Преодолев подъем, потребовавший еще больших усилий, мы натыкаемся на офицера. Я энергично здороваюсь с ним: мы познакомились на второй день моего пребывания в Кисангани, когда я прогуливался по городу в компании с братом Бадуином. Офицер спрашивает, что случилось, и я объясняю, дипломатично допуская возможную ошибку, совершенную мной по неведению. Офицер приказывает полицейскому отпустить меня, и тот, вынужденный подчиниться, видит, как испаряется его надежда предстать в глазах начальства в лучшем свете, передав в полицейский участок mondele, пойманного на месте преступления.
Утром шестнадцатого сентября я, наконец, покидаю миссию отцов Комбониани для продолжения путешествие в седле Веспы. Я провел тщательное техобслуживание, проверив, чтобы все было в порядке. Впереди меня ожидают шестьсот пятьдесят километров по лесным дорогам, и если возникнет неисправность, которая вынудит останавливаться чаще, чем следовало бы, то я рискую быть застигнутым сезоном дождей, неизбежно превращающих грунтовые дороги в непроходимое болото.
В несколько минут я доезжаю до берега реки и сворачиваю налево.
Делаю короткую остановку на мосту и вижу в отдалении дорогу, теряющуюся в лесу. С этого места начинается путь, который приведет меня в Букаву, на границе с Руандой. Издание 1993 года Lonely Planet «Танзания и Занзибар» информировало путешественника, что лесная дорога должна быть уже закончена, если учесть, что в 1990 году до завершения строительства оставались только шестьдесят километров. Речь шла о большой дороге, построенной немцами в западной части страны и китайцами – в восточной. Однако авторы завершали параграф словами: «Дорогу должны были построить к концу 1992 года, но в этой части мира сказать о чем-либо с уверенностью невозможно».
В Киншасе, во время плавания по Конго и в Кисангани я безуспешно пытался получить надежную и точную информацию о дороге, но никто не мог сказать мне ничего определенного и ободряющего. Я проверю условия передвижения лично, на собственной шкуре, когда придется испытать дорогу, на которой я столкнусь сразу со всеми трудностями, встреченными ранее на других дорогах. Они превратят мое путешествие в тяжелейшее испытание, где грязь станет главным героем.
Я стою на мосту и разглядываю дорогу. Цвет у нее не серый, а желтоватый – цвет земли. Курю сигареты – одну за другой. Что-то неосознанное удерживает меня от того, чтобы ехать дальше. Не столько беспокоит неизвестное состояние лежащей впереди дороги, сколько политическая ситуация в восточной провинции Конго.
Еще дома, до начала путешествия, у меня вызывали опасения два пункта: Лагос и вся Нигерия в целом и Киву, особенно в зоне на границе с Угандой и Руандой. Проблема с Нигерией исчезла в тот момент, когда я погрузился на Mahothes. Сейчас мне придется встретиться с наиболее трудной и опасной частью путешествия…
И вот я смотрю на начало дороги, которая приведет меня прямо в зону вооруженного конфликта, а в голове теснятся вопросы без ответов: «Справлюсь? Как вести себя с военными, единственным желанием которых, возможно, будет ограбить меня? А если столкнусь с бандами, для которых моя жизнь будет стоить меньше, чем мои вещи и деньги?». В голове – бесконечное количество вопросительных знаков. Потом я резко останавливаю этот прилив черных, как смола, мыслей, наполняющих черепную коробку. Сажусь на Веспу и еду вперед, призвав на помощь здоровое и позитивное чувство безответственности.
Еду с мыслью, что сопровождавшая меня до сих пор удача не покинет и впредь. Еду, попадая колесами Веспы в первые ямы дороги, которая в дальнейшем подтвердит уже прочно утвердившуюся и проверенную на практике мысль о том, что в Африке, кроме худшего, тебя всегда подкарауливает самое худшее. Красный цвет, которым на мишленовской карте 955 обозначены первые двести тридцать пять километров дороги, внушает мне некоторый оптимизм относительно ее проходимости. Но уже после селения Мадула, после первых пятнадцати километров, асфальтовое покрытие ухудшается и местами вообще исчезает. Вместо него вижу, и все более часто по мере продвижения, грунтовую дорогу, усеянную глубокими ямами, полными воды и грязи.
В маленьком селении Wanie-Rkula меня останавливает какой-то пожилой мужчина, очень удивленный видеть едущего на Веспе mondele. Когда я говорю, что еду в Букаву, он смотрит на скутер и, указывая на него пальцем, изрекает, что мне придется вынести много страданий. Слова его, сказанные низким тоном, повергают меня в уныние, явно отразившееся на моем лице.
Я смотрю вперед на желтоватую ленту дороги, уходящую в гущу леса, и молчу: просто нет сил спрашивать о чем-либо еще. Потом, поняв мое состояние, чтобы приободрить и, возможно, извиниться за слишком резкие слова, мужчина добавляет, что на дороге я найду ребят, он помогут в случае необходимости, в обмен на доллары, разумеется.
Выезжаю из селения, и еще несколько километров слова «будешь страдать» непрестанно звучат в голове. Тем не менее, я стараюсь ослабить их негативное воздействие, да и дорога не кажется мне хуже той, по которой я проехал в Гвинее-Бисау, когда на двадцать километров пути пришлось потратить целый день.
Я, уже «переварив» три четверти негатива, даже и представить не в состоянии, что меня вскоре ожидает.
В грязи!
Проезжаю несколько километров по относительно хорошей дороге, так что время от времени могу позволить себе переключиться с первой скорости на вторую. Потом тонкий слой грязи, покрывающий поверхность дороги, вынуждает меня не тормозить слишком резко и умерить скорость. Вновь обретенный оптимизм рождает мысль о том, что пожилой мужчина в своих прогнозах преувеличил трудности. Иногда лавирую между лужами, они постепенно попадаются все чаще и становятся больше. Их невозможно объехать и приходится пересекать.
Через считанные сотни метров то, что сначала было лишь пятнами воды, становится огромными ямами, занимающими дорогу. Желтоватая и непрозрачная вода не позволяет определить их глубину. Недостаток опыта в сочетании с глупым легкомыслием не позволяют адекватно оценить коварство, какое может представлять длинная яма, протянувшаяся на всю ширину дороги и перегораживающая путь. Несколько неуверенно я медленно въезжаю в воду. По мере продвижения глубина увеличивается: десять, двадцать, тридцать сантиметров. В середине вода заливает полик и лижет ноги. Выхлопная труба булькает под водой. Держу высокие обороты: если двигатель заглохнет, то в цилиндр может попасть вода; к тому же, остановись Веспа на полпути, она непременно наклонилась бы набок, и я не смог бы удержать ее вес и упал бы в воду. И вероятно, как уже случалось, оказался бы зажатым под весом скутера. Лихорадочно перевожу взгляд от воды, разбрызгивемой колесами Веспы, на ту точку, где начинается твердый грунт. Чувствую, как сердце словно разбухло в груди, его биение сопровождает обратный отсчет оставшихся метров. Но вот, наконец, переднее колесо показывается из воды. Выкрутив газ, я заставляю Веспу выпрыгнуть из ямы.
Привожу в норму дыхание и клянусь никогда больше не попадать в подобную ситуацию. Пристраиваю Веспу на подножку, беру мачете и иду срезать несколько стеблей бамбука: впредь никогда не заеду в яму, не измерив предварительно глубину воды.
Это всегда так, что самые тяжелые испытания учат нас быть мудрей и осмотрительней в принятии решении. Определение глубины воды при помощи бамбука окажется отличным методом: несколько раз на моем пути встретятся участки, где воды будет на метр и даже больше.
Вода с Веспы уже перестала капать, и я могу двинуться дальше. Иногда, если растительность вокруг не очень густая, съезжаю с дороги и еду рядом с ней. Ямы и топкие грязевые участки следуют один за другим, часто они занимают всю ширину дороги. Некоторые особенно трудные места рождают во мне подозрение, что дальше может быть еще хуже. И действительно, поверхность дороги, прежде ровная, начинает резко проседать, глубокие борозды влажной грязи часто обозначают границы заполненных водой канав. Приходится проезжать по узким полоскам твердой и гладкой земли, на которых маленькие колеса Веспы могли бы заскользить, а я бы упал в грязь или – еще хуже – в воду.
Странно, но дорога выглядит людной, за мной вот уже продолжительное время идет группа ребят, но я, по правде говоря, не обращаю на них внимания, тем более что лихорадочно погружен в процесс езды. Преодолев очередной подъем дороги, я вижу впереди отрезок, на котором две глубокие канавы глинистой грязи, окруженные зеркалом воды, простираются на многие метры; справа, между растительностью и канавой, есть узкая полоска твердой, но скользкой земли, по которой я, возможно, мог бы проехать.
Останавливаюсь, чтобы выкурить сигарету и обдумать, как действовать дальше. Группа ребят, воспользовавшись моей остановкой, приближается, и самый маленький из них спрашивает, не нужна ли помощь. Отвечаю, что в состоянии справиться сам. Решаю толкать Веспу руками, с работающим на первой передаче двигателем.
Операция эта – мучительная и рискованная, потому что вся тяжесть Веспы давит на ноги, а у них нет хорошей опоры.
Тем не менее, добираюсь до конца. Еще сотня метров за изгибом, и передо мной ужасающее зрелище: дорога превратилась в разлив грязи – впереди, насколько хватает глаз, чередование подъемов и глубоких провалов, заполненных глинистой грязью. Одному мне отсюда никогда не выбраться!
Оставив Веспу, иду навстречу ребятам, которые все время следовали за мной чуть в отдалении: знали, с чем я столкнусь, и преследовали меня, как гиены преследуют крупную раненную добычу в ожидании, что та, обессилев, сдастся на милость судьбы. Они были уверены, что и я рано или поздно сдамся. Вынуждаемый ситуацией, отбрасываю соображения безопасности, а вернее, проявленную мной спесь, когда отверг первое предложение, и «с поджатым хвостом» прошу ребят прийти на помощь. Их пятеро, и они хотели бы получить по 15 долларов на каждого. Говорю, что такая цена кажется мне слишком высокой. Рассказываю, что будто бы меня ограбили, и, пользуясь испытанным приемом, взываю к их чувству гостеприимства, моральному долгу и делаю контрпредложение: возьму только трех человек и заплачу каждому по восемь долларов.