Даже беглого полусонного взгляда Вике хватило, чтобы понять: за окном все пространство оккупировала нежданно пришедшая зима. В середине ноября она совершила незаконный переворот в природе, преждевременно ликвидировав власть и полномочия осени. И теперь все живые существа должны смириться с реальностью — резким похолоданием и выпавшим снегом.
В надежде согреться Вика с головой нырнула под пуховое одеяло и, как в детстве, свернулась калачиком. Она и проснулась в такую рань от холода, по-воровски закравшегося с неутепленной крыши. Перед уходом муж обещал обшить плитами пеноплэкса кровлю, да так и не сделал этого. Только комнату сына успел кое-как утеплить, а вдобавок купил еще напольный обогреватель, прилично накручивающий подорожавшие киловатты электроэнергии. А в их бывшем супружеском ложе, как и на всем втором этаже, теперь вольно гуляет ветер…
Сегодня понедельник, выходной на рынке, и Вика хотела поспать подольше, но вот поди ж ты, ее планы бесцеремонно порушила невесть откуда взявшаяся зима. А ведь еще вчера стояла тихая солнечная погода, по истине золотая осень, что беспристрастно зафиксировал и оконный термометр, показывавший стабильные 14–15 градусов.
Попытки согреться и вернуть сон, видимо, ускользнувший вместе с теплом через щели в крыше, ни к чему не привели, и, накинув поверх пижамы махровый халат, Вика неторопливо спустилась по деревянной лестнице вниз, на кухню. Судя по тарелке с остатками котлеты, Артем, как обычно, сымитировав завтрак, ушел в школу.
Мельком глянула на часы, отсчитавшие всего лишь десять минут десятого. Каждое утро она на автомате делала одно и то же: умывалась, приводила себя в порядок после сна, затем в медной турке заваривала любимый «Лавацца», наслаждаясь приятным ароматом. С появлением густой «шапки», едва дав воде закипеть, тонкой струйкой наливала кофе в свою чашечку с голубой каемкой. Затем в предвкушении многократно испытанного внутреннего расслабления Вика с удовольствием делала пару небольших глотков божественного напитка и закуривала сигарету.
Домашним — мужу и сыну, ее курение не нравилось, но со временем они с этой вредной привычкой смирились, как, впрочем, и она с их неаккуратностью, что наглядно и часто проявлялось в разбросанных по дому вещах. Эта, безусловно, мелочь бытия сейчас ей показалась совсем пустяшной и даже немного милой, а ведь еще недавно валявшиеся где попало мужские носки и рубашки могли вызвать у Вики нервную реакцию.
Кофе и сигарета в этот раз не принесли ожидаемого душевного комфорта и настроения, может, потому, что тело нуждалось в тепле. Поеживась от холода, накинула на плечи куртку. «Хорошо бы протопить в доме», — мелькнуло в голове, но от одной только мысли, что надо одеваться и идти в еще больший холод, на улицу, доставать из-под снега полусырые дрова, с которыми придется повозиться, чтобы их разжечь, желание что-либо делать пропало. Когда они жили втроем, часть мужниной зарплаты уходила на оплату коммунальных услуг, да и газ тогда не такой дорогой был. Поэтому топили котел, особо не глядя на счетчик. Уход Виктора заставил экономить голубое топливо. А тут еще (вот уж действительно, одна беда впереди другой бежит), Виктория попала под сокращение на швейной фабрике, и почти полгода не могла трудоустроиться в их небольшом провинциальном городе. И в один из дней за непогашеный долг ей с сыном-школьником отключили газ. Случилось это в начале осени, когда стояли еще теплые дни.
Хорошо, что при газификации дома они про запас оставили печку с трубкой. Как чувствовали, что может пригодиться. Конечно, второй этаж она обогревает слабо, зато внизу нормативные плюс 18 есть. Правда, с дровами сейчас тоже напряг. В лесничестве только поставили на очередь, а когда привезут те несчастные 5–6 кубов, неизвестно. Пришлось сына с наступлением сумерек полулегально отправить в старую березовую рощу у реки, где немало сухостоя. Но принесенное в два захода древесное топливо ночной снег, как назло, засыпал, пропитав влагой.
Чтобы развеять тоску и заодно кое-что уточнить, позвонила подруге, с которой на рынке торгует.
— Привет, Натаха! Не разбудила? Не знаешь, Сучков на Одессу поехал?
— Фиг его знает, не докладывал благодетель наш, — ответил хриплым голосом мобильный. — Вроде собирался. А у тебя что, товар заканчивается?
— Почти. С таким ассортиментом ничего не заработаешь. А мне очень бабки нужны. Вот зима пришла, а в доме колотун, топить нечем.
— Эх, подруга, не нагоняй тоску! Все равно одолжить бабло не смогу, — по-своему поняла Наталья откровения Вики.
— Да я и не прошу. Знаю, что ты не Рокфеллер и даже не мать Тереза. У кого что болит, тот о том и говорит.
Разговор не клеился, сплетничать с утра было лень, и они договорились вволю потрепаться вечером.
«А не выпить ли мне для сугреву коньячку? Выходной как-никак!», — вдруг осенила ее простая мысль. Но кто-то другой, сидящий в ней, весь такой правильный, ехидно произнес штампованную фразу: «По утрам пьют аристократы или дегенераты. Ни к тем, ни к другим ты, Вика, не относишься». Обычно прислушивавшаяся к «голосу» разума и совести в этот раз она решила его проигнорировать, налив рюмку молдавского «Белого аиста». Эту бутылку, показав аттракцион невиданной щедрости, ей подарил на 40-й день рождения хозяин фирмы «Купи-продай» Толик Сучков. Еще и красивую легенду рассказал. Якобы в жестокие средневековые времена защитников осажденной крепости от голодной смерти спасла стая белых аистов, принесшая в клювах виноградные грозди. История и впрямь достойна книги, красивая, потому и передается из уст в уста, а правдива ли, за давностью лет уже никто не спрашивает.
Приятный ванильный аромат, мягкая, изнутри согревающая волна с цветочным послевкусием вернули Вику к жизни. Она наконец почувствовала прилив душевных сил, уверенно вытеснивших тоску и печаль куда-то на задворки души, уравновесив, сбалансировав в ней неясную тревогу, гнетущие сомнения и тайные надежды на то, что когда-нибудь стреноженная, непутевая жизнь наладится.
В полудепрессивное состояние ее вогнал любимый муж с приставкой бывший. К своим сорока годам она неожиданно оказалась брошенной в этом холодном доме, где пахнет сыростью, слава Богу, хоть живет не одна, а с сыном-старшеклассником, который по-своему переживает развод родителей, но по-прежнему любит своего отца. Несмотря на то, что тот предал, променял их на смазливую 25-летнюю блондинку Лену…
Год назад у Вики окончательно выгорело внутреннее, казавшееся безграничным, хранилище любви, осталась там лишь мертвая пустота с заполнившей ее ненавистью. Безусловно, плохие подружки для жизни, но иных, увы, сегодня нет.
Виктория снова закурила, быстро отыскав в телефоне мобильное приложение с нужными аудиофайлами, словно в Нирвану с удовольствием погрузилась в волшебный и таинственный мир классической музыки. В пятом классе мама отдала ее в музыкальную школу, и там она впервые услышала «Времена года» непревзойденного Вивальди. С тех пор, когда ей грустно и одиноко, в зависимости от сезона включает любимое, всемирно признанное произведение. И погружается в него настолько, что этот несовершенный мир людей словно растворяется в тумане. Все пространство вокруг заполняют очаровывающие звуки, они бесшумно раздвигают стены, и вот она уже в свободном полете возносится над домом, и, как вольная птица, парит в поднебесье, наслаждаясь зимней красотой, грациозной завершенностью природных очертаний и легкостью собственных движений…
— Ула, снег выпал! — по-детски обрадовалась пятилетняя Саша, выглянув в узкое оконце деревенской хаты. Звук «р» ей по-прежнему плохо давался, и чтобы не сердить ребенка, старались на это не обращать внимания.
— Мама, хочу на санках с голки спуститься, — запричитала радостная девочка.
Лена как раз на деревянной лопатке, сделанной мужем, сажала пироги в печь и старалась не отвлекаться, чтобы противень случайно не свалился в жаркие угли. Хозяин дома, положив корове приличную охапку сена, расчищал дорожки во дворе.
— Одевайся и иди к папе Вите. Он тебя с горки спустит.
У Саши два отца — родной, но он далеко, в России, и Витя, который живет с ними уже год. Он очень любит маму и ее. С ним хорошо: второй папа такой добрый, веселый, сильный. Всегда радует вкусными подарками.
Через час, вдоволь накатавшись на санках, разгоряченные и довольные, они не вошли, а ввалились в теплый дом, пропахший пирогами.
— А мои любимые, с вишнями, есть? — первым делом полюбопытствовала Саша.
— А как же! И с капустой тоже. Но пока пироги после печки отдыхают, мы сейчас полезную гречневую кашу поедим, — мягко, но уверенно предложила мама. Она в семье домашний генерал, как с улыбкой говорит Витя, поэтому ее надо слушаться. А за порогом, на подворье там уже папа командир, потому что любая работа по хозяйству ему подчиняется. Мама говорит, что у него золотые руки — он и автомеханик, и с деревом мастерски управляется, и со сваркой, да с любым инструментом! Он только корову не доит.
— Много снега навалило? Раздевайтесь, будем завтракать, — Лена все делала быстро. И говорила так же, успевая еще и одаривать милой улыбкой.
— Неслабо зима начинается, — заметил Виктор, поудобнее усаживаясь за стол. Саша, как замерзший воробушек, прижалась к теплому боку отца. — В прошлом году, если помнишь, вообще снега не было. Так что, считай, природа должок вернула.
Гречневая каша, сваренная в печи да заправленная свиной тушенкой, — то еще объедение! Но так как сегодня почти все разговоры крутились вокруг погоды и румяных пирогов, то попробовать их не терпелось в первую очередь.
Все, что готовила Лена, Виктору нравилось. В отличие от его бывшей жены, кулинарничать она умела и любила. А когда от души работа делается, то она легко получается.
Лена отличная хозяйка — бережливая, заботливая. Как в сказке, кашу из топора сварит. Когда весной они переехали из города в эту забытую Богом деревушку-хутор, затерявшуюся среди лесов и болот, их семейный бюджет насчитывал всего 100 долларов и еще меньше рублей. И ничего, они не голодали: Лена за лето создала солидный продзапас, закатав около сотни банок с грибами, ягодами и прочими солениями-варениями, а также с домашней тушенкой.