Одинаковые. Том 2. Гимназисты
Глава 1
Ненадолго мы потеряли сознание от взрыва. Возвращение в реальность было внезапным — в первые мгновения даже не сообразил, что вокруг происходит, и почему в глазах как-то троится. Даже не так, я вижу потолок с разных ракурсов. Но спустя секунду все вспомнил и осознал, что просто очнулся и теперь нахожусь в телах братьев Горских. У меня одно сознание на трех человек. А мое прошлое «Я» в лице отставного майора разведки Андрея Семеновского осталось в двадцать первом веке.
В голове быстро прокрутилась недолгая, но насыщенная жизнь подростков с момента рождения до восьмилетия. Картинки наших приключений в Забайкалье на границе с Китаем пролетали одна за одной. Путь по сибирскому тракту с берегов Аргуни до Екатеринбурга, за время которого пришлось пройти множество испытаний. Дорога была не ласкова к малолетним путешественникам, встречались на пути лихие люди, и стихия упорно пыталась нас остановить. Но мы с честью все выдержали, окрепли, обрели новых друзей и в конечном счете достигли своей цели Санкт-Петербурга.
Помню, как выходим из вагона на перроне, потом из толпы выскакивает бомбист… И дальше все как в тумане. А теперь мы лежим… на больничных койках?
В этот момент тело одного из наиболее пострадавших близнецов потребовало воды. И устами Леши я прохрипел:
— Пить, пить, пожалуйста…
— Сейчас, сейчас милый, потерпи немного, — отозвалась какая-то женщина.
Через минут пять всех братьев напоили прохладной, но по вкусу кипячёной водой из какой-то непонятной склянки.
Сознание вернулось всем братьям, но в теле еще ощущалась слабость. Я попробовал пошевелить конечностями. И выдохнул облегченно:
— Фуух, руки ноги на месте, а мясо нарастёт.
Слава богу, что не превратились в одноруких или одноногих — уж такой вариант развития событий, точно не входил в мои планы, и конечно же кардинально мог изменить мою с братьями жизнь.
Тут я вспомнил про Кузьмича: — Где он, что с ним?
Мы же вместе добрались на поезде до столичного вокзала, а дальше, как отрезало, какой-то провал в памяти, и вот мы в больнице… Да, это точно какая-то больница. Стены, потолок и кушетки с пациентами я уже отчетливо мог разглядеть.
— Барышня, барышня! — хриплым голосом позвал я женщину из медицинского персонала.
— Какая я тебе барышня, Марья Ильинична я.
— Подскажите, что с нами произошло? Мы ехали в столицу с опекуном Егором Кузьмичом Кулагиным и после того, как вышли из вагона, как отрезало — ничего вспомнить не могу. И где Егор Кузьмич, вы знаете?
— Ну, милок, дык вы три дня в беспамятстве здесь пролежали, как привезли вас с вокзала. Там же намедни террористы бомбу кинули в генерал-губернатора московского Великого князя Сергея Александровича, убитых аж двенадцать душ, а пострадавших и того больше! Вас то привезли сюда в Обуховскую больницу, ну а кого-то по другим развезли, мне откуда знать, где ваш Кузьмич. Слава богу, что сам князь жив остался, правда пораненный шибко. А жандармы за эти дни весь город с ног на голову перевернули, — раскудахталась женщина.
— Марья Ильинична, дорогая, прошу тебя, попробуй узнать, может доктора спросить, наш опекун Егор Кузьмич Калугин, с нами был, где он теперь, и жив ли? Мы же в город учиться приехали, в гимназию поступать, а у него документы все наши были.
Все прояснилось, только лишь через два дня. К этому времени мы с братьями уже более или менее пришли в себя. Смогли самостоятельно передвигаться, и начали потихоньку с помощью простых физических упражнений приводить тело в порядок. Хоть на наши экзерциции и ворчали санитары, да доктор несколько раз делал замечания, что никак нас не останавливало. Повышенная регенерация организма делала свое дело. Еще бы питание не такое скудное, мяса бы да побольше. А здесь в основном кашами потчуют, но и то хлеб, с голоду ноги протянуть не дадут.
У нас с братьями по всему видать была контузия от близкого разрыва бомбы. Еще немного досталось осколками. Никите пропороло плечо, а Лехе посекло лицо над правой бровью. Я избежал ранений, но контузия тоже приложила изрядно.
Так вот через два дня после того первого разговора с Ильиничной, нас навестил стряпчий Томских, наш знакомец по путешествию из Екатеринбурга в столицу. И вместе с ним в помещение вошел не кто иной, как сам Кузьмич! Оказалось, что нашего опекуна тоже зацепило каким-то камнем, выбитым взрывом из перрона, но теперь он уже стоял перед нами с забинтованной головой и рукой на перевязи.
Повезло, что семья Томских успела раньше нас отойти от злосчастного вагона, и взрывом их не зацепило. А когда трагедия случилась Андрей Михайлович бросился оказывать помощь пострадавшим. Но так как на перроне случилось столпотворение, то он смог найти только беспамятного Кузьмича, которого на пролетке доставил в больницу. Слава богу, все вещи, с которыми мы вышли из вагона, стряпчий увез к себе домой. А пока Кузьмич восстанавливался, Томских искал нас с братьями. И вот на это ушло два дня.
— Приветствую вас, молодые люди, — с радостной улыбкой на лице поздоровался Андрей Михайлович.
А Кузьмич, с мокрыми глазами, сграбастал нас всех троих в объятия. Ну как смог, конечно, рука то у него одна была не полностью работоспособна и висела поддерживаемая белым платком на груди.
— Слава богу, слава богу вы живы! — радовался Кузьмич, — я уже весь извелся, было думал не уберег мальчишек. Как очнулся места себе не находил. Доктор отпускать не хотел, но я не настаивал. Хорошо, что Андрей Михайлович сразу меня навестил, и вот он вас искал по всем больницам, что приняли пострадавших во время беды на вокзале. Слава Господу нашему, — перекрестился Кузьмич.
— Как вы себя чувствуете, Никита? — обратился стряпчий к брату.
Никита поведал, что был провал в памяти от контузии после взрыва, но почти все вспомнили. Да и в целом уже можно выписываться, если доктор отпустит.
— Как там с квартирой в вашем доходном доме? — уточнил я у стряпчего, — удалось разузнать?
— Да, я первым делом, как отвез Егора Кузьмича в больницу, зашел к домоправительнице Марье Семеновне. Рассказал про вас. В общем ту квартиру доктора она уже сдала. Причем тоже доктору. Место то уже нахоженное, привыкли люди приходить туда лечиться, вот и ушла квартирка быстро, как горячий пирожок. Но это еще не все. У Марьи Семеновны, оказывается, освободилась еще одна, правда чуть подороже, но зато и побольше — из трех отдельных комнат, с большой гостиной, и мансардой. Дом то у нас пятиэтажный, вот на пятом из квартиры есть лестница на мансарду. Стоить будет она в месяц 38 рублей ассигнациями. Я договорился, что эту неделю еще попридержит. Так что если вариант вам подходит, то можно снимать.
С горем пополам Томских удалось договориться с лечащим врачом, чтобы нас с братьями отпустили из больницы. Доктор поражался быстрому выздоровлению подопечных, а так как сам был очень любознателен, то непременно хотел изучить феномен такого скорого восстановления детских организмов. Ведь буквально за считаные дни раны, полученные от взрыва на наших телах, затянулись, а мы на глазах приходили в себя, и физическое состояние уже не вызывало никаких вопросов. А задержка, как оказалось и была вызвана желанием врача докопаться до истины. Но это было никак не в наших интересах, поэтому попрощавшись, и подарив на развитие больницы десять рублей, мы вышли из главного входа.
Здесь стряпчий поймал пролетку, в которую мы еле влезли, но тем не менее она минут за двадцать доставила нас до Большого Сампсониевского переулка, где и находилась в двадцать третьем доме квартира Томских, а также наше потенциальное жилье.
Дом этот по словам Андрея Михайловича принадлежал вдове купца Екатерине Васильевне Зубовой, а домоправительницей служила ее какая-то дальняя родственница больших статей и с достаточно строгим характером. По крайней мере, если вопрос касается ее зоны ответственности, то есть доходного дома, Марья Семеновна может за несколько мгновений превратиться из милой бабушки в цербера.
После рассказа мне вспомнились коменданты множества общежитий, в которых приходилось ютиться, когда по службе в прошлой жизни меня мотало по городам и весям, время другое, а коменданты те же, подумал я.
Мы зашли в парадную и поднялись на третий этаж. Дверь открыла Анна Николаевна, и с добродушной улыбкой пригласила нас войти. Тут же на стол стала накрывать их повариха*. А мы с братьями, изрядно истосковавшись по домашней еде, были просто счастливы от такого приёма.
*До революции 1917 года в Российской империи иметь домработницу считалось нормальным, хотя само слово появилось только при советской власти. До этого было несколько разновидностей: гувернантка, экономка, повариха — все эти профессии были объединены новым словом домработница.
Как только поели, Андрей Михайлович повел нас к домоправительнице, знакомится и по возможности осмотреть квартиру. Жила она на первом этаже соседнего с Томских подъезда. По его словам, именно здесь и должна быть свободная квартира, только на последнем этаже.
Марья Семеновна, была не в настроении, и из ее квартиры раздавалась какая-то ругань. Дверь распахнулась, и из нее вышел студент, в след которому прозвучало:
— И чтобы завтра оплата была, иначе три дня дам тебе и катись куда хочешь Олег. Вон снимай угол за два рубля, а здесь жильцы все вовремя платят. Делай, что хочешь.
Студент, уже видимо последних курсов обучения, на вид ближе к 25 годам по возрасту, вышел с понурой головой, и угрюмо поздоровавшись с нами, двинул прочь из парадной.
— А, Андрей Михайлович, здравствуйте, милейший! — голос домоправительницы в мгновение поменял тембр на доброжелательный. — Проходите, проходите. Вы по поводу пятьдесят второй квартиры, что просили для ваших хороших знакомых придержать? Так я уж заждалась…
Мы пришли в небольшую прихожую, из которой нас провели в зал с круглым столом. Квартира эта похоже была двухкомнатной и самое большое помещение выполняло роль кабинета Марьи Семеновны.