Ланс лежал, глядя на небо сквозь ресницы. Облака складывались в странные картины. Возможно, они имели какое-то значение. Предвещали войны и мор или процветание и благополучие всем двенадцати державам. И даже наверняка, судя по узнаваемым образам. Но смысл знамений ускользал от менестреля, как вода сквозь песок в засушливой пустыне Райхема.
Вокруг суетились люди. Что-то кричали взволнованными голосами. Альт Грегор различал хриплый голос лейтенанта, взволнованное ворчание Регнара, короткие ответы слуг. А потом он погрузился в липкую тьму, где впервые увидел гигантскую миногу, распахнувшую беззубую пасть, которая целилась ему прямо в лицо.
Дальнейший путь он не помнил. Приходя в себя, жадно пил воду, которую в глиняной плошке подносил к его губам, пытался оглядеться, но сил не хватало даже повернуть голову. Лансу казалось, что часть дороги спутники везли его на плаще между двумя лошадьми, а часть — на телеге в пахучем сене.
Иногда в бреду приходило осознание, что ему надо в Аркайл. Очень надо. Только зачем? Как будто на родине осталась частичка сердца, которую непременно надо отыскать, а иначе кошмары будут преследовать вечно, без надежды, без права на избавление и спасение.
— Держись, друг, держись… — доносился сквозь стылую мглу беспамятства голос Регнара. — Мы тебя довезём…
«Куда довезём?» — хотелось закричать Лансу, но язык не слушался, пересохшее горло издавало лишь жалкие хрипы. Его бил озноб, а от попыток приподнять голову облака устремлялись в хоровод, слишком похожий на водоворот у островов Святого Игга.
Вскоре зрение и слух стали отказывать измученному болезнью менестрелю. Всё общение внешним миром свелось к ощущению ладони Регнара и вкусу воды на губах их шершавой необожжённой посуды.
Трудно сказать, сколько прошло времени, но ритмичное раскачивание прекратилось. Если бы Ланс сохранял способность трезво мыслить, то несомненно догадался бы — его уже никуда не везут. Строгий голос прорвался сквозь липкий туман, забивший уши. Человек, привыкший, чтобы ему повиновались, негромко отдавал приказы. В этот раз сбегающая в рот тонкой струйкой вода отдавала такой горечью, что в ней утонули бы души, низверженные в Преисподнюю. Менестрель закашлялся, попытался выплюнуть. Сильные пальцы сдавили его щёки. Челюсти разжались сами собой, а потом, чтобы не задохнуться, он кашлял и глотал отвратительный настой, захлёбывался и пускал пузыри из носа. Отчаяние придало силы и вернула, хотя бы ненадолго, зрение и слух. Ланс находился в комнате с белёными стенами и ярко горящими свечами. Очертания мебели и прочей утвари расплывались, но окаймлённое седой бородой лицо — морщины на лбу, припухшие веки и бородавка на верхней губе — он разглядел хорошо.
— Спать! — приказал незнакомец.
Глаза менестреля закрылись, и он погрузился в глубокий ровный сон. Впервые с начала болезни без призраков прошлого и сказочных чудовищ.
Открыл глаза он, по-видимому, ночью. В комнате царил полумрак, разгоняемый светом огарка. В ногах кровати сидел Регнар и дремал, склонив голову на грудь. Какое-то время Ланс рассматривал его, пытаясь одновременно сообразить — где же он очутился. Маг-музыкант выглядел усталым. Половина кружевного воротника пряталась под бархатный камзол, а вторая — торчала наружу. Впрочем, за ним это и раньше водилось. Из трёх друзей Регнар был самым рассеянным и нуждался в постоянном присмотре со стороны слуг, но так и не удосужился обзавестись надёжным и поверенным помощником. Даже когда служил придворным магом и в деньгах, можно сказать, купался. Ну, по сравнению с Коэлом, уж точно, поскольку жалование капитана стражи ни в какое сравнение не шло с суммами, которые получал повелитель дворцового оркестра. Хорошо бы Регнару жениться. Может, хоть супруга будет проверять — все ли «зербинки» у него застёгнуты и не остались ли пятна от подливы на манжетах. Только как ему теперь быть? Он ищет Анне, а она — жена Ланса перед Вседержителем. Дворянину, чтобы испросить развод у Церкви, нужно очень постараться. Неизвестно, подействует ли довод «Я хочу, чтобы моя жена сочеталась браком с моим другом…» на епископский совет Аркайла…
В этот миг, словно почувствовав на себе взгляд, Регнар открыл глаза. Встрепенулся, вскочил, едва не опрокинув маленький стол, заставленный чашками и бутылочками.
— Тихо-тихо… — зачастил он почему-то шёпотом. — Не разговаривай, тебе нельзя…
«Почему это? — удивился менестрель. — Разве у меня что-то с горлом…»
Тем временем Регнар схватил глиняную плошку, помешал в ней ложечкой и поднёс к губам Ланса.
— Выпей, пожалуйста.
«Они как сговорились все… И опять будет какая-то неимоверно горькая дрянь. Но ведь и не поделаешь ничего…» Ощущая, что слаб, как младенец, альт Грегор даже не пытался сопротивляться. Всё равно напоят, ещё и будут язвить — великий менестрель боится принимать лекарство. На удивление, питьё оказалось не горьким. В нём угадывался вкус мёда, мяты, ромашки… Под одобрительное бурчание Регнара Ланс выпил с жадностью одну за другой три чашки. Не известно по какой причине — возможно, и правда, устал глотать? — накатила сонливость.
— Отдыхай, — будто догадался Регнар.
Ланс с удовольствием последовал его совету.
Следующее пробуждение пришлось на ясный день. Через плотные занавеси на окне пробивался солнечный луч, подобный отточенному клинку. В его прозрачной жёлтой утробе плясали пылинки.
Регнара на месте не было, но стол с лекарскими снадобьями стоял там же, где и в первый раз.
Глава 3Ч. 2
Менестрель поискал глазами «ночную вазу». Возможно, за время болезни он ходил под себя, но пора и честь знать. Неприлично как-то — взрослый пран, не калека, пользуется определённой известностью и вдруг…
Скрипнула дверь и в комнату с порывом сквозняка шагнула женщина. Высокая, стройная, длинные вьющиеся волосы распущены по плечам. Так не ходят дворянки, укладывающие локоны в сложные причёски, да и простолюдинки тоже — эти предпочитают чепцы.
— Проснулся? — голос показался знакомым. Даже очень знакомым.
— Кто вы? — не с первого раза выговорил менестрель.
Это же надо так ослабеть! А может, горло и язык, если ими не пользоваться, усыхают? Ну, был же у них в одной из Рот писарь, некогда отчаянный рубака, которому перерезали сухожилие на левой руке. Пальцы перестали сгибаться, а через несколько лет кисть стала похожей куриную лапку — тонкие косточки, обтянутые желтоватой сухой кожей. Правда, писарь прекрасно обходился здоровой правой — не только записывал всё, что приказывал капитан, но и мог сунуть кому-нибудь под ребро кинжал.
— Кто я? — в голосе женщины звенело неподдельное удивление. — Ах, так, Ланс альт Грегор! — В два шага она пересекла комнату и решительно отдёрнула занавески. — А вот так?
Менестрель едва не задохнулся.
Огненно рыжие волосы. Синие глаза. Высокие скулы и гордая посадка головы на сильной шее.
Ита! Знаменитая танцовщица задорного и живого буэльринка! Лучшая из лучших! Как сам Ланс альт Грегор снискал славу величайшего менестреля всех двенадцати держав, так и её никто не смог превзойти в мастерстве огненного кринтийского танца.
Давно они не виделись.
— Узнал?
— Конечно… — прошептал менестрель. — Здравствуй, Ита…
— Что-то ты совсем на себя не похож, Ланс альт Грегор. — Она подошла ближе. — Как старая развалюха.
— Так бывает, — попытался улыбнуться он. — Годы бегут.
— Бегут не только годы, но и люди.
Менестрелю стало страшновато. Ита всегда отличалась горячим нравом, не только не лезла за словом в карман, но и легко могла отпустить оплеуху чересчур навязчивому поклоннику или просто грубияну.
— Я тебе всё объясню…
— С любопытством выслушаю. По крайней мере, сейчас ты не исчезнешь, как пять лет назад. Я так долго ждала, когда мы снова встретимся. Придумывала разные способы удержать тебя на месте. например, кандалы или хотя бы просто верёвка. Иногда возникали замыслы интереснее. Неплохо было бы зарыть тебя на песчаном пляже и расспрашивать, дожидаясь прилива. Правду скажешь, выкопаю, нет — сам виноват.
— Ита…
— Что «Ита»? Я уже тридцать лет Ита. — Танцовщица подбоченилась. — Ты у меня дашь ответ на все вопросы. Но вначале, выпьешь лекарство.
Ланс вздохнул с облегчением. Сейчас он чувствовал себя беззащитным, как новорожденный котёнок, поскольку осознал, что лежит под одеялом совершенно голый. Даже убежать не получится. Он хорошо помнил, как тер-веризка управляется с метательными ножами, которые носила за подвязками по два на каждой ноге. В Кевинале она не боялась прогуливаться одна посреди глухой ночи в портовом квартале, чьи обитатели могли превзойти акул по жадности и злобе. Однажды, когда менестрель вызвался проводить её до гостиницы, их попытались ограбить. Пока он управился с первым нападавшим, Ита успела воткнуть стальной лепесток в горла второго и серьёзно ранить третьего, вынужденного бежать, что есть мочи, спасая свою шкуру.
— Я выпью любое снадобье, но вначале придвинь вон тот горшок поближе к моей кровати и, будь столь любезна, оставь меня ненадолго наедине с ним, — взмолился альт Грегор. припоминая, чего ему больше всего хотелось до тех пор, пока не появилась рыжеволосая танцовщица. — А после я приму из твоих рук даже яд.
— Яд? — вскинула бровь Ита. — Э, нет, ты так просто не отделаешься.
— Приму с покорностью страстотерпца любой удар судьбы. Только выполни для начала мою просьбу.
— Ну, хорошо! — Танцовщица подхватила «ночную вазу». Со стуком поставила на пол у кровати менестреля. — Давай!
— Может, ты всё-таки выйдешь?
— Зачем?
— Во-первых, я без одежды.
— Я видела тебя без одежды, Ланс альт Грегор. И много раз. Странно, что ты об этом позабыл.
— Я не позабыл…
— Тогда что же тебя останавливает?
— Я не привык справлять нужду в присутствии женщин.
— Хм… — Ита на мгновение задумалась. — Это весомый довод. Жаль, что он не приходил тебе в голову, когда ты справлял эту самую нужду под себя на этой самой кровати, а мне приходилось вытаскивать из-под тебя мокрые тряпки и отдавать их пачкам.