уверенность в возможности благополучно преодолеть канаву. Такая езда продолжается с десяток километров, потом дорога становится лучше, позволяя ехать даже со скоростью выше тридцати километров.
Добираюсь до города Мунана, останавливаюсь там поговорить с местными людьми, передохнуть и расспросить об асфальтированной дороге. Какой-то студент, приехавший в Мунана на летние каникулы, говорит, что асфальт начнется ближе к Моанде – это еще двадцать километров, и потом смогу вздохнуть с облегчением. Надеюсь, что это и в самом деле так: по пути я много раз спрашивал об асфальтированной дороге и все время получал невнятные ответы, которые мало-помалу укрепили мое убеждение в том, что африканцы зачастую не умеют оценивать расстояние и читать дорожные карты.
К трем пополудни оказываюсь, наконец, на развилке, где грунтовка сменяется асфальтом. Даже не верится, и у меня чуть ли не возникает желание слезть с Веспы и целовать асфальт: от Нджоле до Моанды я проехал больше шестиста километров по ужасной грунтовой дороге. Еще до заката добираюсь – наконец-то! – до Франсвиля, одного из четырех самых крупных городов Габона с населением около 50 тысяч.
В католической миссии в Ластурвиле я познакомился с Эдуардо, шофёром епископа, и он посоветовал мне обратиться в Франсвиле к приходскому священнику в церкви Saint-Hilaire. Я позвонил Эдуардо, сообщил ему о своем прибытии, и он подъехал, чтобы устроить меня таким же образом, как и в Ластурвиле: палатка в саду дома священника и возможность пользоваться туалетом.
Сколько же раз дома, еще до отъезда, я изучал дорожную мишленовскую карту 955, думая (с долей скептицизма) о моменте, когда приеду в маленький город Фраснсвиль – аванпост во влажном тропическом лесу, на границе с Республикой Конго.
То, что я добрался до этого места живым и невредимым, приносит мне чувство удовлетворения, хоть и временного.
Франсвиль представляет промежуточный этап моего путешествия, в следующие дни начнется самая трудная его часть. Прежде всего, я должен разрешить проблему, как выехать из Габона и достичь Овандо в Республике Конго, оттуда уходит асфальтовая дорога напрямую в столицу Браззавиль. До Овандо предстоит проехать четыреста километров в приграничной зоне по ужасным дорогам, по ничейной земле, где на меня могли бы напасть дикие животные или бандиты. Точная информация об этих дорогах хранится лишь в голове тех, кто по ним ездит по торговым делам, зачастую нелегальным. Единственное решение – найти того, кто сможет меня подвезти на внедорожнике, погрузив на него и Веспу. Такой поиск задержит меня в Франсвиле на добрых пять дней. С помощью Эдуардо я отыщу малийцев, которые собираются отправиться в Конго на своем пикапе и согласятся взять меня до Овандо.
Стараюсь наилучшим образом использовать время пребывания во Франсвиле. У этого города особая атмосфера. Кружа часами по городским улицам, где очень мало машин и вовсе нет мотоциклов, я пропитываюсь ощущением, что дальше, за окраиной города, нет ничего, кроме леса. Думаю, что жители Франсвиля в душе страдают от изолированности города, осажденного лесом. В городе, даже в самом его центре, царит тишина, для меня какая-то нереальная. Я не помню, даже если и силюсь, слышал ли я там хоть раз детские крики, громкий смех и шутки взрослых. Даже дорожное движение, степенное и упорядоченное, совершенно не походит на тот хаос, что видишь в других африканских городах.
Как-то утром решаю отправиться к губернаторскому дворцу. Капитан Бернар дал мне рекомендательное письмо, чтобы представиться губернатору. Кроме проблемы, как добраться до Конго, надо мной, как дамоклов меч, висит угроза срока истечения визы в Республику Конго.
Когда я приезжаю во дворец, секретарша сообщает, что губернатор отсутствует, а его замещает генеральный секретарь провинции. После нескольких минут ожидания господин Барнабе принимает меня. Он весьма обходителен. Прочитав рекомендательное письмо капитана, он, кажется, проникся ко мне расположением. Рассказываю ему о своих проблемах и опасениях, и по мере того, как я говорю, он начинает повторять: нет проблем. Говорит, что немедленно вручит мне пограничный пропуск сроком действия на один месяц – таким образом, проблема с визой будет улажена. Что касается второго вопроса, то он даст задание своим подчиненным найти для меня попутную машину в Конго. Я горячо благодарю секретаря за участие, даю ему свой адрес и телефон, выражая пожелание видеть его однажды моим гостем в Италии. Покидаю губернаторский офис с легким сердцем и отправляюсь назад. Прямо около входа в церковь встречаю поджидающего меня Эдуардо. Он счастливым голосом объявляет, что нашел попутку до Овандо. Я должен быстро подготовиться, потому что отъезд намечен на сегодня, после полудня. Звоню господину Барнабе и сообщаю ему о своем предстоящем отъезде.
В четыре дня Веспа погружена на пикап, который должен доставить в Конго мешки с мукой. А часом позже мы уже на дороге по направлению к границе. И для меня начинается кошмарное путешествие, которое закончится ровно через двадцать четыре часа в Овандо.
Республика Конго
В салоне пикапа нас трое: водитель, его брат и я. Первые девяносто пять километров до Лекони, на габонской территории, пробегают под колесами внедорожника без всяких проблем. Меня мучает лишь очень громкая музыка, несущаяся из магнитофона, да крапивница, начавшаяся еще несколько дней назад, в тот самый день, когда я выехал из Рамбы.
Никак не могу сопротивляться желанию чесаться, настолько силен непрекращающийся зуд, особенно на ногах, на боках и на животе. И не могу понять причину, должно быть съел или выпил что-то, не понравившееся моему организму. А может быть, подхватил какую-нибудь инфекцию, искупавшись в водах Огове. Ем много лука, потому что в руководстве по первой помощи вычитал о способности лука выводить токсические вещества, но все бесполезно.
Уже ночью подъезжаем к пограничному посту на территории Габона. Выбираюсь из машины, чтобы предъявить документы и попробовать облегчить зуд на свежем и влажном ночном воздухе. Помещения таможни представляют собой попросту две хижины, в которых работают 4–5 военных. Похоже, судя по выражению лица водителя, что у них есть проблемы с документами. Я обмениваюсь рукопожатьем со всеми военными и принимаюсь разговаривать с унтер-офицером, командующим пограничным постом. У меня все в порядке, я даже показываю пограничный пропуск, выписанный вице-губернатором. Он производит заметный эффект на пограничников, и они сразу же начинают относиться ко мне несколько по-другому.
Рекомендательное письмо укрепляет мои позиции, и я позволяю себе ходатайствовать за малийцев. Прошу у командира поста разрешения проехать, еще и потому, что вице-губернатор вечером следующего дня будет ждать моего звонка из Овандо, чтобы удостовериться, что все в порядке. Если он не получит от меня известий в установленное время, то, конечно, будет весьма обеспокоен. Мой намекающий монолог сразу подействовал, командир приказывает разрешить нам проезд через границу. И вот мы уже пересекли ее и едем по конголезской территории.
Между тем к нам добавился еще один пассажир, которого усадили в кузове пикапа. В полной темноте, под разрывающую барабанные перепонки музыку, мы едем по пустынным местам с редкой растительностью. Фары виляющего из стороны в сторону автомобиля освещают несуществующую дорогу. Думаю о том, что, если бы не нашел попутку, пришлось бы самостоятельно проехать этим маршрутом. Одна только мысль о том, чтобы оказаться в этом месте ночью, среди враждебной природы, приводит меня в сильнейшее волнение, обостряющее зуд. Несмотря на это, все же ухитряюсь задремать. Зыбкий сон прерывается звуками оглушающей музыки из авторадио, которая врывается в уши и разрушает мозг.
Пробуждаюсь от кошмара, когда в два ночи подъезжаем к пограничному пункту Ежуга Республики Конго. Три хижины, несколько пограничников, проверяющих документы при свете электрического фонаря и керосиновой лампы. Документы мои и моих малийцев в полном порядке, а вот у четвертого пассажира, похоже, большие проблемы. У него нет ни паспорта, ни какого-либо другого документа, удостоверяющего личность. Он предъявляет какой-то машинописный листок, настолько потертый, что некоторые строчки можно прочесть лишь с превеликим трудом. Военные его допрашивают, затем заставляют вытряхнуть содержимое двух рюкзаков. Оттуда вываливается кучка жалкого тряпья, она занимает большую часть топчана, на котором лежит и кобура с пистолетом и патронами.
Вид этой одежды, подобранной непонятно где, ситуация, в которую попал незнакомый попутчик, возбуждают во мне чувство тоски, смешанной с жалостью. Даже и пограничники, вообще-то привыкшие сталкиваться с разными сложными ситуациями, ожесточающими самое нежное сердце, кажутся тронутыми до глубины души. Они смотрят на меня и говорят, что хотели бы помочь нелегальному мигранту, но у них нет выбора: должны его задержать. Даже если бы сейчас его отпустили, позволив пройти, на следующем посту, впереди, его неминуемо задержат. И, весьма возможно, тогда и у нас могли бы возникнуть проблемы в связи с тем, что способствовали нелегальной миграции.
Оставляем на милость судьбы нашего неудачливого товарища по путешествию и уезжаем, двигаясь все время на восток. После Окайо поворачиваем на север и на умеренной скорости, среди толчков и подпрыгиваний, подвергающих жестокому испытанию амортизаторы пикапа и мою спину, добираемся до селения Эво. Десять утра, и на улицах полно народу. Пока мои попутчики в полицейском участке для очередной проверки документов, в том числе и моих, я прогуливаюсь по городу в поисках места, где можно поесть, а главное – где купить какую-нибудь мазь для облегчения сводящего с ума зуда. Не раздумывая, покупаю те препараты, что мне посоветовали: впрочем, в моем состоянии я бы принял на веру любое лечение, даже то, что предложил бы какой-нибудь колдун.