И по этому поводу Саня немедленно выпил кваса из ближайшей бочки. Всё удовольствие – десять рублей.
8.
Смартфон трясся, светился зелёным, чуть слышно гудел – и более всего напоминал лягушку, готовую к прыжку. Пришлось сбросить простыню, босиком прошлёпать к столу. Мишка беспокойно ворочался в своей кроватке, обхватив рыжего зайца, и Саня порадовался, что забыл перевести мобильник с виброзвонка на звуковой вызов. В кино, конечно, следовало выключить совсем, но на такое он не решился – ведь волнорезовский волшебник всегда должен быть на связи! – и потому ограничился режимом вибро. Сейчас это его спасло. Проснулся бы Мишка, да и, вполне возможно, мама. Папа – тот вряд ли, того служба приучила спать в любых условиях.
На экране высвечивался Макс Снегирёв. Ну что ему надо? 23.25! Снова хочет спасибо сказать? Так ведь уже днём благодарил. Причём не только он – Даша тоже расщедрилась на звонок.
– Слушай, ну ты просто суперкрут! – говорила она, музыкально растягивая гласные. – Я всегда в тебя верила!
Можно было напомнить ей про бойкот и гадскую картинку с жабой, целующей лапоть… можно, но не нужно.
– Да я-то что? – скромно отвечал он. – Это всё мои знакомые поработали! Я только им инфу скинул!
– Без тебя всё равно ничего бы не получилось! – восторженно кричала она в трубку.
Эффект и впрямь оказался мощным. Думал ли Саня, что сеанс теле-курощения приведёт к таким последствиям? Пока он обедал, пока, к бурной радости мамы, читал заданного на лето скучнейшего «Мещанина во дворянстве» (а душу грел купленный на 17.00 билет на «Время ведьм») – в это самое время происходили великие события. Тётя Гадя – нет, сейчас её уже можно было и просто тётей Галей назвать – позвонила снегирёвской маме и в слезах попросила у неё прощения! Клялась, что больше никогда! Что никоим боком и в никоем разе! Что у неё просветлело в голове и она просит не держать зла.
Саня даже заулыбался, услышав всё это от Макса. Есть, значит, польза от волшебства… а то он иногда уже и задумывался. Вот, например, поволшебничал Дима с отчимом Ромки Дубова – и только хуже стало. Поволшебничали они все над Костенькой Рожковым – а результат нулевой. Спасли они с Ванькой мелкого Дениску от возможного пожара… хотя какой там пожар, просто кердык кастрюле – а родители-то его, тупые злобные Дурсли, такими и остались. С Мишкой – волшебство сработало лишь наполовину, всё равно дом-то штурмовал военный спецназ. С Егоркой вообще без волшебства обошлись… ну, не считая бандитского наезда, но ведь это случайность… просто не повезло… И волкодавовские ребята, кстати, чего добились? Ну, спасли Маришку и ещё нескольких малышей, а банда же никуда не делась… наверное, до сих пор ловит детей и торгует их печёнками-селезёнками… А что ещё? Какие великие победы? Лёша остановил того парнишку-велосипедиста, чуть было не задавившего девчонок – но точно так же остановил бы, просто кинув в спину камешек. Или громко крикнув.
Да, были и стопроцентные победы. Когда, например, Дима с Лёшей запугали до поросячьего визга Руслана и его команду. Без волшебства бы это никак. Или когда они с Гошей спасли Жжённого от взрослого бандита Поттера… хотя ещё вопрос, а стоило ли. Ну и, конечно, поднятые в бой пчёлы. Но всё равно этого мало – по сравнению со случаями, когда волшебство бесполезно. Взять хоть Машу Лебедеву на инвалидной коляске…
Если начертить мелом на доске таблицу и в один столбик писать плюсики – волшебные победы, а в другой минусики – когда толку от волшебства ноль, то историю с подобревшей тётей Галей следовало бы обозначить огромным жирным плюсищем. И это грело сердце. Вернее, даже не сердце, а поселившийся под ним (или в нём?) белый шарик.
– Алё! – прошептал он в трубку. – Ну что у тебя? Времени, между прочим, половина двенадцатого!
– Всё плохо! – голос Макса напоминал ошмётки, какие получаются в соковыжималке от яблока или морковки. – Мама ушла!
– Как ушла? – выдохнул Саня. Сразу вспомнились поминки по бабе Люде – высокий сморщенный старик, бывший её директор, произносит печально: «От нас ушла… опытный специалист, отзывчивый человек… мать… бабушка… мы будем помнить…» – а кадык шевелится, и длинные седые волоски торчат из него в разные стороны.
– Записку оставила и ушла, – мрачно пояснил Макс. – Мы с Дашкой фильм смотрели по телеку, а потом смотрим – её нет. И мы не знаем, что делать.
– В записке-то что? – спросил Саня.
– «Простите меня за всё, я ухожу, так надо! Ради вас! Живите без меня, заботьтесь о бабушке» – скороговоркой зачитал Макс. – Ну ещё там про то, где её документы, банковские карточки, всё такое. Мы посмотрели, она вообще ничего не взяла. Ни телефона, ни паспорта… Дашка ревёт, а я не знаю, что делать. Если в полицию звонить, они ведь пошлют подальше, да?
– Никуда не звоните, – вздохнул Саня. – Ждите, я сейчас.
Он не стал включать бра, чтобы одеться. Хватало и луны – почти полная, белая, она протыкала своими лучами тонкую занавеску, и казалось, что пол залит водой – прямо как загадочная Комната в фильме «Сталкер».
Уже в коридоре он врубил неслышимку – не хватало ещё, чтобы мама засекла, как лязгает ключ в дверном замке. А потом, не дожидаясь лифта, скатился по лестнице вниз – в тёплую лунную ночь.
Судя по Дашкиному лицу, она и впрямь недавно ревела. Слёзы-то уже высохли, но всё равно на розовых щеках чувствовались их невидимые дорожки.
– Странно как-то, – протянул Саня, усевшись в кухне на табуретку. – Всё ведь хорошо было, тётя Галя позвонила, извинилась. Зачем такое писать? Зачем уходить?
– Блин, ну ты не понимаешь, что ли? – взвился Макс. – У неё же крыша поехала, у неё ещё то обострение не кончилось, а тут вдруг этот звонок. Кто знает, что она себе навоображала?
– Раньше такое уже бывало? – уточнил Саня. – Ну вот чтобы так сбегала из дома?
– Нет, – мотнула головой Даша. – Впервые.
– И куда она могла идти, без понятия? – Саня подумал вдруг, что говорит как усталый, замотанный следователь в каком-нибудь фильме про полицию. – Ну совсем никаких предположений?
– Совсем, – горестно признал Макс. – У нас в Москве, кроме бабушки и тёти Гали, никаких родственников. Есть только в Пензе, бабушкина двоюродная сестра, баба Зоя, она уже совсем старенькая, ей восемьдесят пять.
– А может, она к вашей бабушке рванула, в санаторий? – предположил Саня. – Ну, чисто по-женски так, поплакаться…
Как не хватало тут великого знатока женской психологии! То есть Лиски. Но если её пригласить – Снегирей бы стопроцентно хватил удар. Да и не факт, что Лиска смогла бы выбраться. Даже если не звонить ей на мобильный, если просигналить морзянкой по волшебной связи – вдруг у неё ещё не легла спать мама? Мама-то уже дома, отпустили из больницы, сотрясение оказалось лёгким.
– Мы только вернулись оттуда! Игорь Борисович… это тот вчерашний врач, ну который на эльфа похож, сказал, что нам круто повезло. Что при таком ударе об асфальт что угодно могло случиться, – возбуждённо объясняла Лиска по телефону. – А так – лёгонькое такое сотрясеньице, два дня покоя, и само пройдёт.
Саня слушал её с недожёванной котлетой во рту и махал маме ладонью: не отвлекай, это важно! В двести тысяч раз важнее, чем обед!
А потом, понизив голос и, видимо, отойдя подальше от Ирины Петровны, она сообщила, что утром, часов в семь, приходил Дима. Принёс мамин паспорт, телефон, ключи, а подробности рассказывать не стал. Только успокоил её, что первое правило не нарушил. Маме Лиска скормила версию, что всё это подбросили в почтовый ящик. Так себе версия, хилая. На месте Ирины Петровны он бы задумался: а как это телефон и ключи просочились в узкую щель для газет и журналов? Впрочем, наверное, ей сейчас не до подозрений.
– К бабушке вряд ли, – прервала поток его мыслей Даша. – По ходу, она не только от нас, она и от неё сбежала. Наверное, думает, что на нас какие-то монстры охотятся, и собралась всех нас спасти.
– Вызвать огонь на себя, – разъяснил Макс. – Она уже много раз говорила: типа я плохая мать, но я готова пожертвовать собою ради вас.
Саня передёрнул плечами. Логика Елены Сергеевны ему была совершенно непонятна. Пожертвовать собою – это что? Это как? Уйти из дома и бродить по тёмным улицам, где водятся всякая жуть, начиная от гопников и кончая настоящими маньяками? Если её прирежут – детям от этого будет лучше?
Но сейчас о другом нужно думать: где эту заблудшую маму искать. Снова вспомнилось: «Джеймс, Джеймс, Моррисон, Моррисон, / А попросту маленький Джим / Следил за упрямой / Рассеянной мамой / Лучше, чем мама за ним». Впрочем, у маленького Джима не было белого шарика, а помощи от английских короля и королевы – что с козла молока.
– Вот что, – голосом усталого замотанного следователя произнёс Саня, – дайте-ка мне её мобильник. Вдруг там какие-то важные разговоры были или эсэмэски? Может, поймём, куда она всё-таки пошла?
– Вот, – Макс протянул розовую коробочку телефона. – Только бесполезняк: у неё пин-код при включении надо вводить, а мы его не знаем.
Пин-код Сане был не нужен, копаться в принятых звонках и эсэмэсках он не собирался. Но как иначе получить от Снегирей предмет для пеленга? Как воспользоваться волшебством – и чтобы они ни о чём не догадались? Может, гладить им мозги? Но сейчас не злобу надо было снимать, не истерику гасить, а заставить их поверить, что не происходит ничего необычного. И вот как это сделать, Саня не знал.
– Попробуем метод научного тыка! – громко и весело возвестил он. – Хуже-то всё равно не будет.
Розовый телефон на ощупь казался куском отполированного мрамора. И таким же холодным. Правда, от него едва уловимо пахло духами. Что ж, придётся работать с тем, что есть. Не выпрашивать же какую-то вещь, милую сердцу Елены Сергеевны. Не поймут Снегири.
Он легко пробудил белый шарик, взглянул на бутылку-индикатор силы. Почти полна – после курощения тёти Гали прошло двенадцать часов, да и три сникерса ещё до обеда схомячил. Затем построил образ цели – стандартная волшебка «пеленг». Мысленно представил лицо снегирёвской мамы – и аккуратно выжал воображаемый спуск.