ровать. Еще в падении. Раньше, чем голова коснулась подушки.
Глава 12
День не задался с самого начала. Во-первых, посреди ночи разбудила проснувшаяся малявка. То ли ей опять приснилась мама, то ли она, просто проснувшись ночью, испугалась темноты. Не знаю. Но её рев посреди ночи меня все-таки разбудил. Пришлось чертыхаясь зажигать свечу и успокаивать ребенка. Успокоил. Вот только спать одна девочка категорически теперь отказывалась. «Страшно ей», видите ли. Пришлось ложиться с ней на диван, имея в виду сбежать на кровать, когда мелкая уснет. Вот только первым из нас двоих уснул я. За что и поплатился! Уже под утро меня разбудил новый «потоп». Шипя сквозь стиснутые зубы я опять переодевал мелкую зассанку, менял постельное, и переодевался сам. Ладно хоть клеенка на диване лежит. А если бы она без рева просто ко мне на кровать под бок залезла бы? Дети это — запросто. Матрас был бы испорчен. Это что же теперь? Мне и под свою простынь на всякий случай клеенку стелить? Ох, грехи наши тяжкие…
Утром пришлось заводить стирку по новой. Ладно хоть стиралка, притащенная из дома стариков, оказалась вполне рабочей. Но чтоб воды нагреть пришлось баню опять топить. Почему? Так на газу кастрюлями и расточительно, да и не ничуть не быстрее выйдет. Да и самому после ночного «заплыва» помыться не помешает. И мелкой тоже. Ну только что голову ей в это раз мыть не стал. И ни к чему так часто, и ну его нафиг опять этот геморрой… Раз в неделю голову помыть — вполне достаточно.
После стирки и помывки готовка… Я и сам не заметил как время-то уже к обеду пролетело! Вот ведь, только встали. А то одно, то второе, и ни на что времени не хватает. Раньше никак не понимал — «ну что такого делают женщины, оставаясь на целый день одни с детьми? Они же дома!» А теперь на собственной шкуре оценил. Стирка, умывание, готовка, мытье посуды… Время пролетает просто с фантастической скоростью. Экспрессом! И, главное — все мимо меня. Вот он быт. Тот самый, который затягивает.
После всех дел решил хоть чем-то полезным заняться. Например потренироваться в вождении с механикой. То бишь на Ниссане. И снова одно расстройство. Возгордившийся своими успехами на коробке автомат (ну как же — считай, сразу все и получилось!) я был морально не готов к неудаче. А получалось туго. Во-первых, я не знал какая педаль за что отвечает. Ну да, вроде бы и логично предположить, что раз на автомате правая — газ, то и тут так же. А две остальные? Сцепление — центральная или левая? А вот фиг его знает! Пришлось определять опытным путем. Определил конечно. Но сильно не сразу. Далеко не сразу. Не, не тупой в технике, кое-что могу, но навыка не было… Зато теперь знаю точно. Левая. Да и потом, почти при каждом переключении скоростей двигатель глох. Что-то я делал не так… И, главное, подсказать что именно — некому!
Нет, механика не так проста как кажется. Тут кавалерийским наскоком не отделаешься. В конце-то концов я, всё-таки сумел завести и, даже, что-то там проехать… Но полноценной ездой это «движение» назвать было затруднительно. Машина дергалась и постоянно глохла. Нервные клетки я жег килограммами. Блин, да я так всю коробку разобью. (Не знаю, что там именно разбивается, но фразы типа «коробка передач разбита» или «вторую скорость не держит, вылетает» слышал нередко.) Блин, поберечь бы Ниссан-то. Хорошая ж машинка. Представительная. Взять что ли Киа Рио Евиных родителей пригнать? На ней тренироваться? Если на ней угроблю коробку, то её, все же, не так обидно будет.
Сказано — сделано. Ниссан снова встал на свое место, а я глубоко вздохнув пытаясь таким образом выдохнуть из себя все раздражение, накопившееся за утро, пошел на соседнюю улицу. К дому Евы. Вот только, проходя мимо своего участка (ну того самого, где я очнулся в бане четверо с лишним суток назад) что-то зацепило мой взгляд. Что именно я и сам не понял. Но насторожился и решил все-таки зайти, хотя первоначально этого совершенно не планировал. Зашел. Что ж меня тут насторожило-то? А вон же — какое-то шевеление у дровника. Перехватив в руках поудобнее черенок от лопаты подошел поближе. Ах ты ж, с-сукина дочь! Псина, мля! Та самая, которую отпустил позавчера с цепи и которая вчера на Еву напала! Бл. ь! Она же мертвецов жрет! Тех самых что я так неосмотрительно оставил в дровнике. Мать Альберта и бывшего хозяина моего нового дома с женой. Ах ты ж падла… Ярость поднималась откуда-то из темных глубин души океанским приливом.
— Н-наааа!… - взмах палки, удар которой должен был переломить псине хребет, ушел в пустоту. Ловкая тварь! И, главное — не убегает. Отскочила на пару метров и злобно рычит, скаля на меня зубы.
— Ах ты, б…ь! — делаю еще шаг к ней и снова взмахиваю черенком. Снова мимо! Причем она ещё и норовила куснуть палку. Опять отскочила на тот же шаг и снова рычит, припадая на передние лапы. Того гляди кинется. Аж морозец по спине пробирает. На секунду, не более того. Его тут же смывает новая волна злости.
— Ну-ну. Давай. Чё ты? Тварь е…я! - мои возгласы тоже становились все отрывистее и злее. Все менее напоминая человеческую речь, и все более то же самое рычание, что и у собаки.
Новый взмах палкой и снова ловкая бестия уворачивается, разрывая дистанцию. Но не убегает! Патовая ситуация. Мне никак не удается перетянуть псину черенком по хребтине. И она не уходит, видимо ожидая удобного случая чтоб самой кинуться.
— Ах так? Ну держи… — из кармана куртки выхватывается травмат. Бах… С истошным визгом псина сворачивается бубликом, словно кусая собственное плечо, куда угодил заряд из пистолета. Но стоило мне подшагнуть ближе, вновь замахиваясь своей дубиной, как она тут же улепетывает, припадая на переднюю лапу и пятная снег кровавыми брызгами.
— Стой! Куда? — я дергаясь бежать за ней проваливаюсь по колено в снег. — Б…ь! — Наст, образовавшийся после оттепели и последующего морозца, покрывает коркой все сугробы и прекрасно держит псину, а подо мной с треском проламывался. Ну что за невезуха-то?
Снова выхватываю травмат и ещё дважды стреляю по удирающей сучке. Бах… Бах… Похоже ещё одно попадание. Снова слышится взвизг, но зверюга только прибавляет ходу… Ушла, тварррина.
Б…ь. Настроение — хуже не придумаешь. Дикое желание рвать и ломать. И подойдя ближе к дровнику и увидев обглоданную руку того мужика-хозяина это настроение только усилилось. Ну, тварь…!!! Я тебя ещё вчера за нападение на Еву приговорил, а сегодня желание прикончить эту кабыздошину только усилилось.
Хотя, по большому счету — это опять мой косяк. Пятый день идет как я очнулся. Помощи ждать неоткуда. Пока все, кого я встречал — младше даже этого сосунка Альберта! А похоронить его мать я так и не удосужился. И остальные трупы тоже… Ведь хотел же собрать их все вместе и захоронить! Но всё откладывал «на потом», да на потом… Мол, «погода морозная, не горит. Может подождать, есть дела и поважнее.» Все! Нету! Не может больше ждать такое. Хоронить нужно. И срочно!
Схватил лопату и вышел, проваливаясь в снегу в центр участка. Подальше от всех строений. Начал расчищать площадку от снега. До самой земли. Диаметром метра четыре. Работал с остервенением, давая выход переполнявшему меня бешенству. Не просто рубил наст и швырял снег, а выкладываясь в каждом движении, словно продолжая схватку с собакой. Расчистив площадку на мгновенье задумался. А что использовать как топливо? Дровник-то пуст. А из нового дома далековато таскать. И от соседей — тоже. Вот же! Забор высокий, из добротного горбыля — самое оно будет.
Первую горбылину покрошил помельче, нащепив с нее лучины. Бересты на самой поджиг уже не оставалось, пришлось отодрать от крыши соседского сарая кусок толи. Повезло, что там хоть не рубероид. Тот намного хуже разгорается, а толь — самое оно. Береста-то, конечно, была бы лучше, но, как говорится — «на безрыбье и рак за форель прокатит». Замерзающими руками кое-как запалил костер. Сперва толь, сверху лучины, а когда разгорелось можно и целые доски горбыля кидать…
Спустя полчаса костер горел вполне себе по-пионерски. Вот только сколько нужно так костерить, чтоб земля оттаяла? Несколько часов минимум. Так что, пока оно полыхает есть время заскочить домой, проведать мелкую и идти собирать все разведанные трупы туда — поближе к костру.
Ева дома радостно бросилась ко мне, что-то весела тараторя. Я рассеянно гладил ее по голове, пытаясь не показать своих истинных эмоций. Пусть основной пик бешенства был уже позади, но меня периодически всё еще потряхивало. Увы, безуспешно. Вот как так-то? Ведь три года шмакодявке всего! Мозгов ещё толком и нету, а ведь почуяла. Почуяла мое состояние.
— Дядя Аик, сё-то суцилось?
— Нет-нет, Ева, всё хорошо.
— Дядя Аик! — смотрит так требовательно, смешно морща свои крохотные бровки — сё суцилось?
— Да так, — неохотно начинаю я и тут меня озаряет, как повернуть разговор. — Собака вчерашняя…
— Сябака?
— Ну да. Она… — тут я сделал паузу, крупно сглотнув, словно что-то в горле мешало мне говорить. — Моя мама ведь тоже умерла… А эта тварь стала ее жрать… — тут голос у меня предательски дрогнул. Горло и в самом деле перехватило. И играть не надо! Правда перехватило его не от сдерживаемого плача, как скорее всего решила малявка, а от вновь поднимающейся злости. Но все равно — хорошо получилось. Искренне так…
— Маму? — глаза у девочки распахнулись до невозможности. — Кусать?
— Ну не совсем маму… - никогда не лгите без крайней на это нужды, — до мамы просто не успела добраться. Дяденьку, который раньше в этом доме жил. Но моя мама там же лежит.
— Ти ее плагналь?
— Да… Ушла тварь. Но она обязательно вернется.
— Маму надо сплятать? — блин, какая же она умница, сама мне помогает.
— Похоронить. Это называется — похоронить, Ева. Надо всех умерших в землю закопать, чтоб собака их не достала.
— В семлю?
— Да. Потому что когда потеплеет, все умершие испортятся.
— Польтятся? — не понимает. Блин, как бы ей объяснить попроще-то…