— Ты что, малец, много книжек читал, гутаришь аки стряпчий? — взъярился купец, чуть ли не выкрикнув последние слова.
— Да чтобы Арцибашеву такое какой-то сопляк мог говорить…
— Я с ним погуторю, — буркнул один из его сопровождающих и двинулся в мою сторону, но ствол с толстым глушителем, направленный ему прямиком в грудь, тут же охладил пыл этого аглоеда.
По Арцибашеву было видно: он борется сам с собой, не зная, как поступить дальше. С одной стороны, численное преимущество вроде бы на его стороне, но внезапно ощутив, что у нас слишком много оружия, он начал сомневаться — не зря ли затеял всю эту аферу, по сути, настоящий рейдерский захват. Переборов себя, покраснев как рак, он, наконец, выдавил:
— Эх, ничего вы не боитесь? Ну да ладно, мы с вами ещё потолкуем. Айда, братцы, уходим отсюда! — скомандовал он.
Первым, демонстративно выпрямившись, вышел за калитку, а за ним, пятясь спиной к выходу и не решаясь повернуться к нам затылком, один за другим поплелись его мордовороты. Спустя несколько мгновений двор опустел, и только тогда мы с братьями опустили оружие.
— Что-то с этим надо делать, — бросил Иосиф с заметным грузинским акцентом, который у него всегда усиливался, когда он нервничал.
— Сделаем, сделаем, Сосо, — отозвался Лёха, — ещё как сделаем, не переживай. Это в последний раз господа нас потревожили.
Не теряя времени, мы с Никитой начали готовиться к визиту к купцу Арцибашеву: слишком уж подозрительно его настойчивое желание пробраться к нам в дом, так что хотелось как следует его расспросить — понять, что же его так сюда тянет.
Пока мы с Никитой готовили снаряжение к ночному делу, за окном уже начинало темнеть — осенью на севере солнце садится быстро, в этих числах сентября уже в семь часов вечера. Мы собрали модернизированные маски, которые Кузьмич усовершенствовал резиновыми вставками. Теперь они отлично скрывали лицо и уже не стремились слезть на глаза в самый неподходящий момент. Черные не сковывающие движения костюмы, недавно заказанные через третьи руки, отлично скрывают силуэты в ночное время, и новые уменьшенные по размеру ранцы литров на двадцать темного цвета— позволяли переносить приличный боезапас и всё необходимое для коротких городских операций. Мы как будто чувствовали задним местом, что вся эта снаряга скоро пригодится.
Лёха тем временем, не теряя времени, рванул за несколькими пролетками, на которых уехала банда. Он срезал путь и успел обогнать транспорт, пока те ещё не успели скрыться, поймал извозчика по дороге, практически влетев к нему на козлы на ходу, и отправился за ними вдогонку.
Примерно через час мы с Никитой тоже выехали из дома. Сосо рвался с нами, но я его остановил:
— Иосиф, ты к таким делам пока не готов. Мы с тобой работаем над этим, но сейчас твоя задача — учиться.
— Учиться и ещё раз учиться, как завещал великий дедушка, э-э, м-м-м…— замялся я.
— Какой дедушка? — переспросил Сосо.
— Ну, дедушка завещал, — отмахнулся я, не вдаваясь в подробности.
Джугашвили, конечно, ничего не понял про «дедушку», но спорить не стал, видел наше напряжение перед решением непростой задачи и отступился.
Мы с Никитой на извозчике рванули по следу Арцибашева, Лёха же отслеживал его перемещения и довёл вплоть до окраины Петербурга — до какого-то простенького домика, куда Арцибашев зашёл уже в сгущающихся сумерках. По дороге он несколько раз заезжал в ресторации, видимо, вёл переговоры, так что Лёхе пришлось изрядно пропетлять.
Итак, мы стоим у этого подозрительного дома.
— Неужели опять та же история, что и с господином Карлом Ивановичем Остером? Опять любовница? Опять черт возьми наблюдать на сюжеты модерна от Петрова-Водкина, — подумал я, только не это!
Но оказалось, всё иначе — это была явно конспиративная квартира. Проведя операцию по зачистке дома и допросив Арцибашева, мы выяснили, что тут действовала законспирированная ячейка революционеров-бомбистов, народовольцев. Арцибашев сам признался, что давно спонсировал эту группу, которая устраивала теракты во благо всего народа, а заодно за малую мзду помогала ему устранять конкурентов.
Вот фрукт, удобно устроился, подумал я. Надо тебе убрать конкурента — организуй теракт, найдётся какой-нибудь студент-бомбист, бросит самопальную бомбу, и вот уже место под солнцем освобождено. Эх, твари…
Выяснилось, что Арцибашев о подземелье ничего не знал — он разыскивал у Саитова шкатулку, в которой лежала та самая карточка с непонятными символами. Признаться, я уже и забыл про эту карточку с непонятными символами: надо бы наконец до неё добраться, да руки всё не доходят, как и до бумаг из архива, что Саитов так прятал от чужих глаз.
Всё оказалось куда интереснее: эта шкатулка попала к нему случайно, и совершенно не в те руки, в которые должна была попасть. На территории Индокитая, в районе современного Вьетнама, в горной местности в районе проживания народа лати, есть дом одной французской семьи Де ла Круа, которая вот уже несколько поколений занимается изучением тайных знаний народов Юго-Восточной Азии, и после колонизации французами Вьетнама организовала там что-то вроде частного исследовательского центра. Они искали и изучали древние манускрипты на языке ном, который как раз и использовался при нанесении важных сведений на ту самую карточку, древние практики Тхиен-и А-на. Всего этого хватало в затерянных храмах и святилищах, ну а после колонизации сам бог велел покопаться белому лягушатнику в святынях покоренного народа.
На сколько я понял из рассказа купца, что не понятно откуда владел достаточно специфической для его рода деятельности информацией, то как раз эта карточка, выкраденная у семьи Де ла Круа вместе со шкатулкой, представляет невероятную ценность, и лягушатники объявили нашедшему какое-то невероятное вознаграждение, если перевести на рубли, то что-тот около 500 тысяч серебром.
Карточка, что лежит внутри шкатулки, по факту является шифром — неким паролем к хранилищу древней цивилизации, некогда обитавшей на территории современного Вьетнама. Как она оказалась в России и попала к Саитову, история умалчивает, но факт остаётся фактом. Арцибашев всеми силами хотел нас вышибить из дома, чтобы устроить кардинальный обыск и заполучить редкость.
Является ли карта настоящим ключом от сокровищ, предстоит ещё выяснить — если, конечно, судьба когда-нибудь занесёт нас в те края. Но сам факт, что за ней охотились настолько серьёзно, заставляет задуматься. В первую очередь нужно попытаться хотя бы перевести тот текст, что на ней записан. Что черт побери за язык ном?
По итогам обыска, проведенного на малине народовольцев, нами было найдено 2 готовые бомбы в симпатичных саквояжах, видимо в ближайшее время должно было прийти их час. А также мы стали богаче на 3200 рублей ассигнациями и на 2500 фунтов стерлингов.
— И откуда у этих недочеловеков валюта? — подумал я.
Живых на территории после нас не осталось, всего с вместе с Арцибашевым там осталось восемь тел, чем признаться честно, я не особо огорчен. Ведь совсем не известно сколько бы в противном случае эти народовольцы погубили бы простого народа в своей борьбе за народную волю на фунты стерлингов.
Вот и завершилась эпопея с этим упертым купцом Арцибашевым. Думаю, теперь с этой стороны неприятностей к нам прилететь уже не должно. — Был Максим, да и хрен с ним, — бросил я, и мы с братьями двинулись к дому.
Неподалёку стояла пролётка, в которой всё это время нас терпеливо дожидался муж Прасковьи. Он уже настолько к нам привык, что не задавал лишних вопросов, да и какое-то доверие к нему за последнее время появилось. Да и стоял он в двух кварталах от разворачивающихся трагических событий. Конечно, связать нас с незаурядным происшествием в городе, узнав из столичных сплетен что в районе за ночь прибавилось несколько трупов он может
На следующий день мы завалились в гимназию невыспавшимися — спать лечь удалось лишь к утру, часов в пять. Потому на большинстве занятий просто клевали носом. Тыщенко, заметив наше состояние, как с цепи сорвался, засыпал нас вопросами по арифметике, но поймать врасплох и влепить плохую оценку так и не сумел.
Следующим по расписанию был урок физкультуры. После нудных занятий по математике и латыни мы с братьями только и ждали возможности размяться. В спортивном зале нас встретил надзиратель — Пётр Иванович Фурсин, мужчина суровый, с аккуратно подстриженными седыми усами и тяжёлым, пронизывающим взглядом. Казалось, он умел насквозь читать мысли.
— Сегодня, господа, у нас особое занятие, — объявил он и обвёл всех строгим взглядом.
— По случаю хорошей погоды проведём матч по киле. Это старинная игра, вы уже знакомились с ней пару раз, а теперь сыграем на улице. В столице её начали возрождать, вот и мы поддержим начинание. В Киле можно и руками мяч передавать, и ногами бить.
Началось формирование команд: капитаном первой стал Поярский, капитаном второй — Орлов. Поярский тут же выбрал своего верного помощника Проскурина — мы с братьями помнили их прошлые выкрутасы, поэтому знали, что матч лёгким не будет.
Капитан нашей команды, 17-летний Михаил Орлов, быстро оценил наши с братьями навыки и ловкость, и включил нас в основной состав:
— Горские, будете в нападении. Илья — левый край, Алексей — правый, Никита — центр.
На поле вышла команда Поярского — видно, что настроены быстро прижать нас к воротам. Проскурин, как всегда, играет жёстко и грязно. Матч начинается. Мы с братьями держимся вместе, прикрывая друг друга. Кожаный мяч тяжёлый, увесистый — то летит по воздуху, то катится по земле, оставляя борозды на утрамбованном поле. Поярский ведёт свою команду в атаку…
В одном из эпизодов наш однокашник Ваня Соколов — хоть он и старше нас, но щуплый и не слишком опытный — получает мяч. Движения у него неуверенные, видно, что нервничает под давлением. Проскурин, почуяв слабину, бросается наперерез. Ваня пытается удержаться, но против силы и напора ему не устоять: Проскурин врезается в него с такой силой, что раздаётся хруст, и поле замирает. Ваня падает — нога вывернута под неестественным углом, по лицу катятся слёзы, лоб покрывает испарина.