У выхода из аптеки стоит мой хозяин, увидев меня, качает головой. Очевидно, он все слышал, а может и подслушивал, стоя за дверью комнаты. Выбранные мной куски мяса, из-за того, что их переворачивали на решетке много раз, чтобы мясо оставалось горячим, превратились чуть ли не в уголь. Эх, надо было поесть перед душем!
В Африке, кроме того, что нет смысла строить планы, никогда не надо откладывать на потом то, что можешь сделать прямо сейчас. Знаменитое carpe diem[11] должно решительнейшим образом управлять каждым твоим выбором, даже в отношении самых прозаических вещей, например трапезы. Выхожу из ресторана (именую так из приличия конурку, где я съел худшее за всю мою жизнь мясо на гриле) и отправляюсь спать, надеясь, что завтрашний день будет лучше.
На следующий день, на заре, я уже на ногах и хочу уехать как можно раньше. Возможно, торопиться заставляет страх, что вернется секретная полиция. Кроме этого, хочу приехать в Букаву после полудня. Чтобы добраться до цели, надо проехать восемьдесят километров. Выехав ранним утром, я бы смог сделать это за восемь часов, при условии, что все обойдется без неприятных сюрпризов. Вывожу Веспу из гаража, на улице нет ни души, можно начинать спокойно укладывать багаж. Но за пять минут около меня собирается кучка любопытных, и с каждым мгновением количество людей увеличивается. Звоню Тересфору на мобильник, прошу, чтобы он подъехал помочь и присмотреть за Веспой, пока я пойду в комнату за остальным багажом. Я знаю, что в толпе есть воры, и не собираюсь позволить себя обворовать. Через некоторое время толпа настолько приближается и становится назойливой, что я даже не могу двигаться вокруг Веспы, чтобы как следует уложить багаж. Все говорят громко, создавая дьявольский гам. Чтобы освободить пространство, я не мудрю: с силой отпихиваю людей и безжалостно наступаю своими ботинками на босые ноги. Когда все уже размещено, замечаю, что не хватает двух из четырех пустых пластиковых бутылок, которые использую в качестве амортизаторов – две впереди и две сзади. Во время частых падений такая стратегия доказала свою эффективность, бутылки принимают удар на себя и защищают кузов от повреждений. На прощание крепко обнимаю Тересфора. В благодарность за помощь дарю ему эластичные шнуры с крючками и нож, китайского производства, но отличного качества.
Через десять минут меня уже поглотил лес: дорога в ужасном состоянии, должно быть днем раньше прошла гроза, потому что земля топкая и везде блестят лужи. Тем не менее, приобретенный опыт помогает легко преодолевать разнообразные препятствия.
За семь месяцев в Африке я и моя Веспа уже испробовали все виды и типы дорог, и сейчас, полагаю, оставшаяся часть путешествия не будет представлять неизвестных трудностей. Однако придется добавить к моей коллекции еще три падения.
Я выехал из Омбо почти час назад и пока что еду без проблем, поэтому надеюсь добраться в Букаву раньше запланированного времени. Дорога, несмотря на многочисленные лужи и непрекращающуюся грязь, вроде бы улучшается по мере приближения к Букаву. На некоторых участках ведутся дорожные работы, и хоть они и ограничиваются засыпкой ям камнями, но все равно хоть как-то улучшают качество дорожного полотна. Думаю, что дорожные работы проводились в основном с целью облегчить проезд военной техники.
Еду все время на второй скорости, медленно, лавируя между лужами и избегая попасть в колею, оставленную в грязи внедорожниками, вдруг уши улавливают какой-то звук, накладывающийся на звук мотора Веспы. Смотрю в зеркало заднего вида и различаю мотоцикл с двумя седоками. Я рад неожиданным попутчикам, особенно если учесть, что еду в одиночестве уже изрядное время. Однако, сомневаюсь, что они долго будут ехать сзади: знаю, скоро обгонят Веспу, потому что их мотоцикл быстрей, да и большие колеса лучше приспаособлены к езде по такой дороге. Но мотоцикл все время держится метрах в пятидесяти за моей спиной и не обгоняет. Если я замедляюсь, они тоже снижают скорость. Ускоряюсь – они делают то же самое. Смотрю постоянно в зеркало – они всегда едут за мной. Потом мотоцикл исчезает из поля зрения, и у меня вырывается вздох облегчения.
Следующие полчаса еду в одиночестве. Потом те двое снова неожиданно появляются. Точно, они меня преследуют! Сердце сильно бьётся, и появляется страх. А в голове крутятся вопросы: что это за люди? бандиты? они хотят напасть и обокрасть меня? если воры, то почему не напали раньше? На том участке дорога была пустынной, и они могли бы блокировать меня в любой момент. Когда страх уже перерастает в сильную тревогу, лес редеет, и я замечаю окраины Буньякири. Мотоцикл медленно обгоняет Веспу, и я на мгновение ловлю взгляд одного из двух преследователей. Останавливаюсь и закуриваю, чередуя долгие вздохи облегчения с жадными затяжками дымом, а в голове постепенно возникает предчувствие, что вот-вот случится нечто серьезное.
На дороге в Букаву
Проезжаю через Буньякири по центральной неасфальтированной улице, разделяющей городок надвое на всей его протяженности. Количество военных зданий, на которых развевается государственный флаг, намного превосходит количество зданий гражданского назначения, а улицы кишат солдатами. Из-за вечных многочисленных ям приходится ехать очень осторожно, но сейчас только десять утра, и я могу не спешить. Осталось сорок километров до Букаву, я туда доберусь еще до вечера.
Город располагается на границе, в двух километрах от Руанды, и радость, охватившая меня оттого, что вскоре покину пределы Конго, вводит меня в состояние оптимизма, и я сбрасываю со счетов возможность чего-нибудь непредвиденного, что может помешать достичь цели в запланированное время. Оставляю за плечами Буньякири вместе с его казармами и вскоре оказываюсь в Тшибинде. На дороге поднятый жезл приказывает мне остановиться. Ко мне подходит человек, представляющийся агентом военной полиции, и приказывает явиться в иммиграционный офис для контроля документов и регистрации проезда.
Он показывает направление, где находится офис, в который мне надлежит отправиться и где меня уже ждут. Последние слова так называемого полицейского (On vous attend, Monsieur!) вызывают определенное беспокойство: никак не могу понять, каким образом в иммиграционном офисе уже знают о моем присутствии и маршруте следования. Оставляю Веспу под большим деревом и в состоянии смятения переступаю порог здания, на стенах которого бесчисленные следы пуль оставили лишь смутное воспоминание о первоначальной серой окраске.
Дверь иммиграционного бюро открыта. Спрашиваю разрешения войти, со стула поднимается молодой служащий, идет мне навстречу, протягивая руку и приветствуя с приездом. Он ведет себя очень любезно. Его манеры, а главное, превосходный французский сразу же дают понять, что я имею дело с достаточно образованным человеком. И в самом деле, он по собственной инициативе рассказывает, что недавно получил диплом в области политических наук и занял должность в государственной администрации в ожидании чего-нибудь лучшего. Показываю ему документы и с воодушевлением желаю, чтобы жизнь соответствовала его ожиданиям. Молодой человек, кажется, больше заинтересован поговорить со мной, чем заняться работой, потому что, слушая мой рассказ о путешествии, он удостаивает паспорт лишь беглым и рассеянным взглядом. Говорит, что все в порядке, и я могу идти.
Именно в тот момент, когда собираюсь встать и уйти, появляются два человека. Их неожиданное появление прерывает ритуал благодарностей и прощаний между мной и служащим. Правая рука, с энтузиазмом протянутая мной к собеседнику, повисает в воздухе, а потом падает вниз – уже со сжатым кулаком: я узнаю эту парочку! Те самые, что следовали за мной до Буньякири! На несколько секунд в комнате повисает неловкое молчание. Потом, охваченный желанием поскорее выйти на свежий воздух, спрашиваю, могу ли я уйти. Мне отвечают, что сначала я должен предстать перед полковником, для дальнейшей проверки. Я спрашиваю себя, что может понадобиться полковнику конголезской армии от заурядного mondele, путешествующего на Веспе по территории страны, разоренной морем бед. Убитым тоном упрашиваю молодого служащего послать кого-нибудь к полковнику с просьбой дать мне разрешение уехать. Накануне шел дождь, и дорога до Букаву в отвратительном состоянии, потребуется много времени, чтобы приехать туда, и я бы не хотел оказаться ночью в лесу.
Молодой человек говорит, что понимает мою ситуацию, говорит, что сожалеет и отправит посланца к полковнику, чтобы изложить ему мои доводы. Выхожу из здания и возвращаюсь к Веспе, ожидая ответа в тени мангового дерева: уверен, что полковник разрешение даст. Провожу час в состоянии возрастающей тревоги, превращающейся к половине второго в настолько сильное волнение, что не могу устоять на месте. Меня бесят люди возле меня, и я постоянно, резкими движениями раздвигаю их, чтобы выглянуть на улицу в надежде заметить мотоцикл, который привезет ответ полковника.
В полдень какой-то мальчик говорит, что меня просят пройти в миграционный офис. Там служащий сообщает, что я должен явиться к полковнику в комендатуру. У меня моментально исчезают последние крохи присутствия духа и выдержки, оставшиеся после всех бесконечных мытарств, вытерпленных в Африке. Позволяю себе несколько проклятий на пути к столу, где остался мой паспорт, чтобы забрать его. Бесполезно: один из двух агентов секретной полиции молниеносным рывком опережает меня и хватает паспорт, а на лице его расцветает издевательская улыбка садистского удовлетворения.
В состоянии максимальной ярости возвращаюсь в Буньякири, следуя за двумя агентами, едущими впереди на своем мотоцикле, и обрушиваю на них море ругательств, которые не помогают унять ярость. Напротив, когда приезжаю в комендатуру, то способность к самоконтролю, кажется, полностью утрачена. Проезжаю через большие ворота, не останавливаясь на сигнал стоп постового и паркуюсь прямо в середине площадки, где, полагаю, проводятся сборы. Мое внимание привлекает здание, на входной двери которого располагается вывеска на lingala. Резко отодвигаю шторку, закрывающую вход. Вхожу. За столом друг напротив друга сидят, разговаривая, двое военных. Тот, что слева, тучный и очень высокий, думаю,