Да, ничего страшного не случится, я же не по скайпу сдавал хирургию, после чего шел оперировать больного. Думаю знаний, полученных уже здесь, да и накопленных за прошлую жизнь, мне хватит сполна.
— Илья, Илья-эй, я кого спрашиваю, — повысив голос проворчал Олег, поймав меня на задумчивости.
Вот какую странную закономерность наблюдаю. Если дин из близнецов уходит в размышления, и рядом опасности никакой не присутствует, то защитные рефлексы притупляются, и как бы это сказать сознание ускоряется. На сколько именно не могу определить, но возможно как раз в три раза по числу дополнительных голов. А то, интересно, а Змей Горыныч о скольких вещах одновременно мог думать, подумал я и почесал три белобрысых затылка. Хотелось сказать одной рукой, но нет разными.
Я ответил Олегу на его вопрос, и в целом он завершил наше занятие. Единственное, что вызывало сомнения это церковнославянский язык, но с ним, как говориться, с божьей помощью, то есть с тремя головами справимся как-нибудь.
В целом все так и вышло, как планировали. Еще в 8:30 мы были в гимназии с Кузьмичом, Олег в этот раз не смог составить нам компанию, так как параллельно в его Альма-матер было какое-то обязательное занятие, что ну никак нельзя пропускать.
Свистунов Павел Алексеевич, встретил нас с улыбкой. Заметил, как с каждым разом его отношение к талантливым мальчикам меняется от нейтрального к дружескому и доброжелательному. Мимо пробежал немного сгорбленный, с большой залысиной на половину головы преподаватель математики, тот самый Тыщенко Геннадий Абросимович. И что-то неразборчивое пробубнил себе под нос, увидев нас.
— Геннадий Абросимович, голубчик! Что же вы это здесь бега устроили, что на том ипподроме? — спросил того Свистунов.
— Павел Алексеевич, что-то навалилось, да еще знаете, эти дети с седьмого класса. Это же ужас, а не дети, сегодня опять отмочили. Проскурин с Поярским уже в третий раз избили Конева. Вечно этот Конев внимание к себе привлекает, ну и битым ходит как водится частенько, не знаю, что уж и делать.
— Так Геннадий Абросимович, всех троих после обеда ко мне, будем думать. Надо разобраться, а то и до беды не далеко. Сами знаете кто родители у Проскурина с Поярским, — поднял Свистунов палец вверх и пристально посмотрел на Тыщенко, — Вот! Вот!
Насколько я понял это и есть пример того, с чем нам придется столкнуться в гимназии. Эх лишь бы не прибить никого, и не покалечить, подумал я и пошел за Свистуновым, что провожал нас в класс, где и будут проходить очередные испытания.
Кузьмич как водиться первым делом в отдельном кабинете провел оплату цельных 87 рублей «вынь да полож», получив от секретаря что-то вроде расписки об оплате или чека девятнадцатого века с синим оттиском.
Ну а нас стали гонять по предметам. Как-то уже эта процедура даже не волновала. Ну представьте, что в пенсионном возрасте вам задают вопросы за пятый класс, представили? Ну а теперь наложите на это колорит девятнадцатого века и поправку на учебную программу. Каково? Вот для меня в итоге за несколько подобных заходов этот процесс стал обычным явлением. Единственное, что сегодня заставило понервничать это церковнославянский язык. Но здесь я как раз и включил режим Змея Горыныча, и Никита с Лехой быстро листали книги за столами в конце аудитории, переворачивая на нужную страницу в зависимости от вопроса, ну а я отвечал иногда цитируя дословно. В целом то, я материал и так знал, память практически абсолютная, но вот все равно в этом конкретном случае пару раз терялся. Также прошли и братья. И в результате мы переведены на 6-й год обучения. Осталось 2 раза попотеть в этом кабинете, и братья Горские в девятилетнем возрасте, а столько нам как раз в сентябре 1893 года исполниться, будут зачислены на последний год обучения. И уже летом 94-го, пройдя итоговые испытания мы получим полноценное гимназическое образование. Оно в свою очередь откроет многие двери для дальнейшей учебы. Где конкретно, пока не могу сказать, да и положа руку на сердце не особо пока копался в вопросе, время в следующем году определится будет. А пока мои мысли занимали две вещи, которые решить хотелось бы поскорее.
Домой вернулись немного уставшие, по дороге заскочив в булочную и набрав разной сдобы. Эх что-то захотелось мне сладостей из нашего времени, что говорить, меня можно назвать заядлым сладкоежкой. Помню, как в располагу, получив неплохие по тем временам боевые выплаты, купил в Ханкале на базаре огромный поднос с эклерами. Мне пытались распихать их по коробкам, но я упорно отказывался, обещав вернуть этот столовский дюралюминиевый девайс в целости. Тогда мы такое знатное чаепитие устроили в нашем отделении, правда у всех то ли от эклеров, то ли от паленой водки, что притащил прапор с утра болела голова.
Дойдя домой, мы были встречены нашими хозяйками, эх как бы по скорее их отправить в наш еще не купленный загородный дом, будет немного поспокойнее. Будем видеть друг друга тоже будем часто, но детский сад немного утомил. А просто их прогнать, как-то совесть не позволяет. Как там у Экзюпери «Мы в ответе и бла-бла-бла…». В общем будем заниматься потихоньку, ну и к делу какому приставим, а там глядишь Аленку женим на Олеге, а Машке еще подрасти немного нужно.
Ужин получился на загляденье. Опять довольно простая русская кухня, как я люблю прям.
— Эх еще бы водочки махануть, — подумал я молча.
— Не дорос, не дорос еще! — ответил сам себе.
В этот момент во входную дверь забарабанили. Да очень так не слабо, будто кто-то скрывается от погони и пытается найти укрытие в нашей квартире.
Мы с братьями перешли в боевой режим, вооружившись приготовленным на такой случай оружием, и не издавая лишнего шума пошли к входной двери, где разделились, встав с разных сторон от двери, а Леха встал в проем, держа вход под контролем с расстояния 4–5 метров.
— Что за жизнь, даже глазка нет. Хрен знает кто приперся! — подумал я, открывая щеколду запирающую дверь.
— Илья, Илья! — в немного приоткрытую дверь стала протискиваться не хилая такая тушка Андрея Михайловича Томских.
— Да чтоб тебя…- выругался я тихо, широко открывая дверь и засовывая кольт за пояс сзади.
— Новости, у меня для Вас новости! — сходу, как только вошел начал голосить возбужденный стряпчий.
Глава 8
Таким возбужденным нашего милейшего стряпчего, я не припомню. Обычно он обстоятельный и размеренный человек, а сегодня в него словно бес вселился, ну и помчался сразу новости по соседям разносить.
— Проходите, Андрей Михайлович, проходите чаю попьем, да и расскажете все обстоятельно. Аленка! Ну давай на стол накрой, гостя напоить надобно, да булочек с маком неси, тех, что утрешние, — сказал я девушке, которая развесила уши, видя входящего гостя.
После того, как была выпита первая чашка чая, успокоившийся Томских начал разговор:
— Егор Кузьмич, мальчики! Что я бежал то к Вам как гимназистка, какая–то, прошу прощения, не в моем это стиле, но вот как-то хотелось по скорее дело провернуть, уж больно оно интересное намечается. Ну и как водиться такой удобный вариант надолго свободным не останется.
— О чем речь, Андрей Михайлович? — спросил опекун, слушая какую-то не совсем связную речь гостя.
Я уж было подумал, что здесь что-то не чисто, и он хочет продать нам на эмоциях неведомую хрень. По сути, втюхать какой-то неликвид. Помню этих менеджеров несунов, которые продавали чудо пылесосы по цене автомобиля, бабкам, которым жизни не хватит рассчитаться за эту приблуду. И ведь у них покупали за какие-то космические деньги. А были еще фильтры для воды, всяческие БАДы и вся эта муть. Вот мне сейчас внутренне состояние Томских напомнило тех самых менеджеров из сетевого маркетинга, которые прям фонтанируют, и почти эрегируют на свои товары.
На конец-то удалось выяснить подоплеку поведения Томских. Оказывается, всего час назад стало известно, что одна дочь купца спустя три года после смерти батюшки купца Семена Ильича Саитова выставила дом на срочную продажу, по очень хорошей цене, и если мы не проморгаем этот вариант, то он нам достанется практически за треть от его реальной стоимости. Да и в придачу он соответствует на первый взгляд всем требованиям, что мы описывали стряпчему.
Конечно на ночь глядя, уже никто не броситься смотреть дом, а вот узнав наше общее мнение, Андрей Михайлович отправил мальчишку дворового с запиской к госпоже Саитовой, где сообщил, мол завтра в 9:00 утра приедет с покупателями на просмотр. На этом Томских выдохнул и пошел домой удовлетворенный скоро провернутой подготовкой к хорошей сделке, а так понимаю, что он действительно неплохую комиссию поимеет. Но в процессе наблюдений все-таки сделал вывод, что Андрей Михайлович больше не из-за денег бегает, а из отношения к нам в целом. Все-таки за время пути по Сибири пришлось один раз его выручать от рук артистов-щипачей.
На следующее утро мы собрались пораньше, и нашей дружной компанией отправились смотреть дом. Собственником недвижимости опять же сделаем Кузьмича. На всякий случай он завещание у нотариуса на нас с братьями написал уже, указав как единственных наследников братьев Горских. Семьи-то другой за долгие годы службы, и последнее время не нажил. Да и признаться честно за время, проведенное вместе, мы уже стали одной семьей. Поэтому вопрос доверия к нему даже не стоял, а завещение требовалась только на случай какого несчастья, не дай бог. В пролетку уселись впятером, мы с братьями на одну лавку и напротив нас Кузьмич с Томских, и направились по адресу купчихи, а именно в район Шувалово. Стряпчий сказал, что от нашего доходного дома до того что едем смотреть 13 верст.
Расстояние не самое ближнее, но большинство подобной недвижимости и дальше есть. Дело в том, что нам нужно более или менее глухое место для тренировок, а все что расположено ближе слишком далековато от леса. А этот дом стоит прямо на границе большого лесного массива. И эту местность еще по прошлой жизни помню, мы тогда с Володькой то ли в 1998 то ли в 1999 году шашлыки жарили возле озера Лахтинский разлив, и рядом был Юнтоловский заказник. Так понимаю сейчас там просто лес, о котором стряпчий сказывал. Если все подтвердиться, то это то, что нам нужно.