Что Булыжников фигнёй страдает? При чём тут его тройки, при чём восьмой класс? Тут каждая минута на счету! На месте подполковника Саня немедленно поднял бы всех полицейских со служебными собаками, дал бы им понюхать Мишкины игрушки, и вперёд! Вообще, зачем он, Саня, тратит здесь время? Давно уже надо собирать волнорезовских, брать пеленг на Мишку…
Он снова разбудил волшебство, потянулся мысленно к брату. Да, жив… и вроде бы испуган, но ничего не болит… Пока… Ни направления, ни расстояния взять не удалось. А вот если бы можно было дать волшебство служебным собакам… как бы расширились их возможности – и нюхательные, и умственные! Овчарка-волшебница! Ей только в двух словах опиши проблему – и она, как серая молния, помчится туда, где Мишка… и никакие бандитские пули ей не страшны… увернётся, прикроется завесой… а самое главное, никаких ей правил номер раз. Как доберётся до гадов – всех в клочья!
– А что за дети подтвердили, что Миша послушно пошёл с этим мужчиной? – не унимался подполковник. – Ты их фамилии знаешь?
– Одного знаю, это Мишкин друг, Вадик Зайцев, – в третий раз (или в четвёртый, если считать маму) ответил Саня. – А девчонок не знаю. Но это можно спросить у Ольги Степановны. Я её телефон забил в мобильник.
– Очень, очень предусмотрительно! – восхитился Булыжников. – Настоящее оперативное мышление! Ты, когда вырастешь, не собираешься в полицию? Нам нужны такие люди! А как была одета Ольга Степановна, помнишь?
Ох, ещё и это… ему что, делать нечего? Сейчас спросит, какой цвет глаз у Вадика Зайцева, какие каши любил… то есть любит! – Мишка, в какое море впадает Волга…
На всякий случай он посмотрел подполковничий цветок эмоций. Вроде бы это нельзя считать нарушением правила номер два – ведь не для себя же, а для пользы дела! Густо-жёлтым клубилась тревога, голубовато-серым – тоска, тускло-малиновым, словно остывающие угли костра, тлело сочувствие… и нестерпимо ярко алела злость. Не на них с мамой, а на кого-то другого… или даже не на кого-то, а на что-то… И потягивало от Булыжникова гнилью лжи. Не так, чтобы совсем в нос шибало, но спутать этот запашок ни с чем было нельзя.
– Огромное спасибо! – спустя два часа произнёс подполковник и вытер вспотевшее лицо белым носовым платком. – Вы дали очень ценные показания, и мы всё сделаем по максимуму! Найдём вашего мальчика, не сомневайтесь! Знаете, люди сейчас не очень-то нам, то есть полиции, доверяют, потому что продажная пресса раздувает отдельные недостатки. Но это заблуждение! Мы работаем, и весьма эффективно работаем! Сами посудите – иначе бы на улицу невозможно было выйти, все бы вокруг стреляли, грабили, насиловали… ой, извините. В общем, в таких случаях, как ваш, раскрываемость более восьмидесяти процентов. Мы немедленно начинаем оперативно-разыскные мероприятия. Вот визитку возьмите, со всеми контактами. И сами всё время будьте на связи, в любой момент может потребоваться что-то уточнить. И если вдруг у вас какая информация – ну, звонок какой-то от похитителей, письмо – немедленно звоните, даже ночью! Прямо лейтенанту Сухобрееву, он этим делом будет заниматься. Вы не смотрите, что молодой! Молодой, да настырный! И не переживайте вы так, всё образуется…
Домой они вернулись в десятом часу. Красно-оранжевое солнце медленно клонилось к горизонту, ни облачка не было на небе, в тёплом воздухе плыли запахи сирени, бензина, масляной краски. И даже откуда-то доносилось тихое пение кукушки. Из парка, может? В другое бы время радоваться погоде и природе, но сейчас всё казалось пустым и серым.
– А я думал, они нас на фиг пошлют! – уже возле подъезда сказал Саня. Хотелось хоть как-то нарушить это каменное молчание.
– Что ты, – усмехнулась мама. – Это же не просто потерялся ребёнок, это похищение… то есть совсем другая статья. И они действительно будут землю рыть… только вот много ли нароют?
И она, притянув к себе Саню, крепко обняла его, коснулась сухими губами макушки.
Папа уже был дома. Наверное, только что пришёл, потому что оставался в военном. И лицо у него было как и в тот раз – серо-стальное, будто у киборга, в чьё механическое тело вложили человеческий мозг.
– Ну что? – ровным, бесцветным голосом спросил он.
– Ничего, – так же спокойно сообщила мама. – Записали показания, тянули резину… Трижды Саню расспрашивали и записывали. Вот скажи, зачем? Им нечем заняться, да?
– Обычная практика, – отозвался папа. – Это нормально. Когда человек даёт показания разным людям, он рассказывает каждый раз чуток иначе, и иногда выплывают какие-то детали, которые он сам считает неважными… а они для следствия очень даже важны. А ещё – так проверяют, не придумано ли это всё. Потому что когда придумано, то при каждом новом пересказе возрастает шанс проколоться. В общем, тут они правы. Я другого боюсь – медленно раскачиваться будут. Здесь же не силами одного отделения работать надо, здесь нужен общегородской розыск. Так что вы пока ужинайте, а я ещё несколько звонков сделаю. Попробую смежников подключить, из параллельной структуры.
Даже сейчас папа избегал ясных выражений. Странная всё-таки у него служба, в очередной раз подумал Саня. Войска особого назначения – это что? Артиллерия – ясно, десант – ясно, ракетчики – ясно. А чем занимается папа? Где располагается его военная часть? Молчит.
Потому что секретность. Прямо как у них в «Волнорезе», только по-взрослому. Что ж, значит, ему тоже придётся сделать несколько звонков. Да хотя бы и один звонок.
Чтобы мама не услышала, он пошёл в ванную – как бы руки помыть перед ужином, пустил мощную струю воды и достал смартфон.
– Дим, привет! – Лиску он решил не беспокоить, всё-таки слабая женская натура… всё равно узнает, но пусть уж попозже. – Слушай, у меня проблемы… очень серьёзные. Лучше встретиться. Нет, к тебе вряд ли пустят. Подходи лучше к моему подъезду, и набери, как придёшь, я спущусь.
Ужинали сосисками и макаронами – всё так же молча. Папа наконец вышел из комнаты и тоже ничего говорить не стал. Тишина висела в воздухе, как огромная прозрачная медуза – и, как медуза, обжигала.
– Мам, пап, – не выдержав, сказал Саня, – мне сейчас ненадолго надо выйти. Минут на десять!
– Что ещё такое? Зачем? – вскинулась мама. Судя по её виду, она сейчас готова была мёртвой хваткой вцепиться в единственного оставшегося сына.
– Да парень один придёт, диск с игрой заберёт, – на ходу начал сочинять Саня. – Он мне неделю назад давал, я эту игрушку уже прошёл, ну и он назад просит.
– Ты что, не понимаешь, что сейчас не до того? – мама всерьёз возмутилась, и это даже было хорошо. Пусть наорёт, пусть даже подзатыльник отвесит – впервые за много лет… главное, чтобы разрядилась, чтобы сбросила это накопившееся нервное электричество.
– Но Димка же не виноват, что у нас такие дела? – тихо возразил он. – И я же никуда с ним не пойду, на улице постою. Ты что, боишься, будто меня тоже похитят?
– Между прочим, мысль не такая уж глупая, – глядя в сторону, заметил папа. – Хотя, впрочем, это уже практически паранойя. Катя, пусть идёт. Не хватало нам сейчас ещё и поругаться. Мобильник заряжен?
– Йес! – подтвердил Саня.
– А может, лучше, пусть этот твой Димка сюда зайдёт? – предложила мама. – Кстати, что за Димка? Из твоего класса? А как его фамилия?
Ей очень не хотелось отпускать от себя Саню. Объяснить бы ей, что уж кто-кто в полной безопасности, так это он… и что вообще только он может сейчас выручить Мишку. Жаль, нельзя. И не только из-за секретности – мама тут же вообразит, будто у него сдвиг по фазе.
– Он сюда не зайдёт сто процентов, – объяснил Саня. – Он жутко стеснючий.
– Да ладно, Катя, не вибрируй сверх необходимого, – сказал папа. – А ты, если что, сразу дави на кнопку быстрого вызова. Жаль, окна у нас на улицу выходят.
Он что, всерьёз вообразил, будто Сане что-то угрожает? Ну ладно мама, она сейчас малость не в себе. Но папа! Хладнокровный, трезвомыслящий папа!
– Никто меня не съест! – начал он, и тут запиликал звонок смартфона. – Вот! Это Димка! Я быстро.
И уже на лестнице сообразил, что так и побежал в домашних тапочках.
Дима нетерпеливо прохаживался возле подъезда – всё в той же жёлтой футболке про дыры и звёзды, всё в тех же чёрных адидасовских шортах. Прямо как тогда, первого мая.
– Ну, что стряслось? – стараясь говорить небрежно, спросил он. – Трагедия мирового масштаба?
– Да, – подтвердил Саня. – Мирового. Мишку похитили.
– Какого Мишку? – уставился на него Дима.
– Какого-какого! Да брата моего! – Саня сам не заметил, как с шёпота перешёл на крик. – Гады какие-то увели из детсада! Прямо перед моим носом!
И тут оно случилось – то, чего он всё это время так боялся. Слёзы прожгли всё-таки заслон его воли и хлынули потоком. Он ревел, ненавидя себя за это, пытался остановиться – но без толку. Слишком много за эти пять часов в нём накопилось, и рвалось наружу.
Потом он замолчал – резко, внезапно, неожиданно для себя самого. Мокрые горячие дорожки ещё оставались на его щеках, но звук будто выключили поворотом рубильника.
– Пришлось чуток поволшебничать над тобой, – извиняющимся тоном объяснил Дима. – Как, сейчас можешь говорить?
Саня мрачно кивнул.
– Тогда снова, без лишних деталей. Что случилось? Когда? Что уже сделали?
Совсем без деталей не вышло, но минут в пять он уложился.
– Я понял, – Дима обнял его за плечи, сильно сжал. – Держись, не раскисай. Сейчас свяжусь с нашими, будем думать, что делать. Говоришь, волшебство показывает, что Мишка жив?
– Ага, – согласился Саня. – Жив, но напуган.
– Я думаю, что раз до сих пор жив, то убивать его вообще никто не собирается, – предположил Дима. – Значит, время у нас есть. Может, они выкуп запросят. Хотя у тебя ведь папа не банкир, не бизнесмен… но я читал, бывают случаи, когда для выкупа и у простых людей кого-то похищали. В общем, в десять утра – в штаб, объявим общий сбор. Раньше, сам понимаешь, бесполезно, почти никого не отпустят.