о доказать. Слава богу, Тихон Евстигнеевич остался жив. Правда обморожения получили практически все, в том числе и он. И сейчас как можно скорее нужно добраться до Тюмени, чтобы начать лечение пострадавших.
Проблема была в наличии пригодных для работы лошадей, ведь почти половину потеряли, и теперь у оставшихся в живых стоял вопрос, что делать с товаром. Все увезти не получиться точно, да и пострадавших много, поэтому придется часть добра бросить. Нашлись среди купцов и двое, что ни в какую не хотели расставаться со своим товаром, по принципу «моя хата с краю». Дошло даже то потасовки, и было недалеко от кровопролития, но в последний момент как-то удалось договориться. Вроде как у этих купцов обязались выкупить все, что пришлось бросить.
В общем с горем пополам наш сильно уменьшившийся караван двинулся на Тюмень. Путь был сложный, еще четыре лошади пали, пришлось снова заниматься перегрузкой. В нашем фургоне устроили своеобразный лазарет, и по очереди отогревали самых пострадавших.
В городе нас ждала интересная новость, оказывается от Екатеринбурга до Тюмени, запустили железнодорожную ветку еще в конце 1885 года. Не знаю, почему с кем бы я ни говорил ранее, когда планировали наш путь, об этой ветке никто был ни слухом, ни духом. Новость была интересная, но не очень важная для нас на этом этапе. Оказалось, что уже месяц как дорога не работает. Произошло обрушение моста через одну из многочисленных речушек, и теперь воспользоваться чугункой нет никакой возможности.
— Никита, похоже на этом наш общий путь и закончиться. Не смогу я с вами до Екатеринбурга дойти, вон почитай всех лечить нужно. Так что мы в Тюмени крепко застрянем, — сказал Тихон на привале.
— Что поделать, Тихон Евстигнеевич, как Бог даст. Нужно в храм сходить, что мы в живых остались, непогода то страшная была, — ответил Никита.
— Это да, не припомню на своем веку такого. Бывали бури, но как-то удавалось самые сильные на станциях пережидать, а так чтобы три дня да почитай в тайге, не припомню, — задумчиво отозвался Тихон, почесав свою окладистую бороду.
Тюмень нас встретила ясной погодой. Дым от печей поднимался тонкими струйками к небу. Очень интересная и лубочная картинка, подумал я.
Первым делом занялись пострадавшими, которых разместили в нескольких избах, и вызвали докторов. Всего было два лекаря, готовых оказать оперативную помощь, и как только мы сдали на их попечение пострадавших, то выдохнули, все-таки груз ответственности не давал расслабляться весь путь.
Посовещались с Кузьмичом, и решили, что нам тоже нужна передышка, все же ненастье вымотало изрядно, и необходимо привести себя в порядок, поэтому сняли комнаты на постоялом дворе, а лошадей определили в отапливаемый хлев. По началу я думал, что придется с ними расставаться, но, как ни странно, они стойко выдержали все испытания, и после трех-четырехдневной передышки, думаю смогут продолжить путь.
Тюмень по местным меркам была большим городом, все-таки около двадцати пяти тысяч населения, и жизнь, подпитываемая постоянным движением торговых людей по тракту, кипела. Особо это чувствовалось в торговых рядах, в которых можно было найти как товары из европейской части страны, так и китайский чай, привозимый купцами в основном из Кяхты, ну и конечно же множество поделок от мастеров со всей Сибири
Пару дней мы занимались ничего не деланием, ели, спали, отогревались каждый день в жаркой бане. Далее готовились к финальному переходу от Тюмени до Екатеринбурга. Это что-то около четырехсот верст, вроде даже немного поменьше. Если сравнивать с путем, который нам уже удалось преодолеть, дистанция кажется совсем детской прогулкой. Вот только последнее происшествие на тракте, на котором были все шансы остаться на всегда, никак не выходит из головы. Не хочется повторения, ой не хочется.
Тихон Миров, как и говорил остался со своими людьми в Тюмени, приходить в чувства. Да и племянник его, которого мы вытащили из лап бандитов еще в Култуке, слег с высокой температурой и сильным кашлем. Пока не встанет на ноги, о продолжении пути не идет и речи. Но нам он напоследок все-таки помог.
— Илья, я сговорился со своим товарищем. Анисим рыбу копченую возит, да иногда убоину свежую. Вот через два дня отправляется на Екатеринбург. Да с ним еще похоже несколько других купцов соберется, возможно, что и другие попутчики. Мниться, что на этом пути Вам особо ничего не угрожает. Так что, через седмицу думаю, может немного позже будете на месте. Я письмо напишу к моему брату, он поможет с отправкой в столицу. А то на поезд, тоже попасть не так просто, можно больно долго дожидаясь в Екатеринбурге прокуковать, — поделился Тихон своими мыслями.
— Спасибо Тихон Евстигнеевич, за твою заботу. Правда, очень жаль, что до конца пути не сможем вместе добраться, но сидеть в Тюмени месяц, нет никакой возможности.
В воскресенье вместе с братьями и Кузьмичом, отстояли службу в Вознесенско-Георгиевской церкви. По прошлой жизни, я скорее атеист, но находясь в новом времени волей обстоятельств стал посещать церковь постоянно, когда, конечно, была такая возможность. Не могу сказать, что проникся в веру к господу, но понемногу заметил за эти годы за собой потребность регулярно посещать храм божий, ну пост, конечно, тоже соблюдал, как есть.
Время подошло, и наконец перед нами остался самый последний отрезок дороги до Екатеринбурга. Надеюсь, он пройдет спокойно, хватило уже тревог и волнений за последние дни. Мы выстроились в походную колонну, перед нами четыре возка на санях и за нами еще пять. В четырех из них обычные пассажиры, которых порой брали за отдельную плату купцы. Такой способ передвижения как правило был более долгий, но зато по деньгам обходился дешевле.
Два дня пути прошли отлично, правда так вышло, что в этот раз мы особо ни с кем не сходились и держались сами по себе. А на третий день на стоянке к нам привязался один пьяный помещик, который вояжировал из Екатеринбурга в Тюмень. А докопался к нам опять же из-за нашего пепелаца. Все выведывал что это за зверь такой, и просил его ему продать. Уже было почти дошел до угроз, получив от Кузьмича однозначный отказ. С нами то мальцами вообще никаких разговоров тот вести не собирался. Хорошо, что вовремя вмешался товарищ Тихона, которого попросили за нами пригляд держать в пути. Не знаю как, но ему удалось отвлечь помещика, и переключить интерес того на что-то другое, и более мы этого мелкопоместного дворянчика не видали.
В пути после того случая мы провели еще четыре дня, эх двигаться бы нам самостоятельно, да без привязки к медлительным обозам, но опять же какой риск при этом. Поэтому мысли эти отбрасывал в сторону, и по принципу «тише едешь, дальше будешь», упрямо настраивал себя с братьями и Кузьмича к дороге.
Да, собственно, мы уже сроднились с таким кочевым образом жизни, что думаю долгое время после прибытия на место нашей будущей жизни, нам будет сниться дорога.
Нам захотелось закричать, нет не так, заОрать, УРРРРРА!!! Когда мы пересекли окраину Екатеринбурга.
Леха, сидящий на козлах рядом с Кузьмичом, сказал:
— Мне никак не вериться, что мы это сделали.
Кузьмич, глубоко вздохнул, приобнял Алексея за плечо и проговорил:
— Сделали Леша, сделали, когда вы меня сговорили отправиться с вами, даже не предполагал, как это будет, но вы мальчики меня очень удивили, кому рассказать о приключениях, что свалились на детские плечи, не поверят ни в раз. По правде сказать, я за время пути понял, что вы и без меня бы справились, уж больно вы ладные да самостоятельные. Посмотри на себя, Илью, Никиту у вас же ни грамма лишнего жирка нет, хоть и худые пока как жерди, а мышцы стальные, ну и голова светлая. Хорошо мне с Вами, я снова жить начал. Что ж говорить, в Прилукской уже думал, будто мой век солдатский на исходе, и осталось только ждать старуху с косой, а с вами…
Кузьмич замолчал, немного отвернул голову, и Леше показалось, что тот смахнул скупую мужскую слезу.
Леха крепко обнял его за плечи и сказал:
— Теперь Егор Кузьмич, мы одна семья, и никуда уже друг от друга не денемся, ты главное сильно на наш возраст не смотри, да и времени убедиться, что дурных поступков от нас ждать не приходиться было у тебя достаточно, поэтому будем жить дальше. Путь наш еще не закончился.
На въезде в Екатеринбург мы попрощались с попутчиками, на память я подарил один из трофейных ножей в добротных кожаных ножнах Анисиму. Сразу после этого отправились по адресу, что дал Миров к его брату.
Подворье, к которому мы приехали было достаточно большим, огорожено высоким забором из горбыля. Но видно, что сделано все крепко и на совесть. Подъехав к воротам, Кузьмич постучал в небольшую калитку, за которой слышался разговор. Калитка распахнулась и из нее вышел крепкий коренастый мужчина примерно тридцати с небольшим лет, одетый в овчинный тулуп и шапку из какого-то серого меха. Из волка, подумал я, разглядывая встреченного человека.
Мужик был очень похож на Тихона, такая же окладистая шикарная борода, разрез глаз, с небольшой азиатской примесью. То, что это и есть брат нашего знакомца, я понял сразу.
— Здравы будьте, люди добрые! Куда путь держите? — уверенным громким голосом пробасил встречающий. Он, вероятно, в церковном хоре поет, подумал я, уж больно голос у него певучий.
— Мы, держим путь к Ефиму Мирову, от брата его Тихона весточку привезли. Он должен был с нами прибыть, да вот беда приключилась по дороге. Но обошлось, слава господу, Тихон жив и здоров, — добавил Кузьмич, перекрестившись, когда увидел, как на слове беда лицо Ефима напряглось, и было рука автоматически к сердцу потянулась.
— Да что ж, я Вас за воротами то держу, давайте загоняйте свою чудную повозку во двор, сейчас хозяйка стол накроет, да и все обстоятельно поведаете.
Ворота открылись, и мы заехали в просторный двор, на котором уже было двое саней.
Ефим крикнул и из большого хлева, видимо там держали не только лошадей, но и коров, так как раздалось мычание, выскочил подросток лет пятнадцати, в потертом кожушке.