— Погодите, а где Эллиот?
— Ой, — теряется Лиз. — Тофер не предупредил? Эллиот… ну, не участвует.
— О…
Я удивлена. У меня-то сложилось впечатление, что для сотрудников «Снупа» участие в совместных мероприятиях — дело отнюдь не добровольное. Карл ясно дал это понять.
Лиз кивает.
— Эллиот не единственный, кто предпочел бы остаться в номере, но единственный, кому такое позволено. Преимущество близкой дружбы с Тофером.
— Они давно знакомы?
— Вместе учились в школе-пансионе, — говорит Лиз.
Я отмечаю, что от разговора ей становится легче. Она уже не так похожа на загнанного кролика.
— Рик тоже, — добавляет Лиз.
— Да уж, по блату можно все, — роняю я, затем краснею.
За пределами шале, на снегу и в комбинезоне, мне легко забыть, что я — Эрин-хостес, а не просто Эрин-лыжница. Однако Лиз не оскорблена. Наоборот, слабо улыбается.
— И не говорите.
Она тоже заливается румянцем, словно позволила себе чудовищную дерзость.
Ободренная этим небольшим успехом, я решаю — пора.
— Ну что, самое время догонять остальных. Готовы? Я буду впереди, поэтому не волнуйтесь, даже если вы потеряете управление, то просто аккуратно въедете в меня.
— Я еще не… — Лиз вновь сжимается и смотрит на узкую тропу с ужасом. — Такой крутой уклон…
Господи, прирожденной лыжницей ее точно не назовешь. Меня осеняет.
— Вот что, давайте-ка мне палки.
Лиз выполняет распоряжение — послушно, как ребенок. Я зажимаю ее палки под мышкой и разворачиваю свои назад.
— Держитесь за них. Хорошо? По палке в каждую руку.
Лиз кивает, и мы стартуем в связке. Я тяну очень осторожно, напрягаю мышцы бедер, чтобы снизить скорость на крутом участке.
Лиз наваливается на мои палки всем весом, и простой короткий спуск дается тяжелее обычного, тем не менее мы благополучно достигаем ровного участка, где я повторяю прием Евы: перехожу на коньковый шаг и буксирую Лиз, слушая ее тяжелое дыхание.
Наконец мы выезжаем из-за деревьев и скользим по склону к гондольному подъемнику, где ждут остальные. Они стоят у турникетов под деревянной вывеской, где краской выведено «Ле Рен Телекабин».
— Этим подъемником пользоваться легко, — тихонько успокаиваю я Лиз. — Снимаете лыжи и просто заходите в кабинку.
— О… фух. — Лицо Лиз немного проясняется, затем она смотрит на гору, над которой собираются тучи. — А трасса вниз сложная?
— Есть две станции. Если сойдете на первой, все просто. Это середина горы, и там можно выбрать один из двух вариантов. Зеленая трасса, Ачум, легкая, ведет сюда, к подъемнику. Синяя, чуть-чуть сложнее, — к Сент-Антуан-ле-Лак. Если подниметесь ко второй станции, попадете на вершину горы. В солнечную погоду оттуда открываются потрясающие виды, но… — Я указываю на тучи. — Так вот, от верхней станции тоже идут два спуска: Ле Сорсье, черная трасса слева, которая повторяет маршрут канатной дороги, и верхняя часть Бланш-Неж синяя, в плохую погоду больше похожа на красную. Если опыта маловато, я бы рекомендовала сходить на первой станции, пока не почувствуете себя на лыжах увереннее. На вторую станцию успеете подняться после обеда.
— Хорошо. — Лиз вновь смотрит на гору, явно колеблется. — Вы будете с нами весь день?
— Только первые пару спусков. Покажу обратный путь к шале, а затем, увы, поеду помогать Дэнни с обедом.
Лиз в ответ молчит, лишь с отчаянием стискивает лыжные палки. Ее совсем не радует перспектива остаться без поддержки.
— Все будет хорошо, — утешаю я, хотя, если честно, испытываю сомнения на этот счет. — Вы не единственный новичок. Ани не очень хорошо катается, и Карл тоже. Даже Миранда выглядит не слишком уверенно.
Лиз не отвечает. Расстегивает крепления, снимает лыжи. Лицо ее счастливым не назовешь.
Лиз
Снуп ID: ANON101
Слушает: не в сети
Снупписчики: 0
Почти полдень. Мы катаемся все утро. Ветер набирает силу. Эрин давным-давно удалилась в шале, оставила меня одну с Тофером, Евой и остальными любителями острых ощущений. Мы дважды съехали по зеленой трассе, Ачум, и один раз — по длинной синей в Сент-Антуан, откуда поднялись назад на фуникулере. Ноги ватные от постоянного напряжения. Лицо искусано жалящим ветром, а подмышки потеют под кучей одежды. Я задыхаюсь, изо рта вырывается пар, увлажняет шарф, мне одновременно и холодно, и ужасно жарко.
Наша запыхавшаяся группа собирается у Ле Рен Телекабин. Доносится радостный шепот Ани: «Ура, обед!»
Тофер, как я и ожидала, заявляет:
— Давайте еще разочек перед обедом. Махнем на вершину Дамы, на вторую станцию подъемника! Ну, котики, кто со мной?
Сердце начинает биться сильнее.
— Может, сделаем перерыв, отдохнем? — осторожно возражает Миранда. Ей не по душе предложение Тофера, но и портить веселье не хочется. — Сегодня же первый день, еще успеем накататься за неделю.
— Согласна, — говорит Ани и поднимает защитные очки; лицо у нее красное, пятнистое от холода и напряжения, вид усталый. — К тому же я такой спуск вряд ли одолею.
— Да это синий уровень, ерунда! — отмахивается Тофер. — Давайте! Классно же! Там есть черная трасса, Ле Сорсье, и синяя — верхний участок Бланш-Неж, по которой мы уже спускались. Разделимся на две группы, каждый выберет себе лыжню по вкусу. Синяя — для малышей, черная — для больших мальчиков и девочек.
— Тофер, — укоризненно машет пальчиком Ева, ее досада притворна.
Ева в своей стихии, высокая и стройная, на невероятно длинных лыжах. На ней ярко-красная лыжная куртка — алый шелк, будто пятно крови на снегу. При виде этой куртки я вдруг испытываю странное мучительное чувство: ее покупала я, когда работала помощницей Евы. Она отправила меня в универмаг «Харродс» со своей кредитной картой и подробными инструкциями. Воспоминание четкое, словно все было вчера.
В голову вдруг приходит описание из сказки, в честь которой названа синяя трасса — Бланш-Неж. Кожа белая, как снег; губы алые, как кровь; волосы черные, как эбеновое дерево. Волосы не подходят. У Евы они тоже белые, как снег. Однако сегодня убраны под черную вязаную шапочку, и сходство с героиней сказки полное. Настолько полное, что даже жутко.
— Ну давайте… — упрашивает Тофер. — Отсюда в шале все равно не попасть, оно наверху, придется ехать до средней станции. А мы поднимемся чуть выше, какая разница?
Он снимает защитные очки и поворачивается к Ани со своей самой обаятельной улыбкой:
— Ани? Уважь старика, исполни его последнее желание, а?
Ани сперва молчит, затем, тихо вздохнув тает, как снег весной:
— Ох… Ладно. Один раз живем. Иниго, поможешь мне добраться вниз живой и невредимой?
Тот улыбается, кивает.
— Миранда! — Тофер переключает все свое обаяние на нее.
Он мастерски умеет очаровывать — не удивительно, что ему во всем сопутствует удача. Тоферу очень трудно сказать «нет».
— Мираааанда?..
— Хорошо, — довольно мрачно соглашается та. — Раз уж все равно подниматься на канатке, то нет особой разницы куда.
Наконец Тофер поворачивается ко мне:
— Лиз?
Ну вот, приехали. Почему мне вечно достается эта роль — роль человека, от которого зависит всеобщее удовольствие, человека, от которого требуют принимать решение?
— Ладно, — выдавливаю и сама слышу, какой неестественный, напряженный у меня голос.
— Решено! — радостно восклицает Ева. — Перегруппируемся наверху. Если кто-то отстанет, встречаемся у поворота на шале — все помнят, где ответвляется тропа? Эрин показывала, там большая сосна с флуоресцентной меткой.
Народ кивает.
И дальше начинается. Все отстегивают крепления, гуськом топают вперед. Волочат ноги в тяжелых ботинках, зажав в руках палки и лыжи. Протискиваются через турникетное ограждение. Очереди нет, слишком уж плохая погода. Здравомыслящие французы сидят в кафе, пьют глинтвейн и закусывают расплавленным сыром раклет. Мы единственные лезем на гору, по крайней мере на этом подъемнике. При виде приближающейся кабинки мое сердце вновь сбивается с ритма, от чего накатывает темнота, но я с несвойственной мне решимостью проталкиваюсь мимо Ани. Не могу я остаться тут одна!
Кабинка скользит над последним участком трассы и резко замедляет ход, вплывая под крышу станции. Едва двери из оргстекла раздвигаются, небольшая группа начинает погрузку. В каждой гондоле по четыре сиденья, я наблюдаю, считаю вполголоса. Тофер, Рик, Миранда — и вот он, мой шанс. Кабинка уже почти достигла барьера, где двери должны закрыться, я рискую, неуклюже бегу к ней, топоча по резиновой плитке. Запихиваю лыжи во внешнее отделение, цепляюсь ими за сноуборд Тофера — двери неумолимо съезжаются.
— Давай, Лиз! — подбадривает Миранда.
Я ныряю в щель и, тяжело дыша, падаю на сиденье. Кабинка взмывает вверх, в гору. Да. Я молодец. Первую трудность преодолела.
Ерзаю в громоздкой куртке, втискиваясь рядом с Мирандой, она со смехом говорит:
— Сколько на тебе надето, Лиз? Ты похожа на мишленовского человека.
— Не спеши критиковать, Миранда, — широко улыбается Тофер. — Наверху Лиз еще над нами похихикает.
Он кивает за окно. Да, Тофер прав. Ощутимо холодает. Стекла кабинки изнутри сначала запотевают, потом покрываются красивыми морозными узорами. Мы ползем выше, выше, мимо средней станции, где двери приглашающе разъезжаются, но никто не выходит.
Дальше в путь, вверх, над деревьями, выше, еще выше, в тучи. Кабинку хлещет ветер, она шатается, и меня вдруг пронзает острый страх перед тем, что ждет на горе. Господи, неужели я и правда это сделаю? Неужели решусь? Нет, не смогу. Накатывает тошнота, желудок скручивает. Никогда в жизни я так не боялась того, что вот-вот совершу. Нет, я должна справиться. Должна.
Наконец двери вновь разъезжаются, и мы выходим на жуткий холод. Он пронизывает до костей, многослойная одежда не спасает даже здесь, в укрытии станции.
Надеваем лыжи и выкатываемся наружу, в белую мглу.
Сыплет снег — густо. Бушующий ветер яростно метет снег в глаза, забивает нос, все спешат надеть защитные очки и подтянуть шарфы повыше. На гору опустилась туча, укутала. Никакой обещанной рекламными буклетами «видимости на много миль вокруг». Мы едва различаем мир в нескольких шагах от себя.