– Может, и найдётся кому защитить, – глухо возразил Саня. – На свете ведь много добрых людей…
Он не стал уточнять, каких именно, но подумал, что стоило бы с нижегородскими волнорезовцами связаться. Пусть за «Светлым ключом» понаблюдают, и если что – вдарят кому надо по полной. А своих сил не хватит – Москву поднимем. Надо только будет придумать для мамы с папой, зачем ему резко потребуется снова съездить в Нижний Новгород.
– Вообще, какая-то совсем странная история… – снова вздохнула тётя Настя. – Другой бы рассказал, не поверила бы. Бандиты прямо как из девяностых годов… для тебя это, конечно, древняя история, вроде Вавилона какого-нибудь или Египта. Как Ваня мой говорит: «Ну это же было ещё до того, как я родился!» Хотя, может, и есть какое-то разумное объяснение. Например, они за разбой сели в середине девяностых, лет на пятнадцать, и только-только освободились. Ты заметил, люди-то они не сказать чтобы очень юные?
– А вы поняли, что они того дядьку ждали, Стаса? – спросил Саня. – У которого дочку пчела укусила?
– Да уж догадалась, – фыркнула тётя Настя. – Явно же удивились, когда номера наши разглядели. Но это же бандиты, они извиняться не умеют. Наверное, решили, что и тут можно поживиться, стоит лишь напугать богатую московскую дурочку. Я не думаю, что они на самом деле собирались кого-то из вас брать в заложники. Наверное, как у них это называется, брали на понт. Это же такая статья, что на пожизненное потянет. Впрочем, если тюрьма им дом родной… Интересно, что с ними сейчас? Живы ли?
– То есть как? – похолодел Саня. Страшное, стальное первое правило нацелилось на него копьём средневекового рыцаря. «Не убивать, не калечить!» Теперь у него заберут волшебство! Вырвут из души белый шарик!
– Да очень просто! – пояснила тётя Настя. – Ты вообще представляешь, что с человеком происходит, когда на него пчелиный рой нападает? Один укус – просто больно, несколько укусов – уже сильно нехорошо, а если их сотни, тысячи? Это страшная вещь – пчёлы!
– Так они что? Умерли от яда? – Саня оцепенел, и, наверное, побледнел как привидение, потому что тётя Настя, увидев его физиономию в зеркальце заднего вида, усмехнулась.
– Жалеешь их? Знаешь, это само по себе очень хорошо – такое человеколюбие. Ведь какие бы негодяи ни были – а всё-таки тоже ходят, тоже дышат, и зла им желать не следует. Хотя иногда очень трудно удержаться… Знаешь, когда эти пчёлы налетели, я подумала, что когда очень-очень о чём-то мысленно просишь, оно может и исполниться. Я, конечно, пчёл не имела в виду, просто хоть какой-то помощи ждала. И вот пожалуйста, такой природный феномен. И заметь, с коровами то же случилось. Наверное, это можно как-то объяснить с научной точки зрения. Какие-то инфразвуки, ультразвуки… А что касается этих бандитов… У них был реальный шанс спастись, и я надеюсь, они им воспользовались. В болото же удрали! Если хватило ума погрузиться в воду с головой и выныривать только чтобы вдохнуть – значит, их счастье. Под воду пчёлы с осами не полезут.
У Сани немного отлегло от сердца. Оставалось мечтать, что именно так с гадами и получилось, тогда правило не нарушено. Но всё равно он понимал, что едва вернётся в Москву – надо будет признаваться в «Ладони. Конечно, можно и скрыть… никто его не выдаст. Кроме Егора, к которому ведь когда-нибудь приедет Гоша… и если к тому времени Гошу уже примут в волшебники… Вряд ли Егор удержится, чтобы не болтать. Да он и в «Светлом ключе» может всем растрепать… хотя это ладно, там волшебников нет, не сообразят, что к чему. Но даже если никто не узнает, всё равно – сам-то он будет знать, что нарушил! Что в «Волнорезе» ему не место! И эта стыдная тайна точно стенкой отделит его от ребят, и чем дальше, тем муторнее будет на душе.
…Поэтому, вместо того, чтобы идти домой отбирать фотки, он помедлил, вздохнул, мысленно шагнул в пропасть – и сказал:
– А знаешь, я ведь, наверное, первое правило нарушил, и меня надо гнать из отряда…
И с хрустом сцепил пальцы, втянул воздух, приготовился к неизбежному.
– Ну-ка, ну-ка? – повернулся к нему Дима. – Давай, рассказывай. И не паникуй заранее, может, не всё так страшно.
Саня выдохнул – и сначала медленно, выдавливая застревающие в горле слова, а потом всё быстрее и быстрее изложил события среды. Дима, по привычке забравшись в своё любимое кожаное кресло, барабанил кончиками пальцев по коленкам, но слушал внимательно, не перебивая.
– Ну вот такая фигня вышла, – завершил свой рассказ Саня.
– Да никакая не фигня, не парься! – тут же возразил Дима. – Я считаю, никакого первого правила ты не нарушил. Вот гляди – ты же не собирался их убивать, так? Ты же не знал, что пчёлы настолько опасны, да? Значит, уже половина вины снимается. И даже больше половины, потому что у тебя вообще другого выбора не было. А классная идея, кстати, про насекомых! Я вот не знаю, догадался бы… Потом, ты ведь стопроцентно не знаешь, что они умерли, правда? Ты их трупы не видел! А Серёги-Ванькина мама правильно сказала: у них был шанс. Окунулись в болото – значит, выжили. Вот если бы они не в болото побежали, а в поле – там да, там без шансов. Короче, я вообще не понимаю, чего дёргаешься. Расслабься, всё правильно сделал.
Саня, однако, расслабляться не спешил. С одной стороны, Дима вроде бы разумно говорил, а с другой – какой-то вредный червячок всё грыз и грыз внутри.
– А если они всё-таки погибли? – прошептал он.
– Значит, туда им и дорога! – Дима пренебрежительно махнул рукой. – Тебе что, жалко их? Это же бандюки, нелюди! Ты же ребёнка защищал, Егора этого! И вообще, правило – оно, конечно, правило, но иногда лучше на него забить, чем потом мучиться: мог спасти, а не спас. Есть такое понятие – в интересах дела.
– Зачем же тогда это правило вообще придумали? – недоумённо возразил Саня.
– А чтобы не увлекались! – Димин голос сделался твёрже и суше. – Чтобы не убивали налево и направо! Чтобы сто раз подумали, какое волшебство применять и какие последствия… Но из каждого правила есть исключения. Если не для себя, не чтобы отомстить там или от злости – а только для общей пользы…
Саня вспомнил, как совсем недавно он то же самое говорил себе – когда всё-таки решился погладить маме мозги. Тоже ведь не для себя, а для Егора, Гоши, «Волнореза»… в общем, для человечества. Но потом ведь на душе не то что кошки скребли – а тигры с леопардами когти точили.
Что ж, раз уж признаваться – то во всём.
– Вот как думаешь, – проговорил он глухо, – это нормально, когда родной маме волшебством мозги гладишь?
И рассказал про то, что было во вторник.
На этот раз Дима долго молчал. Саня глядел на него – напряжённого, с заострившимися скулами, со ставшими вдруг очень заметными веснушками – и без всяких цветков эмоций чувствовал его тоску, его затаившиеся по ту сторону глаз слёзы.
– Знаешь, сколько раз мне это хотелось сделать? – разглядывая свои коленки, мрачно проговорил он. – Ты думал, она умерла? Нет, она просто нас бросила! У неё, понимаешь, вспыхнула огромная любовь, и мы с папой уже типа лишние. Она на суде даже не настаивала, чтобы я с ней остался. Да я и не стал бы, потому что это предательство! Знаешь, как меня тянуло этого её кудрявого Артурчика долбануть волшебством! Пускай даже потом лишат и выгонят! Но я всё-таки сумел вытерпеть. Мне Игрек помог удержаться. Но больше всего хотелось к ней прийти, погладить ей мозги, чтобы она стала как раньше… чтобы она снова полюбила… если не папу, то хотя бы меня. Она твердит, что любит, что я её родной сыночек, но я-то вижу, что у неё все мысли о своём Артурчике… Да и не получилось бы ничего на самом деле. Игрек мне всё чётко разложил. Волшебством можно мозги погладить, но нельзя повернуть. Это как с лечением – невозможно. Не получится, чтобы полюбила, чтобы разлюбила… Но знаешь, как тянет попробовать? А вдруг? Может, он ей уже начал надоедать, может, она хочет к нам вернуться, только не решается! А нельзя. Потому что уже правило номер два…
Дима резко спрыгнул с кресла, подошёл к боксёрской груше и несколько раз влепил ей со всей дури – так, что та качнулась и глухо врезалась в стену.
– А насчёт тебя и твоей мамы, – не оборачиваясь, произнёс он, – я без понятия. Но тебе же это было не кайф, а для пользы дела. Правила номер два не нарушил, потому что ради Егора, а что всё это противно… ну да, противно. А куда деваться? Мой папа любит поговорку – не разбив яиц, не сделать яичницу.
– Как он, кстати? – Саня решил, что лучше перевести разговор на другое, не то Дима опять начнёт думать о своей маме… и может не удержаться от слёз, а этого нельзя допустить, потому что потом он будет мучиться от стыда. Примерно как и сам Саня в тот день, когда похитили Мишку. Только тогда у него стыд быстро прошёл, потому что все мысли были о братике… А Диме ничто не помешает стыдиться долго и сильно. Такой уж характер.
– Не особо! – Дима охотно переключился с одной грустной темы на другую, тоже грустную. – Диагноз – пиелонефрит, и врач сказал бабушке, что если всё и дальше так пойдёт, то надо думать о трансплантации почки. А это дико дорого. Наверное, придётся продавать квартиру и покупать какую-то двушку в новых районах… Знаешь, вот если бы волшебством всё-таки можно было лечить, пусть даже за это лишали бы силы и выгоняли – я бы, наверное, рискнул. Потому что нас, волнорезовцев, хватает, есть кому детей спасать, а папа у меня один.
И вот тут бы Сане помолчать… а ещё лучше, вспомнить, что ждут дома. Но вместо этого из него сам собой вылетел дурацкий вопрос:
– Слушай, а помнишь, как первого мая мы гопников ходили дрессировать, и ты на автоматах деньги выиграл? Они ж у тебя отнять не успели тогда… Вот просто интересно, куда их потом потратил? Я понимаю, что всё это для пользы дела было, но получается, что обогатился волшебством?
Дима резко выпрямился, в упор посмотрел на Саню.
– Решил, будто я их зажилил? На вкусняшки типа, да? Нашёл, типа, лазейку, как второе правило обойти?
– Да ты что? – Саня поспешил успокоить его. – Я ничего такого не думал! Просто случайно вспомнил – и спросил!