Буксир, снабженный мощным мотором Катерпиллар, приспособленным к потребностям, сообщает каравану из трех барж достаточную скорость.
На протяжении многих километров река обозначает границу между Республикой Конго и Демократической Республикой Конго. На обоих берегах пышная лесная растительность доходит до самого русла реки. Время от времени замечаю на маленьких полянах хижины с соломенными крышами и стенами из стволов деревьев. На закате караван замедляет ход, капитан ищет тихое и укрытое место, где можно пристать и провести ночь. Мы преодолели, плывя с рассвета до заката, чуть больше стапятидесяти километров, добравшись до селения Квамут, в точке слияния Ква и Конго. Сейчас, когда мотор буксира выключен, я хотел бы услышать волшебный шорох течения реки, но музыка, извергающаяся из репродуктора на убийственном уровне громкости, хлещет в уши, подвергая испытанию на прочность мои барабанные перепонки и разум.
Мбандака
В палатке удается заснуть, невзирая на музыку. На следующее утро побудку мне играет пастор. Я лежу и слушаю его тирады, приправленные бесконечным «ашеп», хоровыми песнопениями и ритмичными хлопками рук паствы. Иду принять душ: зачерпываю ведро воды из реки. Пять утра – хорошее время для помывки: фанерная клетушка, приспособленная под туалет, свободна, я могу тщательно и с удовольствием помыться. Пока завтракаю чашкой порошкового молока (я уже поел в палатке печенья с джемом, укрывшись от любопытных взоров многочисленных соседей, с которыми не смог бы, по очевидным причинам, поделиться съестными припасами), капитан запускает мотор – его грохот соревнуется по интенсивности с пронзительной конголезской румбой, выплевываемой из усилителя, и сложно сказать, какой из двух звуков терпимей.
Виктория начинает медленно, но неустанно идти вверх по течению. Пастор принялся за работу: хочет сделать побольше зеркалец на продажу в Мбандаке; ему тоже, как и другим, необходимо заработать денег для оплаты билета до Кисангани. Не торгуясь, покупаю одно зеркальце размером 20x15, чтобы повесить около палатки. Мне выпадает честь стать первым покупателем продукции пастора, не получив, однако, никакой практической выгоды от этого первенства. Наоборот, оказавшись впоследствии свидетелем торга между пастором и рыбаком, приставшим к барже на своей пироге, я выясню, что заплатил двойную цену. На мою просьбу дать объяснения получу ответ, какой уже много раз слышал в Конго, а именно: у mondele много денег, и поэтому он может потратить больше.
После всех гигиенических процедур и завтрака не знаю, чем занять время. Сидя на борту баржи, смотрю часами на желтоватую воду реки, на поверхности которой плавают зеленые пятна прибрежной растительности, унесенной рекой, вода их качает и несет и неизвестно, в каком месте прибьет к берегу. Некоторые из этих «клякс» размерами с островки, мне даже как-то показалось, что на одном из них я увидел черную змею.
Река течет спокойно и мощно, и этот поток воздействует на меня гипнотизирующим образом и иногда уносит мысли от всех и вся. В пятидесяти километрах от Болобо река начинает настолько расширяться, что не видно берегов, и у меня порой впечатление, что плыву в открытом море. Предзакатное солнце остается сзади Виктории: поблизости от Болобо караван пристанет к берегу, прямо среди растительности, местами доходящей до самой воды. Ствол какого-то огромного дерева обеспечит надежную швартовку. Мне не хочется готовить еду, и я усмиряю урчащий желудок ломтиками грейпфрута с подсахаренной водой. Забираюсь в палатку и при свете маленького фонарика начинаю читать роман, купленный в Киншасе на каком-то лотке, книга эта – настоящий кирпич в боо страниц, я так и не смогу прочесть её до конца.
Потом, заложив в уши кусочки полистирола для предохранения барабанных перепонок, я охотно отдаюсь в объятия Морфея.
Утром, хотя уже десятый час, капитан все еще не отдает приказ двигаться. Караван чуть отошел от берега и почти сразу же остановился примерно посередине реки. Иду на буксир выяснить причину непредвиденной остановки. Я единственный пассажир, кому позволено свободно разгуливать по всему каравану. Мне сообщают о каких-то неполадках в устройстве охлаждения мотора. Спускаюсь в машинное отделение, чтобы поговорить с механиком, старающимся устранить неисправность. Он говорит, что ничего серьезного, но ему нужны английские ключи и клещи, а их у него, к сожалению, нет. Улыбаясь, отвечаю, что нам повезло: у меня есть все требуемые инструменты.
Я рад быть полезным, хотя задаюсь вопросом: как же это возможно не иметь инструментов, необходимых для ремонта, особенно если принять во внимание, что плывем в таком отдалении от мира, без какой-либо возможности связаться и запросить помощи в случае необходимости. В том месте, где мы стоим, нет покрытия для мобильной связи, а у нас, в довершение ко всему, нет моторной шлюпки.
Пока мы стоим, к нашему правому борту подплывают многочисленные пироги. Они нагружены фруктами, маниоком, свежей и копченой рыбой. Я бы тоже хотел что-нибудь купить, но некоторое время стою чуть в сторонке и наблюдаю за торговлей, хочу получить представление о цене товаров. Уверен, что с меня, белого, mondele, запросили бы вдвое. Даю поручение господину Хилэру купить связку бананов и подвешиваю ее на веревке к стене кабины господина Эмиля. Замечаю, что кто-то приобрел корзину, полную каких-то крупных белых личинок, каждая размером с большой палец моей руки. Они шевелятся в корзине, как крошечные и немые новорожденные в белых пеленках. Я собираюсь потом купить таких личинок – любопытно узнать их вкус, к тому же в них много белка, в котором очень нуждается мой организм.
Ближе к полудню капитан объявляет об устранении неисправности, так что мы можем двигаться дальше. Все пассажиры встречают новость криками радости, а пироги одна за другой отходят от барж и мощными гребками направляются к берегу. Продолжаем плавание на достаточно высокой скорости; очевидно, капитан хочет наверстать время, потраченное на вынужденную стоянку.
На горизонте собрались черные тучи, и они угрожающе двигаются навстречу нам, громы и молнии разрывают небо, пассажиры спешат укрыть под брезентом свое добро, а я полагаю, что гроза еще далеко, ведь небо над нашими головами пока что ясное. Неожиданный порыв ветра гнет вершины деревьев на берегу. Караван подходит к правому берегу, предусмотрительно держась на некотором расстоянии от него, потому что ветер срывает крупные ветви деревьев, и они постоянно падают на берег. Затем с неслыханной жестокостью обрушивается частый дождь, сея сумятицу среди пассажиров. По полотнищам непромокаемого брезента, привязанным примитивными веревками, хлещет ветер, они надуваются, шумят и становятся похожими на паруса корабля во власти бури. В центре моего брезента, как и у других пассажиров, собирается вода, которую надо постоянно вычерпывать, иначе разрушится все мое защитное сооружение, поддерживаемое бамбуковыми палками.
Потом гроза удаляется так же впечатляюще быстро, как и налетела, и уходит куда-то дальше, чтоб выплеснуть там свою яростную мощь. В 15.30 останавливаемся на ночную стоянку между небольшим островом и берегом. Можно было плыть еще час, но капитан решил остановиться до наступления темноты, чтобы дать пассажирам возможность вернуть на место их вещи после беспорядка, причиненного грозой. На реке островки зелени, оторвавшейся от берега, теперь встречаются чаще и подтверждают, вместе с большим количеством ветвей, жестокость только что прошедшей грозы.
В следующие два дня плавания не случается ничего примечательного. В нескольких километрах от селения Люколела русло реки расширяется еще больше – в месте, где впадает Санга, протекающая по всей территории Республики Конго. После селения Иребю, в слиянии с Убанги, великая река перестает обозначать границу двух одноименных республик и течет только по территории Демократической Республики Конго. И дальше навигация становится очень сложной. Наличие многочисленных островов принуждает капитана к большей осторожности. Караван медленно проходит через узкие протоки. Зачастую ширина прохода между одним островом и другим всего лишь на несколько метров больше ширины судна. В каком-то особо узком месте ветви дерева – под крики пассажиров – цепляют и срывают несколько брезентовых полотнищ на первой барже. Время от времени между густой зеленью появляются деревянные щиты в виде стрелок – они показывают путь следования в особо трудных местах. К вечеру 23 августа мы прибываем, наконец, в Мбандаку, где предполагается двухдневная стоянка.
Когда в шесть утра я выхожу из палатки, почти все пассажиры уже сошли на землю. Воспользовавшись отсутствием соседей, навожу порядок в палатке и около нее. Потом, после быстрого, но обильного завтрака, я тоже намереваюсь сойти на берег. Мне не верится, что я в Мбандаке. Дома, еще до отъезда изучая течение реки, я читал и перечитывал множество раз то название, которое мишленовская карта 741 обозначала кружочком чуть большим других как настоящий город в сердце Африки. И сейчас я собирался ступить ногой на землю этого города.
Проверяю, на месте ли деньги, завернутые в черное трико, спрятанное в двойном дне одного из рюкзаков. Застегиваю замок палатки и разворачиваюсь, чтобы пойти к борту баржи, откуда могу позвать кого-нибудь с пирогой, чтобы перевезли меня на берег, и оказываюсь нос к носу с полицейскими из главного миграционного управления. Они разнюхали, что на борту есть белый, и пришли проверить меня. Как всегда, среди сотен пассажиров я оказываюсь единственным, кого надо проверить. Быстрый и поверхностный обыск, взгляд на документы, и вроде бы все в порядке. Полицейские улыбаются и извиняются за причиненное беспокойство.
Неожиданная быстрота проверки и вежливость полицейских меня приятно удивили и дали надежду на хорошее продолжение путешествия. Вплоть до этого самого момента я и представить не мог, что вскоре окажусь в море бед, с изъятием паспорта и угрозой ареста.
Меня переправляет на берег крошечная пирога, и я ступаю на землю в превосходном расположении духа. Меня ждет господин Хилэр для совместной прогулки по городу. Слышу, как меня окликают с разных сторон: это пассажиры, устроившие поблизости от реки импровизированный рынок. Они разложили на кусках ткани свои товары, надеясь хорошо поторговать. Они здороваются со мной, радостно улыбаясь, стараются, чтобы я их заметил. Я отвечаю на все приветствия и часто останавливаюсь, чтобы обменяться рукопожатием. Между продавцами находится и пастор, который с помощью племянника разложил на желтом полотнище свои зеркальца.