– Но ты, Миша, обрати внимание, – восхитилась мама, – насколько это продвинутое поколение. Сразу нашли по интернету адрес больницы, нашли, как проехать. Мы бы в их возрасте побежали советоваться к взрослым.
– Иногда и впрямь стоит посоветоваться, – заметил папа. – А то они легко могут наломать дров. При всей своей продвинутости и креативности.
В общем, обошлось.
Сейчас он не торопился. Незачем ломать дрова. И потому не спеша прошёлся по тёти Гадиной квартире, произвёл, как сказал бы папа, рекогносцировку. Данные волшебной разведки подтвердились – не было тут никакой живности, если не считать кошечек на картинках. Единственная живность сидела перед телевизором.
Тут-то Саню и озарило. Первоначальный план – как он внезапно появляется перед тётей Гадей из воздуха, весь такой великий и ужасный, и делает внушение – никуда не годился, пришлось его стереть из мозгов, как ненужный файл. Родилась идея получше, начала прокручиваться в голове, обрастать подробностями, расцветать красками. Действительно! И как он раньше не сообразил? Вот это будет мощно!
Саня не стал торопиться. Всё следовало обдумать до мелочей, и лучше всего для этого подходила старухина кухня – чистенькая, светленькая. В холодильнике было достаточно продуктов – значит, тётя Гадя сегодня уж точно не побежит в магазин, значит, времени навалом. На столе стояла хрустальная вазочка с мармеладными дольками и сосательными конфетами, и он чуть не утянул одну… однако вовремя спохватился: нельзя! Тут же представился строгий Лискин голос: «Взяв всего лишь одну чужую конфетку, ты автоматически становишься вором, и значит, теряешь моральное право воздействовать на Галину Вениаминовну!»
Примерно так она говорила вчера, когда ехали из больницы. Дима легко поймал машину, старенькую «девятку». Водитель, пожилой смуглый бородач, взглянул на них подозрительно, но тут же лицо его разгладилось – вместе с мозгами. Единственный вопрос он задал – куда едем?
Они забрались втроём на заднее сиденье – и машина лихо сорвалась с места.
– Неслышимку я врубил, можно общаться свободно, – известил их Дима. Впрочем, Саня и без того ощутил отзвук его волшебства. Это было как с гитарной струной – когда уже растаяла в воздухе сыгранная нота, но что-то ещё осталось, что-то продолжается в ушах.
– За приглашение спасибо, – первым делом сообщила Лиска, – но я лучше домой. У меня коты, их покормить надо, и вообще они одиночество плохо переносят.
– Одиночество не только коты плохо переносят, – заметил Саня. – Если кто не понял, это я про Гошу. Подло всё-таки волкодавовские с ним поступили.
– А как иначе? – удивилась Лиска. – Разве может быть волшебником убийца?
– Ты думай, что говоришь! – вскинулся Дима. – Он же убил бандита!
– Он убил человека! – сухо возразила Лиза. – Бандит не бандит, а всё равно человек. Да, преступник, ну так его судить надо было! Государственным судом! И такая возможность у них была, Саня же говорил, что волкодавовские знали честного полковника. Вот слили бы ему всю инфу, и тот закрутил бы дело, и всех этих гадов повязали бы… совершенно законно причём! А если без закона, если просто по своим чувствам, то это убийство! И наш Куницын – убийца! Мне его очень жалко, но это же правда!
– Сама-то веришь во всю эту хрень? – язвительно поинтересовался Дима. – Честный полковник, ага, ага! Во-первых, пока этот честный полковник начал бы что-то делать, прошло бы время, и за это время бандиты могли ещё фиг знает скольких детей похитить. Об этом подумала? Во-вторых, полковник – это всего лишь полковник, а не министр МВД. Ну поднял бы он шухер, и что? Это же тебе не мелкая бандочка, которая магазины грабит. Это нелегальная трансплатология, огромный криминальный бизнес! Телевизор бы хоть посматривала! У них, у этих расчленителей, наверняка такая крыша, что твоего полковника замочили бы в его собственном сортире! А если у него семья, дети? О них подумала? По закону тебе всё хочется? Может, ты ещё на Гошку заяву напишешь? Это ведь тоже по закону!
Лиска ничего отвечать не стала, но плечи её дрогнули, щёки побелели, и было видно, что лишь огромным напряжением воли она сдерживает слёзы.
– Зачем ты так? – обиделся за неё Саня. – Ты тоже, знаешь, фильтруй слова!
– Извини, Лиска, – тут же сбавил обороты Дима. – Это я конкретно ступил что-то, про заяву. Но насчёт закона правда, закон тут не помог бы, и значит, следовало своими силами действовать. Не надеясь на добрых дядек в погонах.
– Как действовать? – вскинулась Лиска. – Убивать, как он? Одного убивать, другого, пятого, десятого? Сам знаешь, в «Волнорезе» таких умных полно было! И чем всегда кончалось? Потому и придумали первое правило! Оно кровью написано!
Саня тут же вспомнил про пчёл и ос, тучей налетевших на нижегородских бандюков. А если и впрямь зажалили до смерти? Получается, и на нём, волшебнике Лаптеве, чужая кровь? Он, может, тоже убийца! Ему ли Гошку осуждать?
– Из любого правила бывают исключения! – не сдавался Дима. – И потом, ну ты представь себя на его месте! Я вот честно скажу: не знаю, хватило бы мне воли удержаться.
– Вот за то, что не хватило, Куницына и погнали из «Волнореза», – голос Лиски звенел, и Саня вновь ощутил в нём подступающие слёзы. – Потому что если один раз первое правило нарушил, значит, и ещё сто раз нарушишь. Значит, уже попробовал кровь… и изменился. Я читала, что если тигр на человека напал и сожрал, то уже всё… уже становится людоедом.
– Ну ты вспомни Гошку! – вмешался Саня. – Какой же он людоед? Людоед стал бы так с Егоркой возиться? Книжки с ним читать, одежду его стирать, ведро за ним выносить?
– Не знаю! – опустила голову Лиска. – Но я уверена, что из первого правила не должно быть исключений. Из второго ещё ладно, с кем ни случалось… но если убил… устроил волшебством инфаркт…
– А если не волшебством? – хмыкнул Дима. – Если бы он просто сумел выхватить у этого перца автомат и засадить по нему очередью? Тогда тоже из «Волнореза» гнать?
– Тоже! – твёрдо заявила Лиска. – Без разницы, волшебством, не волшебством. Убил – значит убил.
– А между прочим, такого правила нет! – заметил Дима. – Значит, ты сейчас тоже не по правилам судишь, а по своим понятиям. Значит, так можно? Но если можно, то почему именно по твоим понятиям? У меня тоже понятия есть, и у Саньки, и у любого из наших! И как разобраться, чьи правильнее? Вот прикинь, Гошка бы у нас в «Ладони» был, и такое бы случилось… и наши решили бы разобраться не по правилам, а по совести… ты уверена, что мы бы его выгнали? Что большинство было бы за? Между прочим, вспомни, как на Клязьму ездили, Санькиного брата выручать. Вот представь, Лёха решился бы тогда на штурм, и мы пошли бы в тот дом… и получилось бы так же, как у волкодавов. И я бы там замочил волшебством какого-нибудь главного гада… и потом со мной была бы разборка в отряде. Ты бы вот как проголосовала?
Да, это был удар ниже пояса. Вместо ответа Лиска уткнулась лицом в ладони, и плечи её затряслись. Дима, похоже, сам испугался такого эффекта и растеряно взглянул на Саню.
А того осенило: да он же ничего не знает! Он без понятия о Лискиных чувствах, потому что разве можно её заметить, когда рядом Аня? Стройная, кареглазая Аня, с ямочками на щеках! Только вот для Аньки он то же самое, что и Лиска для него – то есть просто друг. Не меньше, но и не больше. А не просто друг для неё – Костенька Рожков… наверняка, Дима не случайно так на этого юного наркомана наезжал – тогда, в штабе, когда игрались в новую инквизицию. Ревность – она и в Африке ревность.
Ну успокой уже её! – показал он Диме взглядом, и тот понял. Неловко прикоснулся ладонью к её локтю, погладил, забормотал что-то неразборчивое ей в ухо.
– Знаете что, – решил Саня, – давайте уже закроем тему? Ну хотя бы на сегодня. А то ещё перецапаемся. Давайте о чём-нибудь позитивном. Вот скажи, Лиска, ты мой диск с роликами уже посмотрела?
…Саня тряхнул головой. Не время предаваться воспоминаниям, пора уже идти общаться с милой старушкой.
А та и впрямь оказалась ничего себе. Вовсе не Гингема с книжной картинки. Нос не крючком, и никаких бородавок. Полноватая, седенькая, в очках, волосы уложены в сложную причёску – даже чем-то напоминает бабу Люду. Хотя, если присмотреться внимательнее… Не было у бабы Люды такой складки под нижней губой, и взгляд не был таким колючим, и вязать она не умела, а эта – с клубком и спицами.
Он пристроился на низенькой табуретке слева от телевизора. Сперва хотел сесть на диван, но тут же сообразил: а вдруг старуха заметит, как тот прогнётся под ним? Волкодавовские ребята вот не подумали про снег на ботинках – и получили по полной. Он будет умнее. Тётя Галя Саню, конечно, не увидит и не услышит, но и никаких следов его присутствия заметить не должна.
Что ж, пора за работу. Не будем рваться в воду, не зная броду. Будем аккуратно, внимательно… точно на контрольной по алгебре. Сперва изучим бабулю по полной. Начнём с цветка эмоций. Так-так… Спокойствие как лепестки полевого василька… хотя кое-где желтеет тревога… и клубится сизым грозовым облаком тоска… или смешанная с тоской обида, а по краям этой тучи проскальзывают алые огоньки злости, и ещё что-то странное, по оттенку вроде сгнившего яблока… удовольствие? злорадство? ехидство? Саня не мог этого понять, но чувство было неприятное, точно взял это самое гнилое яблоко, а оно растеклось вонючей жижей, и руки теперь придётся мыть с мылом.
Затем он начал сканировать её мозги – точь-в-точь как в метро с Мариной Викторовной. Слегка прикоснуться, отдёрнуть волшебство… послушать отзвук. Никаких мыслей так прочесть нельзя, да Саня и не стремился. Тут главное – подстроить под неё иллюзию, чтобы у тёти Гади и тени сомнения не возникло.
Всё, подготовка завершена, пора и к делу. Сейчас настроиться самому, войти в образ. Вот как раз и момент подходящий.
Фильм – да, это было что-то старое советское, где актёры больше поют, чем говорят – закончился бравурной музычкой, потом пошла заставка Первого канала и началась программа новостей. Президент Российской Федерации В.