Поверил ли Мишка в волшебную страну, понять было невозможно, но зайца схватил в охапку и тут же умчался с ним в «детскую», пересказывать всё случившееся за время разлуки. «Заряд положительных эмоций обеспечен», как выразился папа.
– А всё-таки, где ты его откопал? – поинтересовался тот, едва Мишка исчез из поля зрения. – Меня, как понимаешь, интересует реалистическая версия. Про волшебную страну не надо.
Ну и что было ему ответить? Правду – невозможно, играть в молчанку – глупо. Пришлось врать. Ну, то есть сочинять что-то более или менее правдоподобное.
– Папа, – Саня изобразил ироническую улыбку, – а ты уверен, что это тот самый заяц? По-моему, просто очень похожий. Я его у одного друга взял, у Лёхи. Помнишь, я про фотокружок рассказывал, который Арсений Николаевич ведёт? Ну вот оттуда парень, вчера ходил к нему в гости, фотки смотрели, на «пентакс» его пощёлкали… ну и, в общем, увидел у него зайца, прямо как Мишкин. Говорю – что за зверь? А он говорит, что с детства остался, выкинуть как-то неловко. Ну я тогда ему про Мишкину беду рассказал… не про похищение, ты не думай, я же помню, что надо молчать. Просто что любимый заяц пропал. Ну и Лёха сразу – да не вопрос, забирай, порадуй мелкого…
– Хм… – протянул папа. – Ну ладно, попробуем поверить.
Версия ему понравилась, потому что всё объясняла. И только один в ней был дефект: никогда бы Мишка не спутал своего зайца с чужим, пускай и сто раз похожим. Но папа таких тонкостей не улавливал…
– Нет, мама, – твёрдо сказал Саня. – С Мишкой я, конечно, поиграю, и что по программе задали, прочту, не волнуйся. Но как только гроза кончится, сразу пойду. У меня важная встреча.
– Надо же, важная встреча! – мама произнесла эти слова так, будто морские камушки языком перекатывала. Самым театральным из своих голосов. – Прямо как у президента или по крайней мере министра. А не у семиклассника…
– Между прочим, восьмиклассника! – с некоторой обидой заметил Саня. – Ты не заметила, что я вообще-то вырос?
– Ну разумеется, на целых полтора сантиметра! – согласилась мама. – Такое невозможно не заметить.
И вновь она принизила его достижения. Не полтора, а почти два. Если, конечно, считать с прошлого июня. Но спорить Саня посчитал ниже своего достоинства, и потому оскорблёно замолчал.
– Ну хорошо, хорошо! – мама правильно истолковала его вид. – Но только когда дождь кончится! И чтобы взял куртку с капюшоном, потому что если один раз полило, то и снова может. Передавали же: на Москву идёт атмосферный фронт. Считай, мы на фронте.
Ждать пришлось до часу дня – гадская погода вела себя по-свински, лило если не как из ведра, то уж точно как из лейки. Из той огромной жестяной лейки, из которой дядя Яша поливал свои грядки.
Но в конце концов солнце всё же вспомнило, что оно – рыцарь-джедай, что у него великая миссия: осушить все эти лужи, оставленные силами тьмы. А значит, уже можно было звонить Гоше.
– Привет! Ты как? Чем занят? Слушай, у меня дело на сто миллионов. Можешь выйти? Кстати, я тебе диск записал с фотками из «Светлого ключа», захвачу.
Разговор, конечно, предстоял нелёгкий, и у Сани даже слегка ныло в груди. Если бы вчера Лёша объяснил, что да как! Но всё вышло как-то странно.
– И вот ещё что, – вздохнул Лёша, когда они поднялись со скамейки и неспешно двинулись к улице Борискина. – Про этого твоего одноклассника, Гошу Куницына. С одной стороны, ты прав, что его предложил.
…Ну ещё бы неправ! Саня вспомнил, как всё это было. Едва только они расцепили круг и начали сбор, он встал и заговорил:
– Народ, с Егором всё отлично. Отвезли мы его в приют этот, «Светлый ключ», и там реально классно! И ребята, и взрослые, и вообще! С этой бедой справились, и кстати, почти совсем без волшебства….
Само собой, распространяться о бандюках и пчёлах не следовало – ведь тут сидели братья Звягины, которым совершенно незачем знать лишнее.
– Ну, круто! – заметил Дима. – Мы все можем взять с полки пирожок.
– Успеется с пирожками, – возразил Саня. – Я про другое сейчас хочу сказать. Про Гоху Куницына. Ведь это же он на самом деле Егора спас, а мы только потом подключились. Прикиньте, полтора месяца этому пацану был как мама и папа! И это не один такой случай. Он и меня однажды выручил, когда ко мне гопники пристали… ещё до того, как пришёл к вам. А Куницын рядом проходил и вступился. Ну и ещё по мелочи… – о том, что было на турслёте, он решил не рассказывать – слишком уж эта тема переплелась со Снегирями, а значит, и с Лиской. – Короче, я что думаю: надо нам Гошу к себе принимать, в «Ладонь». Совершенно наш человек! И тем более, народу не хватает, а ему четырнадцать, до пенсии ещё нескоро. Ну, я понимаю, проверку устроить надо…
Народ одобрительно загалдел, идея всем понравилась. И только Лёша заметил:
– Ну, давайте потом обсудим, так сказать, в рабочем порядке. Сейчас мы по другой теме собрались. Ребята из «Лунного пламени» просят помочь им с одним проектом…
…И вот теперь Лёша говорил – медленно, осторожно, подбирая слова. Точно шёл по болоту и думал, куда поставить ногу, чтобы не провалиться в жадную трясину.
– Понимаешь, Санёк, не всё так с этим твоим Гошей просто. Идея-то у тебя хорошая, правильная идея, но только она не одному тебе пришла в голову. Я об этом ещё на прошлом сборе подумал, когда ты про Егора стал рассказывать. Типа – перспективный парень этот Куницын, надо бы его к нам подтягивать. Ну и начал собирать на него инфу. Это же всегда так делается. А ты что думал? Перед тем, как начать проверки, всегда надо поизучать, что о человеке известно. Тем более, если большой город, где и другие отряды есть. В общем, я кое-что нарыл. Только понимаешь, это будет нечестно, если я начну тебе сейчас пересказывать. Тебе тоже бы не понравилось, если кто-то твоему другу начнёт про тебя всяческие тайны раскрывать. Поэтому давай так – ты сам с Куницыным поговори, расскажи ему про «Волнорез», про «Ладонь», предложи вступить… Ну и посмотри, что ответит. А я тебе всё равно больше ничего сказать не могу.
Пока Лёша это говорил, Саня чувствовал, как в животе ворочается что-то холодное и склизкое. Вот бывает же так: только что было хорошо, никакой беды не ждал – и вдруг бац, как дубиной по голове. Но почему? Ведь уж в ком, в ком, а в Гоше он был уверен абсолютно. Гоша, готовый драться со взрослыми деревенскими парнями… и может, умереть в этом бою. Гоша, который выносил за Егором ведро – в темноте, от всех прячась… который таскал ему детские книжки и учил делить столбиком… Разве может у такого Гоши быть за душой тёмное пятно? А ясно же, что именно об этом и речь… вернее, молчание Лёши. Если Гоша не годится в волшебники – значит, замешан в чём-то очень плохом. А в чём? Воображение немедленно начало рисовать всякие картинки. Может, Гоша кого-то предал? Может, он наркоман, прямо как Костик Рожков? Может, в старой своей школе он был чем-то вроде Борова? А может, он шизик? Ведь говорила же о нём Дашка Снегирёва что-то такое…
Обиднее всего, что Лёша прав: нельзя раскрывать чужие тайны, особенно, когда это касается твоих друзей. Поэтому без толку допытываться, всё равно он не ответит. А с другой стороны, если бы за Гошей числилось что-то совсем ужасное, тогда Лёша сразу сказал бы: нет, и не проси, нам в «Волнорезе» такие перцы не нужны.
Но мало того: Лёша ведь разрешил всё Гоше рассказать: и про спасение детей, и про отряды, и про волшебство. Зачем? Если Куницына не возьмут в «Ладонь», какой смысл ему знать обо всё этом? Значит, Лёша не боится, что тот начнёт болтать? Чем дольше Саня думал, тем больше грызла его изнутри чужая тайна. Словно крыса, причём невидимая.
– Всё, пришли! – наклонился к нему Лёша. – Маленькая просьба только: ничему не удивляйся и ничего не говори, ладно?
Саня молча кивнул. На всякие там удивления в голове уже не осталось места, вся она была занята мыслями о Гоше. И говорить он ничего не собирался, потому что слова все куда-то разбежались, прямо как юркие тараканы, если топнуть по полу. В Пензе такое приходилось делать частенько, да и в Краснодаре тоже.
Когда Лёша провернул ключ в замке и они вошли в квартиру Кривцовых, у Сани возникло странное чувство: очень на что-то похоже. Вроде бы он впервые здесь, но такое же кисловатое настроение уже где-то улавливал. И кажется, не очень давно. И кажется, он был тогда с кем-то.
Точно! С Димой! И не где-нибудь, а когда ходили укрощать отчима Ромки Дубова. Здесь, конечно, было почище, пол не загажен, с кухни вонью не тянет… но облупившаяся штукатурка на потолке, подтёки на вылинявших обоях, обшарпанная тумбочка в прихожей.
Одно он понял точно: здесь жила бедность. И даже не просто бедность, а самая настоящая нищета. В чём разница, Саня не смог бы сказать словами, но очень остро её, эту разницу, чувствовал. Может, здесь просто не было места для радости? Может, всё тут пропиталось тоской – серой, как цемент, которым заделаны дырки в стене?
– Разуваться не надо! – вполголоса предупредил Лёша. – Сразу пошли ко мне! – и ухватив Саню за локоть, потащил в ближайшую дверь.
Лёшина комната гляделась малость поприличнее коридора, хотя всё равно было странно – почему, кроме письменного стола, узкого диванчика и древнего вида платяного шкафа, тут ничего нет. Ни компьютера, ни музыкально центра с колонками, ни прочих нужных вещей. Сразу вспомнилось, как живёт Дима: две гитары, боксёрская груша, глобус, мольберт, крутящееся чёрное кресло, картины на стенках, и книги, бессчётное множество книг – и на стеллажах вдоль стен, и стопками на полу. А тут – всего лишь одна полочка, сиротливо приютившаяся над столом. И стол, кстати, не письменный, а обычный кухонный.
– Озираешься? – усмехнулся Лёша. – Прямо как в анекдоте: бедненько, но чистенько. Ладно, сейчас выдам тебе зайчика.
И открыв створку шкафа, быстро вынул оттуда рыжего Мишкиного друга.
– Ага, спасибо! – механически произнёс Саня, принимая на руки длинноухого.
– Может, тебе большой пакет дать? – предложил Лёша. – Или так понесёшь?