— Вам мисс Снел сказала, что будет праздник, или как? — поинтересовалась Грейс.
— Ну не то чтобы она что-то сказала, — нагнал туману Джон Герхардт.
Говард Уайт не проронил ни слова, было только слышно, как он шаркает подошвами.
— Нам миссис Клири тоже ничего не сказала, — подхватила Грейс, — потому что это ведь должен быть сюрприз, но мы знаем, что праздник будет. Четвероклассники, которые учились у нее в прошлом году, сказали, что будет. Они говорят, что в последний день она всегда устраивает большой праздник — с елкой, с подарками, со сластями и всем прочим. У вас тоже такое будет?
— Не знаю, — сказал Джон Герхардт. — Само собой, наверное.
Позже, когда близнецов рядом уже не было, он разволновался.
— Слушай, Говард, — сказал он. — Как ты думаешь, устроит она вечеринку или как?
— Мне-то откуда знать, — осторожно пожал плечами Говард Уайт. — Лично я, заметь, ничего не говорил.
Но и ему тоже было не по себе — как, собственно, и всему классу. По мере приближения каникул и особенно после того, как состоялась рождественская процессия и ждать было уже особенно нечего, вероятность того, что мисс Снел собирается устроить хоть какой-нибудь праздник, стала совсем уж ничтожной, и мысль об этом грызла всех без исключения.
В последний день перед каникулами лил дождь. Утро прошло как любое другое утро, и после обеда, как и в любой другой дождливый день, коридоры наполнились гомоном — дети в плащах и резиновых сапогах кружили без дела в ожидании звонка после большой перемены. У дверей третьих классов чувствовалось особенное напряжение, потому что кабинет миссис Клири был заперт на ключ, и среди учеников довольно быстро прошел слух, что она делает последние приготовления к празднику, который начнется сразу со звонком и продлится до конца учебного дня.
— Я заглянула в замочную скважину, — задыхаясь рассказывала Грейс всем, кто готов был ее слушать. — У нее там маленькая елочка с синими фонариками, в классе все готово, все парты убраны и вообще.
Одноклассники то и дело приставали к ней с вопросами:
— Что же конкретно ты видела?
— Синие фонарики, говоришь?
Другие толкались у двери, пытаясь разглядеть что-нибудь в замочную скважину.
Класс мисс Снел смущенно подпирал стену; стояли молча, руки в карманах. Их дверь тоже была закрыта, но никто не хотел проверять, заперта ли она на ключ, потому что все боялись: стоит только повернуть ручку, дверь откроется, а они увидят, что мисс Снел сидит за столом и проверяет тетради. Поэтому они тоже следили за дверью миссис Клири, и когда она наконец открылась, они увидели, как туда бросился весь параллельный класс. Девчонки, заходя в кабинет, пронзительно ахали, и даже оттуда, где стояли ученики мисс Снел, было видно, насколько он преобразился. Там действительно была елка с синими фонариками — весь кабинет, по сути, светился голубым — и все парты были сдвинуты в сторону. В двери виднелся лишь уголок стоявшего посередине стола, уставленного блюдами с пирожными и конфетами в ярких обертках. Миссис Клири стояла с улыбкой в дверях, вся ее фигура светилась счастьем, а лицо слегка раскраснелось от приветствий. Она одарила доброй рассеянной улыбкой учеников мисс Снел, которые изо всех сил тянули шеи, пытаясь разглядеть, что происходит у нее в классе, и снова закрыла дверь.
Секундой позже распахнулась дверь в классе мисс Снел, и первым делом они обнаружили, что там ничего не поменялось. Парты стояли на месте, как на обычном уроке; на стенах по-прежнему красовались их собственные приевшиеся уже рождественские картинки, и никаких других украшений не было — если не считать красных букв, небрежно вырезанных из картона и составлявших надпись «Веселого Рождества», которая провисела над доской уже целую неделю. Но потом они с облегчением заметили, что на столе у мисс Снел лежит аккуратная кучка красно-белых свертков. Мисс Снел стояла с хмурым видом у доски, поджидая, когда все усядутся. Все почувствовали, что нельзя задерживаться у стола, чтобы получше рассмотреть подарки, и обсуждать их тоже было неправильно. Всем своим видом мисс Снел говорила, что праздник еще не начался.
Первым уроком после перемены было правописание, и она попросила всех достать карандаши и бумагу. Она начала диктовать, и в промежутках между словами каждый раз доносился шум из класса миссис Клири — там то и дело смеялись и ахали от удивления. Но кучка подарков сулила радость; стоило только бросить взгляд на учительский стол, как становилось понятно, что стыдиться нечего. Мисс Снел со своей задачей справилась.
Все подарки были завернуты в белую бумагу и перевязаны одинаковыми красными ленточками, и Джон Герхардт решил, судя по форме отдельных свертков, которые ему удалось разглядеть, что внутри могли быть перочинные ножики. Может, для мальчиков будут ножички, подумал он, а для девочек — маленькие карманные фонарики. Хотя нет, перочинные ножики, наверное, слишком дорогие, поэтому там будет что-нибудь бессмысленное, купленное из лучших побуждений в дешевой лавке, вроде оловянных солдатиков для мальчиков, каждому по одному, и каких-нибудь куколок для девочек. Но даже и это, в конце концов, сгодится — вещь достаточно яркая и осязаемая, доказывающая, что все-таки мисс Снел человек; можно будет мимоходом достать из кармана и показать двойняшкам Тейлор. («Нет, ну не праздник, конечно, но подарки все получили. Гляди».)
— Джон Герхардт, — сказала мисс Снел, — если ты не можешь думать ни о чем, кроме… того, что лежит у меня на столе, может, мне стоит все это убрать с глаз долой?
По классу прокатился смешок, и она улыбнулась. Одной едва заметной робкой улыбки, которую она тут же согнала с лица, вернувшись к учебнику, было достаточно, чтобы снять напряженность. Пока класс сдавал свои работы, Говард Уайт наклонился к Джону Герхардту и прошептал:
— Зажимы для галстуков. Спорим, что мальчикам будут зажимы для галстуков и какие-нибудь украшения девчонкам.
— Тс-с, — приструнил его Джон, но потом добавил: — Слишком толстые для зажимов.
Класс задвигался; все ожидали, что праздник начнется, как только мисс Снел соберет все работы. Но она призвала к тишине и перешла к следующему уроку — «Виды транспорта».
Время тянулось медленно. Каждый раз, когда мисс Снел поглядывала на часы, все ждали, что она скажет: «Боже, я совсем забыла!» Но ничего такого не происходило. В начале третьего, когда до конца уроков оставалось уже меньше часа, речь мисс Снел прервал стук в дверь.
— Да? — сказала она раздраженно. — Кто там?
В класс зашла маленькая Грейс Тейлор, в руках у нее была половинка пирожного — другую половину она только что отправила в рот. Грейс изобразила тщательно отрепетированное удивление по поводу того, что у них шел урок, отступила на полшага назад, приложив свободную руку к губам.
— Ну? — сурово спросила мисс Снел. — Тебе что-то надо?
— Миссис Клири спрашивает, нет ли…
— А ты можешь не говорить с набитым ртом?
Грейс проглотила пирожное. В ней не было и капли робости.
— Миссис Клири спрашивает, нет ли у вас лишних картонных тарелок.
— У меня вообще нет картонных тарелок, — ответила мисс Снел. — И передай, пожалуйста, миссис Клири, что у нас урок.
— Хорошо, — сказала Грейс, откусила пирожное и повернулась к двери. Тут она заметила лежавшую на столе кучку свертков и помедлила, чтобы их рассмотреть. Они, очевидно, не произвели на нее особого впечатления.
— Ты нас задерживаешь, — сказала мисс Снел.
Грейс двинулась дальше. В дверях она обернулась, хитро посмотрела на класс и хихикнула, прикрывая набитый пирожным рот.
Минутная стрелка доползла до полтретьего, преодолела этот барьер и стала подбираться к без пятнадцати три. Наконец, без пяти минут три мисс Снел отложила свою книгу.
— Что ж, — сказала она. — Думаю, пора нам убрать книги. Сегодня последний день учебы, завтра у вас начинаются каникулы, и я приготовила для вас… небольшой сюрприз.
Тут она снова улыбнулась.
— Думаю, лучше вам всем оставаться на своих местах, а я просто пройду по классу и все раздам. Алиса Джонсон, помоги мне, пожалуйста. Остальные оставайтесь на местах.
Алиса вышла к доске, мисс Снел взяла два листа картона и, как на подносы, разложила на них свертки. Алиса взяла один и бережно понесла его перед собой, а мисс Снел подхватила второй. Перед тем как двинуться навстречу классу, мисс Снел сказала:
— Думаю, что правильнее всего было бы проявить вежливость по отношению друг к другу и подождать, пока каждый не получит свой подарок. А потом мы раскроем их все вместе. Можно начинать, Алиса.
Они двинулись по проходу, читая имена на ярлычках и передавая подарки. Ярлычки были обычные, из «Вулворта», с Санта-Клаусом и надписью «Веселого Рождества», и каждый мисс Снел заполнила своим аккуратным учительским почерком. На ярлычке у Джона Герхардта значилось: «Джону Г. от мисс Снел». Он потянулся за свертком, но стоило ему взять его в руки, как он понял, слегка оторопев, что именно там лежит. К тому моменту, когда мисс Снел вернулась к доске и сказала, что можно открывать подарки, сюрприз был исчерпан.
Он сорвал упаковку и выложил подарок на стол. Это была резинка, полезная вещица за 10 центов, с одной стороны белая — это для карандаша, с другой серая — для чернил. Краем глаза он видел, как сидевший рядом Говард Уайт вынимает из бумаги точно такую же, и, украдкой оглянувшись, убедился, что каждый получил по резинке. Никто не понимал, что делать, и в классе чуть ли не на целую минуту воцарилась полная тишина, в которой постепенно затихал шорох оберточной бумаги. Мисс Снел стояла у доски, пальцы ее сцепленных у пояса рук шевелились, как сухие черви, а лицо расплылось в мягкую боязливую улыбку, свойственную дарителям. Вид у нее был совершенно беспомощный.
В конце концов какая-то девочка сказала: «Спасибо, мисс Снел», и весь класс отозвался нестройным хором: «Спасибо, мисс Снел».
— Пожалуйста, — ответила она, успокоившись. — Желаю вам всем приятных праздников.