аст. Я испуган его реакцией, но сохраняю внешнее спокойствие.
Цена игры слишком высока: без этой визы мне придется ехать прямо в Мали до Бамако сотни километров по песчаным тропам, кроме того, я бы лишился возможности увидеть две Гвинеи.
Коротко взглядываю на Себастьяна: у него широко распахнуты глаза, он часто дышит и напоминает скороварку, готовую вот-вот взорваться. Я беру его за руку и прошу отойти и сесть. Все наблюдающие за сценой с интересом ждут, что же я стану делать. Образовавшееся напряжение могло бы косвенно повредить и им. Поднимаю с пола паспорта и протягиваю их секретарю. Советую ему успокоиться. Я только пошутил, без какого-либо намерения обидеть. Он не смотрит на меня, притворяется, что наводит порядок в бумагах на столе. У меня такое чувство, что он уже пожалел о своей вспышке и испытывает стыд. Тогда я спрашиваю, действительно ли в его власти отказать в визе итальянцу, то есть гражданину страны, дружественной Гвинее. Добавляю, что я проехал тысячи километров, чтобы добраться до Дакара. Если он решил действовать таким образом, то я обращусь напрямую к послу. Засовываю пятьдесят евро в паспорт и усаживаюсь на стул рядом с Себастьяном.
В Африке дипломатические представительства почти всегда заранее создают проблемы иностранцу, чтобы тот передумал посещать страну, куда хочет оправиться. Как бы то ни было, должен признаться, что бюрократические заморочки, перенесенные мной в Африке, лишь слабое подобие того, с чем сталкиваются мигранты в Италии, легальные или нелегальные. Исключение составила лишь Демократическая Республика Конго, где я хлебнул неприятностей, а мое путешествие превратилось в истинную одиссею. Со множеством обысков, допросов, а иногда даже угрозой ареста.
Со своего места я имею возможность наблюдать за маленьким клерком, изучать даже изменения в выражении его лица. Наконец он поднимает голову и обращает на меня взгляд, а я в ответ изображаю примирительную улыбку. Получилось! Вышли из тупика. Служащий со спокойным лицом извиняется за свой срыв, говорит, что день сразу начался плохо, ему пришлось спешно разрешать две важных проблемы. Я тоже извиняюсь, добавляя льстиво, что мне не терпится увидеть его страну. Он просит у меня еще пятьдесят евро для второй визы, но Себастьян, к моему удивлению, заявляет, что ему уже не хочется получать визу. Секретарь протягивает мне руку и говорит прийти за визой на следующий день. Все в очереди улыбаются и начинают разговаривать, нарушая напряженное молчание, царившее в комнате еще несколько секунд назад. Кажется, что все удовлетворены позитивным завершением истории. Не хватает только, чтоб мне зааплодировали!
Когда выходим из здания посольства, Себастьян говорит, что у него пропало желание ехать в Гвинею и он отправится сразу в Мали. Я не пытаюсь разубедить его: у каждого свои мотивы для путешествия. Кроме того, он располагает ограниченным временем – в конце апреля должен быть в Испании и сдать экзамен в университете.
От того места, где мы сейчас, посольство Гвинеи Конакри не так уж и далеко. Предлагаю Себастьяну пройти туда и понять точно, где оно находится, чтобы не терять время следующим утром, когда заберу паспорт в посольстве Гвинеи-Бисау. Мы моментально добираемся до нужного нам квартала, но не можем найти здание сразу же. На тротуаре возле высокой ограды из кованого железа сидят на табуретках два господина. На одном из них традиционная национальная одежда, очень элегантная, она придает ему какой-то жреческий вид. Именно к нему я обращаюсь с просьбой указать мне посольство. Однако, на вопрос ответа никакого не получаю. Напротив, господин отворачивается, произнеся нисколько слов на арабском, так что я ничего не понимаю. Я вопросительно смотрю на второго мужчину, помоложе. Тот отвечает, что его господин не хочет отвечать, поскольку мы не поздоровались с ним, проходя мимо этого места раньше. Признаю свою оплошность, протягиваю руку и прошу извинения. Добавляю, что мы были слишком погружены в поиски посольства. Извинившись, получаем нужную нам информацию. Словом, это маленькое происшествие послужит мне хорошим уроком и будет напоминать, что в Африке еще даже больше, чем у нас, приветствие показывает не только хорошее воспитание, но и то, что вы признаете значение встреченного человека – знакомого вам или вовсе нет. Кроме того, соответствующее приветствие способствует облегчению дел в офисе или в отделении полиции. В посольстве Гвинеи Конакри очень вежливая женщина-секретарь, которую я приветствую, может быть, излишне театрально и горячо, сообщает нам, что паспорта с визой будут готовы в течение дня и стоит виза сорок евро.
28 марта в 9 утра я забираю паспорт в посольстве Гвинеи-Бисау, а после полудня у меня уже есть и виза Гвинеи Конакри. 29-го рано утром прощаюсь с Себастьяном и выезжаю из отеля вместе с Веспой, двигаясь на юг, к городу Мбур. Выезд из Дакара оказывается очень легким: отличные дороги, хорошие указатели.
Рассчитываю добраться до Барры, в Гамбии, ближе к вечеру, до города триста километров. Там я переночую, место мне уже знакомое. На правом берегу реки Гамбия есть небольшой форт, где в девятнадцатом веке держали взаперти рабов перед отправкой в Новый Свет. Попрошу у сторожа позволения поставить палатку под большим баобабом, растущим там поблизости. Думаю, что сторож припомнит меня, когда я спрошу то же самое, что и три года назад. Я могу положиться на него и проведу под присмотром спокойную ночь, дав ему немного денег.
Пять часов езды от Дакара до Каолака. Пейзаж не очень интересный: скудная растительность, кусты. Мое внимание притягивают только баобабы: я очарован их величием. Если надо остановиться, то паркую Веспу в тени баобаба. Проезжаю через Каолак, хаотичный город, как и почти все африканские города, большие и маленькие.
Проезжаю перед центральной станцией полиции. Полицейский с большой табличкой под мышкой проходит через ограду со стороны улицы. Как только он меня замечает, приказывает остановиться. Думаю, хочет вытянуть из меня денег, и я желаю себе поскорее отвязаться от него: у меня нет времени и, кроме того, никакого намерения выкладывать деньги. Я сразу же показываю свои документы. Улыбаясь, полицейский говорит, что остановил меня вовсе не для контроля, а чтобы полюбоваться Веспой. У него тоже есть Веспа, но старенькая, модель 70-х годов выпуска. По его тону понимаю, что он влюблен в скутер, как и все остальные владельцы Веспы. Мне бы хотелось задержаться еще и продолжить приятный разговор, но впереди дальний путь. Да и асфальт между Карангом, пограничным пунктом между Сенегалом и Гамбией, и Баррой окажется очень плохим, так что мне придется снизить скорость, рискуя быть застигнутым темнотой. Именно это со мной и случится.
Быстро выезжаю из Каолака, пересекаю длинный мост, и дорога становится скверной. В каком-то месте обнаруживаю странный разрыв – он вынуждает свернуть вправо и проехать несколько километров по параллельно идущей дороге, приподнятой метра на два над уровнем главной дороги – сейчас она внизу слева от меня. Все это мне кажется не к добру. Следую по грунтовке еще три километра, а потом после резкого поворота путь мне преграждает перекладина из веток и проволоки. Из густых зеленых зарослей выскакивают мальчишки и просят оплатить проезд. Мое начальное состояние опасения мгновенно трансформируется сначала в неверие, а потом в неудержимое раздражение. Начинаю ругать ребят. Я вне себя – теряю драгоценное время. Делаю движение, как будто собираюсь спуститься с Веспы. Ребятишки пугаются и убегают. Возвращаюсь по крутому спуску назад на главную дорогу.
Несмотря на то, что шуточка обошлась мне в полчаса, думаю, что я еще легко отделался, поскольку это оказались только дети, хотевшие немного заработать. В Африке дорожные разбойники очень активны и опасны. В Мали, в Буркина, в Нигерии и особенно в Камеруне нападения этих бандитов частенько завершаются убийством путешественников, которых обирают до последней нитки, снимают с тела жертвы даже одежду. Двигаясь по главной дороге, я постепенно восстанавливал спокойствие.
Сразу же после селения Тубакута качество дороги ухудшается и замедляет мое продвижение.
Приезжаю в Каранг почти под вечер. Для въезда в Гамбию виза не нужна, полицейские на границе ставят мне отметку в паспорте и в карне де пассаж Веспы. После этой процедуры иду поменять евро на даласи, местную валюту. Начинает смеркаться, и я должен поторопиться доехать до Бары, прежде чем совсем стемнеет.
Но, как и предполагал, асфальт никуда не годный. С 2003 года, когда я с большим трудом проехал по этой дороге на Ленд Ровере, никакого ремонта не производилось. Мне приходится ехать медленно и вилять между ямами – некоторые из них похожи на настоящие кратеры. Постоянно переключаюсь с первой на вторую скорость и наоборот. Лихорадочно вглядываюсь в дорогу впереди, чтобы заблаговременно выбрать, куда направить скутер. Между тем, неотвратимо опускается тьма, а во мне поднимается страх упасть.
Два раза я удачно избегаю опасности, но усталость мало-помалу дает о себе знать. Слабеющее внимание и плохая видимость довершают остальное: я попадаю в очень глубокую яму с крутыми краями. Пытаюсь ускориться, но я на второй передаче, и Веспе не хватает мощности выскочить – она скатывается назад, потом клонится налево, и мне не удается удержать вес. Падаю, но на этот раз нога не остается придавленной скутером. Я встаю, старясь поднять Веспу, но сил у меня нет – слишком устал. Ко мне приближаются двое парнишек на мопеде, останавливаются и спрашивают, не травмировался ли я. Потом поднимают Веспу. Отряхиваю с себя пыль и снова еду, в непроглядной тьме – до Барры еще десять километров. Из-за багажа на переднем багажнике фара не освещает толком дорогу. Все! Больше не могу!
Я ехал целый день, под солнцем, съел только немного фруктов, дорога все время была преотвратная: я измучен физически и морально. Слева вижу какие-то жилые постройки. Не знаю, что и делать. Выкручиваю два, три раза ручку газа в надежде, что кто-нибудь услышит. И вот, из одного из домов появляется группа ребятишек и юношей. Они, улыбаясь, идут навстречу мне. На их лицах удивление – наверное, оттого, что видят белого человека, иностранца, на скутере. Один из них, постарше, Адам, спрашивает на английском мое имя и национальность, потом говорит, что почтет за честь приютить меня. Признаюсь, что эти слова, сказанные тогда, и до сих пор вызывают во мне сильные эмоции.