Однако она даже не сделала движения, чтобы отстраниться, и Рой продолжил свою неторопливую ласку. Он уже очень хорошо знал Эррану. Свою Эррану…
— Понимаешь, — она совсем спрятала лицо. — Я не хотела тебе говорить…
— О чем? — Гаал почувствовал, как сердце пропустило удар: неужели герцог Пэгу…
— У нас… — голос Эну звучал еле слышно. — У нас с тобой, наверное, будет ребенок…
Камень свалился с души молодого человека.
— Эна! Что ты сказала?
— Нет, если ты этого не хочешь… — голос упал до шепота — Я… Еще не поздно…
— Ты с ума сошла? — Рой перевернул прикрывающую лицо ладонями женщину и осыпал поцелуями ее руки, волосы, грудь… — Я так рад, любимая! Это же настоящее чудо!
Щеки ее блестели от слез. Сначала робко, а потом увереннее, она ответила ему, их руки сплелись… А потом слились и тела, и мир на какое-то время перестал существовать для двух счастливейших на свете людей…
— Я боялась, что ты будешь против… — пробормотала она в полусне. — Я так боялась этого… А что ты хотел мне сказать?
— Это неважно, Эна. — Рой ласкал ее податливое нежное тело и с отчаяньем думал, что не сможет, не решится ответить.
— Ну я же чувствую, что ты мне что-то хотел сказа-а-ать, — капризно протянула женщина, не открывая глаз. — Ну, скажи-и-и…
— Эна… — он будто кинулся с обрыва в ледяную воду. — Я должен уехать.
— Что-о-о! — она вывернулась из его рук и рывком села на постели. — Ты хочешь меня бросить? Теперь? Когда у меня… У нас с тобой…
— Эна, — мужчина попытался ее успокоить, но она отталкивала его руки.
— Убирайся прочь! Я ненавижу тебя! — бросала она ему в лицо тяжелые, будто камни слова. — Ты предаешь меня! Убирайся…
Слезы хлынули у нее из глаз ручьем, и она, всхлипнув, уткнулась в простыню лицом.
— Эррана! — он схватил ее за плечи. — Выслушай меня, Эррана!
— Убирайся, — всхлипывала она — Ты такой же, как все… Ты меня не любишь… Все меня бросают… И ты тоже.
— Я люблю тебя, моя девочка, — пытался утешить ее Рой, с ужасом чувствуя, что слова пусты и не могут выразить его чувств. — Я умру за тебя, Эна…
Они заснули уже под утро. Во сне все еще всхлипывающая время от времени женщина тесно прижималась к мужчине, словно боясь его потерять…
Глава 21
Рой, запрокинув голову, с трудом разобрал номер дома и название улицы, едва видные на закопченной и покрытой натеками птичьего помета табличке. Здесь, в предместье Столицы, в одном из некогда богатых, но так и не оправившихся после Великой войны кварталов, такое было не редкостью, не то что в центре, когда-то бывшем окраиной.
«Кажется, здесь, — подумал мужчина, убирая в карман листочек бумаги с адресом. — Обидно будет, если придется тащиться еще куда-нибудь на ночь глядя…»
Позади остался почти месяц кружного пути, а до этого — тяжелое расставание. Его провожали, как провожают в последний путь. Да Гаалу и самому не верилось уже в то, что тихая размеренная жизнь в Сардубоду, его любовь и счастье, оставленные там, хотелось думать, не навсегда, не были всего лишь сном. Прекрасным светлым сном, после которого так не хочется просыпаться.
— Знай: если ты не вернешься, — твердо, без улыбки на бледных губах, сказала перед тем, как поцеловать его в последний раз, Эна, — я тоже не буду жить. И не будет жить наш малыш. — Узкая кисть женщины прижала ладонь Роя к совсем плоскому еще животу. — Так что у тебя целых два заложника, Рой Гаал, целых две жизни зависят от тебя. Поэтому будь осторожен… — Она не выдержала взятого тона и всхлипнула: все последние дни глаза женщины были «на мокром месте». — Умоляю тебя, любимый, будь осторожен и вернись к нам… Молю тебя…
Город, такой родной и одновременно такой чужой, сразу взял своего блудного сына в оборот, заключил в жаркие, отдающие гарью и запахом бензина объятья. За то время, что молодой человек отсутствовал, он еще больше изменился, еще больше стало автомобилей, цветных вывесок, яркой рекламы… И еще суровее, мрачнее стали лица встречных прохожих, громче ругань, злее реакция. На глазах Роя прилично одетый мужчина накинулся с кулаками на старика, случайно толкнувшего его локтем. Но толпа равнодушно текла мимо, не обращая внимания ни на вопящего с перекошенным лицом «обиженного», ни на смиренно вытирающего кровь рукавом «обидчика». Лейтенант шагнул было к этой парочке, чтобы вступиться за слабого, но в последний момент вспомнил об Эне, ее словах, своей миссии и замер в нерешительности. А в следующий момент толпа закружила его и понесла в другую сторону, словно река — жалкую щепку, угодившую в водоворот…
И совсем не видно было на улицах детей…
Если еще совсем недавно у Роя были какие-то вопросы, то теперь все было ясно. Просветленным не нужны были все остальные. В их светлом раю не было места ни для старика с разбитым лицом, ни, скорее всего, для ударившего его мужчины. Это был балласт, не нужный никому и обреченный на вымирание. Для того чтобы стать компостом, питательной средой, из которой прорастут «ростки светлого будущего», гармоничного общества, свято верящего в бредни лживых пророков и явившихся ниоткуда вождей. И «садовники» готовы были ради этого на все. Времена противостояния «выродков» и «невыродков» прошли, а в недрах разрушенного этим противостоянием, пожравшего самого себя народа Метрополии родилась иная нация, иная порода людей. А может, и не людей вовсе — иных разумных существ, равнодушно отбрасывающих то, из чего появились на свет, как оса-паразит, вылупляющаяся из тела выеденной ею изнутри гусеницы, столько времени кормившей и защищавшей своего палача, отбрасывает ее пустую шкурку.
Рой с ужасом читал совершенно секретные документы, раздобытые подчиненными герцога Пэгу — теперь и его, лейтенанта Гаала, коллегами. Про сносимые под строительство каких-то новых объектов кварталы старой Столицы, застроенные зданиями двух-трехвековой давности, чудом уцелевшие в Великой Войне. Про ликвидацию в общеобразовательной программе школ и гимназий практически всех предметов, кроме математики, биологии и физической культуры, — просветленным нужны были лишь подготовленные определенным образом дети. Про закрытие больниц и амбулаторий. Про сворачивание пенсионных программ… Из разрозненных кусочков мозаики складывалась вполне определенная картина…
Тяжкий гул ударил по барабанным перепонкам, едва не заставив мужчину броситься на землю, — сработали инстинкты военного человека. В нескольких сотнях метров дальше по улице в огромных клубах пыли величественно оседал, заваливаясь набок, старинный особняк-красавец, мимо которого Рой только что прошел, высматривая нужный ему дом. Он был обнесен вешками, обтянутыми пестрой красно-желтой лентой, а вокруг суетились какие-то люди, но мужчина и думать не мог, что видит историческое здание в первый и последний раз в своей жизни. То, что он посчитал ремонтом, было подготовкой к разрушению.
«Варвары, — подумал он, взбегая по грязной, заплеванной лестнице на четвертый этаж: многие двери на площадках были распахнуты настежь, являя пустоту и убожество покинутого людьми жилища. — Вот где настоящие варвары, а не те бедняги из Великой Пустыни…»
Взгляд то падал на забытую на полу куклу с оторванной ногой, то скользил по ободранным обоям, когда-то наверное, скрытым вынесенным шкафом…
«Наверное, и в нашем доме то же самое. — В родных Заводчанах он конечно же не появился — это было категорически запрещено: не хватало, чтобы тайного агента узнали в лицо знакомые. — Если сносят такие вот дворцы, то у кого дрогнет рука при виде жалкой „отцовки“?»
Он лишь один раз остановился: на пороге брошенной квартиры лежала обложкой вверх растрепанная книга с оторванным корешком. Он сразу узнал ее — точно такая же была у них дома… «Великие мореплаватели и путешественники прошлых веков», — прочел он потускневшие золотые буквы на темно-синей обложке с разлохматившимися и аккуратно подклеенными уголками. Когда согласно правительственному указу запретили все печатные издания, выпущенные до Славной Революции, которой официально именовался переворот Неизвестных Отцов, хранить открыто эту книгу стало нельзя, и отец перенес ее и другие книги в принадлежавший Гаалам крошечный «бытовой» сарайчик во дворе, спрятав под кипами старых газет, ящиками с ржавым инструментом и прочим барахлом. И иногда Рой украдкой доставал знакомые до последней картинки томики, чтобы перелистать при свете фонарика…
Шершавая обложка под пальцами казалась дружеским рукопожатием из прошлого. Книга словно говорила Рою: «Я с тобой, мальчик, значит, все будет хорошо. Ничего плохого не случится…»
Книга была сигналом: там, наверху, нет засады. Но кто же знал, что это будет именно ТА книга?
Оглянувшись на миг, не видит ли кто, мужчина расстегнул плащ, воровато сунул книгу за опояску брюк сзади и застегнулся снова, чувствуя спиной твердый прямоугольник.
А через несколько минут палец его уже давил на кнопку старенького звонка у обитой видавшей виды искусственной кожей двери.
Длинный звонок и два коротких. Помедлив, дверь приоткрылась на пять сантиметров.
— Кого вам, — раздалось из темной прихожей.
— Я ищу Даку Флингу, — ответил Рой, напряженно вглядываясь в темноту: пароль был назван, и теперь он напряженно ждал отзыва.
— Сожалею, но господин Флингу в отъезде, — отозвалась темнота. — А я не могу вам чем-то помочь?
— Если только вы зубной врач, — облегченно выдохнул свежеиспеченный агент.
Под потолком прихожей вспыхнула подслеповатая лампочка, и Гаал шагнул через порог.
— С прибытием, — раздался из-за спины смутно знакомый голос — Как добрались?
— Нормаль… — Рой обернулся и проглотил окончание. — Колесо-о?..
— Да, это было несложно, — Колесо, он же ротмистр Шуду, резидент имперской разведки в Столице, развалился в кресле, щурясь на Роя сквозь дым сигареты. — Каторжники каких только небылиц про упырей не наплели. На самом деле этих тварей мало кто видел, а уж разумность их точно преувеличена.