чих до серебра простолюдинок.
За минувшие со смерти королевы Альберты месяцы в опочивальне короля перебывало множество жён его верноподданных. И если взгляд Ронжара падал на купчиху или смазливую супругу мастерового, то необходимости в тайне не возникало. Ну, скажите на милость, разве это позор — переспать с его величеством, хранителем мира и спокойствия державы? Вопросы, касавшиеся близкого знакомства с прекрасными пранами, а в особенности с тем из них чьи, мужья входили в Высокие Дома Унсалы, решались королём более щепетильно. Телохранители от дверей удалялись, дабы избежать слухов, а через внешний и внутренний круг охраны прана проходила под плотной вуалью.
Так что же произошло в королевских покоях?
Первый раз сердце прана Никилла ёкнуло при виде распластавшихся в коридоре тел стражников. Три человека лежали у подножья лестницы. Чёрные сюркоты с серебряным шитьём и гербом, изображавшим толстомордого кота, распахнувшего пасть с длинными клыками. У каждого перерезано горло — раны неотличимы друг от друга. Чувствовалась рука мастера.
— Почему не подняли тревогу? — Обрушился Никилл на сопровождающего сержанта. — Как подпустили?
— Не могу знать! — пожал тот плечами, растерянный и несчастный, несмотря на бравый боевой вид.
— Совсем службу завалили! За что жалование получают… — проворчал сыщик, наклоняясь над ближайшим телом.
Цепкий взгляд тут же обнаружил розоватую мелкую пыль, больше похожую на пудру на усах и щеках мёртвого стражника. Никилл потянулся потрогать пальцем, но отдёрнул руку. Если его догадка верна, то лучше держаться подальше. Пыльца королевской орхидеи с Голлоана. Снадобье редкое и стоящее больших денег. До сих пор он только читал о нём в алхимических книгах. Попав на кожу человека, она вызывала головокружение и рвоту, а угоди в рот, нос или глаза, приводила в состояние, близкое к сильному опьянению. Причём мгновенно. Применить пыльцу мог только опытный и отлично подготовленный наёмный убийца.
— Тысяча болотных демонов… — прошипел пран Никилл.
Теперь стало ясно, почему его вызвали так внезапно и бесцеремонно. Похоже, случилось худшее, что можно ожидать. И хотя надежда ещё теплилась в душе главы тайного сыска, огонёк этот напоминал свечу, зажжённую посреди ледяных пустошей к северу от Карросских гор. Он трепетал и грозил растаять без следа.
— Веди дальше!
На верху лестницы их встречали стражники со шпагами наголо. Они ёжились и озирались по сторонам, чувствуя себя неуютно. Убитые гвардейцы лежали рядком под стенкой. Должно быть, их убрали с дороги, чтобы не прыгать со ступенек через трупы. Трентий справа, кажется племянник первого министра — Жаме альт Горм из Дома Синей Лошади. Да, нехорошо как-то всё получается. И главное, один к одному.
Лейтенант Ихан альт Норт из Дома Пёстрого Кота ждал тут же. Коренастый, длиннорукий, из-под чёрного берета с алым пером свисают засаленные наполовину седые пряди — ветерану всегда было наплевать, как он выглядит. Остроконечная бородка подстрижена криво, один ус длиннее другого. Зато он один встретил прана Никилла прямым и внимательным взглядом.
— Что там? — Сыскарь мотнул головой в сторону опочивальни его величества, уже догадываясь, какой ответ услышит.
— Эх… — махнул рукой лейтенант.
— Что, так всё плохо?
— Совсем плохо. — Ихан покосился на подчинённых. — Я никого из молокососов не пускаю.
— Пойдём, посмотрим?
— Пойдём.
Уже на третьей ступеньке пран Никилл спохватился.
— А этих-то как убили?
— Стрелки в шее у каждого, — отвечал Ихан. — Похоже на колючки, только ядовитые колючки, иначе бы у них лица не синели и глаза кровью не наливались бы.
— Отравленные колючки… Как, думаешь, воткнули?
— Из трубки плюнули, скорее всего. Вплотную подойти они не дали бы, молодые, но с опытом. Метать колючку не получится — лёгкая. В арбалет тоже не зарядишь. Остаётся только трубка.
Никилл сосредоточенно смотрел под ноги, продолжая мысленно восстанавливать картину чудовищного нападения.
— А как ты думаешь, с какой скоростью колючки выплёвывать нужно, чтобы четверых гвардейцев убить, а они и тревогу поднять не успели?
— Кто умеет, тот быстро плюёт.
— Настолько быстро? Или у наёмных убийц уже в ходу многоствольные трубки? Эдакие свирели…
— Первый раз слышу, — покачал головой лейтенант.
— Я тоже. — Пран Никилл болтал со спутником не потому, что рассчитывал на толковый совет от стражника — вояка он, конечно, хоть куда, но соображалка, как и у всех отчаянных бойцов, ограничена. Просто главный сыщик Унсалы таким образом излагал свою версию событий и искал подтверждений домыслов и логических построений у себя же. Он так привык. — Знаю, что в Кевинале пытались сделать двуствольные аркебузы.
— Слышал. Они оказались слишком тяжёлыми.
— Но духовая трубка легче аркебузы, не так ли?
— А прицеливаться? Тут нужна точность.
— Да, нужна точность. И ещё какая! Значит, что получается?
— Что получается?
— Что убийц было двое.
— Тысяча демонов! — Охнул лейтенант. — И одна старая беззубая ведьма.
— Ведьмы там не было.
— Да я не об этом.
— А о чём?
— Сейчас покажу.
За разговором Никилл и не заметил, что они преодолели лестницу и казались в малых покоях перед опочивальней. Тер-веризцев здесь не оказалось. Ни живых, ни покойных. Следовательно, у Ронжара сегодня ночевала любовница из именитого Дома. Убийца знал, как правильно выбрать время и всё рассчитал. Вместо телохранителей стояли подчинённые лейтенанту альт Норту. Четверо. Со взведёнными и заряженными абалетами.
— Юбочников не было? — На всякий случай поинтересовался Никилл.
— Отпущены, — ответил Ихан.
Что ж, король сам вырыл себе могилу. Каждого человека можно подловить. Одного на жадности, другого на мотовстве. Кого-то на жестокосердии, а кого-то на излишней мягкотелости. Ронжара поймали на крючок похоти. Не его первого и не его последнего. В этом крылась некая глубокая философская сентенция, высказать которую прямо сейчас Никилл затруднялся. Да и нужно ли стараться?
Он просто толкнул двери в опочивальню.
Внутри горели свечи. Вряд ли король кувыркался с очередной любовницей при столь ярком освещении. Скорее всего, это лейтенант распорядился принести побольше огня.
Король Ронжар не сдался без боя. Да и трудно ожидать иного от прана, любившего жизнь во всех её проявлениях, отличавшегося телесной крепостью и здоровым рассудком. Балдахин на кровати был сорван и лежал в углу бесформенной грудой. На белоснежном покрывале бесстыдно распласталась женщина — последнее увлечение короля. В полном смысле слова последнее. Никто не озаботился прикрыть её наготу. Судя по ярким губам, пышной груди и золотым локонам — баронесса Одетт из Дома Чёрной Жабы. Судя по струйке крови, стекающей из уголка рта, мёртвая.
Может, и к лучшему, подумалось прану Никиллу. Дом Чёрной Жабы — один из Высоких Домов Унсалы — полностью оправдывал поговорку, в которой простолюдины упоминали его герб: «Жаба задавила». Теперь можно будет тело баронессы Одетт нарядить в шёлковое платье, валяющееся тут же, у кровати, тайно вынести из дворца и сбросить в сточную канаву, а найти — к великому удивлению и негодованию всех верноподданных унсальцев и гостей столицы — завтра утром. То есть уже сегодня утром. Это облегчит восхождение на престол наследнику Гедриху, ибо вражда с Домом Чёрной Жабы — не то, что нужно принцу в первые месяцы правления.
Король Ронжар тоже был в чём мать родила. Никилл невольно оценил взглядом его мужское достоинство и подумал, что слава его сюзерена, как великого любовника, объяснялась скорее щедрыми подарками из казны, которые он раздавал всем женщинам, которые наведывались сюда. А может, конечно, и нет. Говорят же, что размер значения не имеет… В остальном же его величество отличался телесной крепостью — он не обрюзгсгодами, хотя и обзавёлся изрядным брюшком. Спокойная и сытая жизнь. Пран Никилл себе такого позволить не мог, часто размышляя, отчего не полнеет — от постоянных волнений за судьбу отечества или от того, что редко хватает времени на размеренную трапезу? Рыжая борода короля торчала к потолку. К своим пятидесяти годам Ронжар почти не поседел. Несколько волосков на висках и, пожалуй, всё. Зато макушка и темя сверкали голой блестящей кожей. «Корона протёрла», — посмеивался его величество, но в душе страдал, уж это Никилл знал совершенно точно.
Лицо короля налилось сливовостью, между зубов выглядывал почерневший кончик прикушенного языка. Скрюченные пальцы левой руки сжимали горло, словно пытались расстегнуть тугой душащий воротник.
Яд. Никаких сомнений.
Наёмные убийцы всех стран часто использовали отравленные клинки. Им ведь платили за надёжность, а люди часто выживают после самых опасных колотых и резаных ран. Но если смочить лезвие в слизи, которую выделяет кожа красных или зелёных жаб, обитающих в Голлоане, то смерть неизбежна. Ни одному алхимику не удалось подобрать противоядие. Только у одних гадов яд быстродействующий, убивает в считанные мгновения. а у вторых заставляет помучиться стражу, а то и две. Судя по всему, королю досталась слизь красных жаб — убийца не имел права рисковать и хотел достичь успеха как можно быстрее.
— Как узнали? — спросил Никилл у лейтенанта.
— Она визжала, — Ихан кивнул на баронессу. — Мои из караулки выскочили, а тут…
— Что?
— Да стражники бродят по саду, словно бочку вина оприходовали. Шатаются, блюют, падают.
— Где?
— Да как раз под окном, которое из коридора в сад смотрит. — Офицер неопределённо махнул рукой, но и Никилл и без того догадался, о каком окне идёт речь.
— Надо глянуть. Следы…
— Да что следы? Вы сюда посмотрите.
Ихан альт Норт быстрыми шагами пересёк комнату и остановился у скомканного балдахина. В этот миг пран Никилл заметил торчащие из-под тяжёлой, расшитой золотом ткани подошвы сапог.
— Это первый, — сказал лейтенант.
Король, как истинный воин, не сдался без боя. Прану Никиллу понадобилось несколько мгновение, чтобы мысленно воссоздать полную картину. Когда убийцы ворвались в двери, а они, видимо, поддели кинжалом задвижку через щель между створками, Ронжар вскочил с постели, сорвал балдахин и швырнул в нападающих. Один из них — который был не так хорошо выучен — запутался в складках и упал. К тому времени король уже стоял на полу и запустил в скованного тканью убийцу тяжёлым карлом. Попал в голову и проломил висок, как убедился сыщик. В это время второй убийца полоснул его величество отравленным клинком. Дважды. Он даже не пытался нанести глубокую рану. Достаточно пореза, через который яд красной жабы проникнет в кровь. Эта отрава, как известно по всему миру, действует мгновенно. Ронжар начал задыхаться — спазмы трахеи. Пока длилась агония короля, убийца хладнокровно зарезал визжащую баронессу. Убедившись, что дело сделано, он вышел в коридор. Двигался быстро — на натёртых воском дубовых плашках пран Никилл разглядел смазанные следы. Бег или, скорее всего, скользящий шаг. В конце коридора находилось окно, закрытое ставнями изнутри. Распахнув их, убийца закрепил верёвку на ближайшей подставке под факел, которые во дворце уже не использовались по назначению, но сохранялись. как нап