Поэтому, весь последний путь, мы убедили Кузьмича ехать в фургоне, и не появляться на, хотя он часто порывался. Было видно, что ему стыдно от беспомощности.
— Эх, как же не вовремя, да как проглядел-то супостатов, — раз за разом заводил он одну и ту же шарманку.
Мы же с братьями, его подбадривали, иногда скармливая подходящие анекдоты из будущего, от которых смех из нашего фургона разносился похоже не на одну версту.
Но ничего, когда приехали в Омск, то здоровье Кузьмича пришло в целом в норму, и он на глазах повеселел. А особо он повеселел, когда на одном постоялом дворе сговорил подавальщицу с огромной крепкой задницей и грудью шестого размера, не меньше. Нас он стеснялся и не подавал виду, а перед другими попутчиками ходил гоголем. Они над ним подтрунивали, что вызывало смех уже у нас. Вечерние посиделки у костра, да с залихватскими песнями, до которых были охочи трое из наших попутчиков, скрашивали моменты долгого пути.
Даже представить себе не могу, как такие люди как Тихон Миров проживают большую часть пути в тяжелой дороге. Это Вам не на самолет сесть или легковую машину по асфальту перегнать на 1000 километров, здесь все по-другому. И люди другие, проще что ли, чище, более открытые к окружающим. Встречались за новую жизнь, конечно, разные, но по отдельным отбросам судить обо всем обществе конечно же не собираюсь. В общем глядя на огонь, во время очередной ночевки, я задумался и понял, что мне в этом времени чертовски нравится, и есть непреодолимое желание сделать этот мир лучше, сохранить то хорошее, что несомненно в присутствует в этом времени.
Это произошло на пути от Ялуторовска до Тюмени. За спиной осталась уже большая часть нашей дороги на гужевом транспорте. И в последние дни все больше и больше пытался выстроить план действий по прибытии в Екатеринбург.
Ничто не предвещало беды. Светлое утро, мы чуть более одного дня в дороге. Солнце ярко освещает дорогу, свет отражается от снега и только маска с крохотными прорезями для глаз, сделанная из березовой коры, помогает не ослепнуть от такого свечения. Очков солнцезащитных, то прикупить было не где, вот и спасаемся народными методами, проверенными многими поколениями наши предков.
В какой-то момент Никита с Кузьмичом, сидящие на облучке заметили, что тишина вокруг стала какая-то звенящая. Птицы, что частенько перелетали с дерева на дерево, куда-то внезапно делись. Стал подниматься сильный ветер и буквально за несколько минут погода начала портится.
— Похоже буря нас ждет, — проговорил Кузьмич и перекрестился.
Пока возничие споро организовывали лагерь на время ненастья небо затянула серая хмарь. Ветер все сильнее и сильнее поднимался. Никита и Леха рванули к ближайшему перелеску, стали рубить лапник, которым планировали укрыть лошадей. Построить какое-то более серьезное укрытие мы навряд ли уже успеем.
Стали стаскивать ближе к фургону сухие ветки, часть из них сразу побросав в фургон, а часть Кузьмич принялся споро их рубить. Не известно сколько будет продолжаться буря, а запас дров иметь нужно.
Все обозники пытались соорудить три шалаша, рядом друг с другом, и навесы для скотины. Лошади уже были распряжены, и под шквальным ветром на них натягивали попоны. Я порадовался, что просушили их на последней стоянке.
Мы натянули брезент от крыши нашего фургона к кольям, наспех забитым в землю, получив навес, в который должны поместиться наши коняшки. Влезли, отлично, хватило даже места для одной лошади из обоза Тихона, подготовил место для костра внутри этого навеса. Кто его знает, как может температура поменяться, а погубить скотину никак нельзя.
Когда основные приготовления были закончены видимость упала практически до нуля, поднялся сумасшедший ветер по ощущениям не меньше 25 метров в секунду, и началось…
Глава 23
Стихия разбушевалась знатно, вроде только что ничего не предвещало беды, и на тебе…
Как только укрыли лошадей в импровизированный навес из брезента, закрыв боковые части лапником, с братьями и Егором Кузьмичом забрались в фургон, плотно закрыв двери. На окна приколотили куски войлока. Все-таки они одинарные и для низкой температуры не особо годны. Запалили керосиновую лампу, плохо, что топлива в запасе не много, если постоянно ей пользоваться, то хватит не больше, чем часов на тридцать. А буря может продолжаться как несколько часов, так и несколько дней. Для естественных надобностей приспособили ведро с деревянной крышкой.
Кузьмич принялся ставить чайник на буржуйку, нужно было согреться после подвигов на пронзающем холодном ветру. За стенами фургона завывал ветер, на огромной скорости проносивший громадные снежные массы по тракту. Думается, что после такого путь на время станет условно непроходимым. Но здесь главное переждать сам пик стихии. Ну и конечно сохранить лошадей.
Примерно через час, решили проверить обстановку снаружи, так как в окно хоть что-то увидеть было не возможно. Я взял веревку, метров на двадцать, привязал ее к кожаному поясу Лехи, застегнутому поверх тулупа и затем закрепил на своем. А другую веревку привязал к скобе внутри фургона. На случай, если что произойдет снаружи, то по этой веревке Никита с Кузьмичом смогут нас затащить обратно.
Выбрались наружу, и Кузьмич сразу захлопнул дверь фургона за нашими спинами. За этот час обстановка существенно поменялась. Во-первых, намело уже около полуметра снега, и теперь он полностью покрыл полозья фургона, во-вторых, частично снег засыпал брезентовый навес и лапник, что защищал от ненастья лошадей. В воздухе было столько снежной взвеси, что с нашего места было не видно вокруг ничего. Приходилось передвигаться на ощупь, мы с Лехой порадовались, что сделали связку из веревок.
Первым делом обошли фургон и отрыли вход к лошадям, немного сдвинув лапник, изрядно заваленный снегом. Действовали больше на ощупь, если снаружи видимость была около нулевой, то под навесом можно было видеть лишь очертания жмущихся друг к другу лошадей. Нужен обогрев обязательно сделать для них, а то есть риск потерять скотину, и как следствие застрять здесь надолго.
Выбрав место под небольшой костерок, Леха разложил принесенный с собой хворост и стал его разжигать с помощью трофейной керосиновой зажигалки. Редкая штуковина по здешним меркам, хорошо, что сохранил ее, уже не раз выручала, а в этих обстоятельствах, цены ей не было.
Костерок нехотя задымил, Леха начал подкидывать припасенные в самом начале ветки. Их было катастрофически мало, придется делать вылазку за дровами. Потихоньку, но стало немного теплее. Щелей хватало, поэтому дыма под навесом практически не было. Это стало не только плюсом, но и минусом, так как тепло тоже быстро выдувало. Думается, придется постоянно поддерживать здесь огонь. Вон лошади как оживились после его появления.
Пока Леха занимался костром, я снял сидор и достал небольшой фунтов на шесть мешочек с овсом и по чуть-чуть покормил всех трех животин. Придется как-то еще и поить их, черт возьми намаемся же с этой бурей. Ведь воду нужно будет топить из снега на буржуйке, других то вариантов нет.
Несмотря на то, что соседи расположились от нас метрах в десяти, не больше, их было не видно, да и немудрено при такой-то буре. Надеюсь, они справятся, не впервой для них, и опыт имеют поболее нашего.
Я остался под навесом следить за костром, а Леха, привязанный ко мне веревкой, пошел в поисках топлива. Найдя поваленное сухое дерево на обочине тракта, которое в процессе подготовки к буре никто не успел определить на дрова, он стал почти на ощупь ломать ветки. Вышли без топора, поэтому пока только так. Набрав большую охапку, он стал возвращаться, а я в это время натягивал веревку, чтобы ему было легче ориентироваться в пространстве.
В какой-то момент порывом ветра Алексея опрокинуло в снег, и он провалился в какую-то яму. Все собранные ветки и сучья разлетелись в стороны, самые легкие вмиг унесло ветром.
В этот момент веревка в моих руках натянулась до предела, и стала страшно, что она может оборваться. Лехе повезло, что яма, в которую он свалился, была небольшой, но под снег тем не менее провалился с головой. Я тянул, а он, медленно разгребая перед собой путь в снегу выбирался из ямы. Как только удалось выкарабкаться, то стал собирать разбросанные ранее ветки. Их осталось почти в два раза меньше, что-то унесло, какие-то он просто не разглядел из-за отвратительной видимости.
В общем, с горем пополам добрался до укрытия. Мы продолжили поддержание огня, и похоже нужно делать это постоянно, пока не стихнет буря.
На третий день к утру буря стала стихать, и мы смогли оглядеть окрестности. За это время наш фургон засыпало снегом на половину, почти полностью был покрыт навес над животными, был риск что брезент не выдержит, и снег завалит лошадей. Все эти дни мы поддерживали огонь, и наш копытный транспорт пережил стихию. Пока не до конца понятно как, но надеюсь, что лошади смогут продолжать везти нас дальше.
Как только небо очистилось от хмари, мы поторопились проверить, как там наши попутчики. Ведь, по сути, на время бури мы оказались отрезаны друг от друга и никакой связи не имели. В больших наметенных сугробах не сразу смогли разглядеть очертания обоза. Кто-то выбирался из-под снега, мы бросились помогать. Похоже обозники не смогли пройти это испытание без потерь. Первым делом, мы с Никитой подошли к возам Тихона Евстигнеевича. Там, где находился импровизированный шалаш из веток и лапника, был наметен огромный сугроб. Мы стали откапывать вход в убежище Тихона. Спустя несколько минут открылась страшная картина…
Три дня, прошло целых три дня после того, как буря закончилась, и только сейчас мы закончили откапываться, и поставили крест на братской могиле. Всего за время бури замерзли насмерть шестнадцать человек, в основном пострадали те, чей шалаш не выдержал сильного порыва ветра, часть из них тогда сумела на сумасшедшем ветру перейти к соседнему укрытию, но многим не повезло. Практически половину лошадей потеряли. На этом трудном пути образовалось целое лошадиное кладбище из замерзших туш животных и менее удачливых чем мы путников. Страшно, глядя на эту картину задумываешься о том, как же человек мал и слаб, и природа своею волею может в любой момент ему эт