— Вы тоже заметили?
— Как тут не заметить?
— Я-то сперва отнёс его странности к тому, что Ланса везли на Браккару.
— Значит, это правда?
— Что?
— Ланс альт Грегор угодил в плен к браккарцам.
— Самая истинная правда. Его везли на каракке под названием «Лунный гонщик».
— Позвольте, а как же вы его повстречали? — прищурился пран Жерон.
— Да очень просто. «Лунный гонщик» остановился в Кран-Дху пополнить запасы поды и ищи. Ланса отпустили погулять по городу под честное слово.
— Узнаю менестреля. Не каждый аркайлский пран готов держать раз данное слово, несмотря на прямую угрозу жизни и свободе. Ланс альт Грегор мог.
— Да. Удар почести для него болезненнее, чем удар по телу. Уважаю его выбор, хотя я не хотел, чтобы меня скормили миногами. Уж лучше побыть немного клятвопреступником, чем стать обедом для скользких тварей.
— Вынужден с вами согласиться. Конечно, кодекс чести кондотьера предписывает нам хранить клятву верности нанимателю, я давно понял — иной раз от кодексов выгодно отходить. Выгодно для здоровья и кошелька.
Кухал улыбнулся. Кевиналец ему нравился. Опытный воин и благородный дворянин, который не носится со своими двадцатью поколениями славных предков, как деревенский дурачок с куском горного хрусталя. Если — что тоже надо принимать во внимание и не забывать — пран Жерон не играет этакого рубаху-парня, готового на откровенность с первым встречным «юбочником».
— Так вот, — продолжал кринтиец. — Ланс нашёл меня в харчевне «Секира Святого Эодха», мы славно посидели, выпили-закусили — Клан Кукушки всегда умел принимать гостей. Я даже подумывал сунуть менестреля в мешок и спрятать от греха подальше. Пусть браккарцы плывут восвояси…
— Возможно, он благодарил бы вас потом.
— А возможно, и нет. Уж слишком трепетно он относится к чести. С него сталось бы попытаться добраться до Бракки самостоятельно.
— Он никогда не любил браккарцев.
— Да. Причём настолько сильно, что не вынес бы позора в глазах островитян. Поэтому я просто поговорил с ним. О жизни, о том, что привело его на борт «Лунного гонщика», о тревогах и сомнениях. Он рассказал, как два с половиной года назад…
— Уже почти три года.
— Вы тоже знаете эту историю?
— Конечно. Рад бы не знать, но бежав из Аркайла после убийства сына браккарского посланника, он прибился к мой Роте. Нет, я не совсем правильно выразился. Не прибился, ведь Ланс альт Грегор не бездомный щенок. Скорее, он искал понимания и утешения, а мои лейтенанты просто боготворили великого менестреля. «Стальные коты» в то время не имели каких-либо договоров — скукота, чреватая нарушениями дисциплины. Альт Грегор пил, как сапожник, и непрестанно жаловался…
— Позвольте, я угадаю. Неразделённая любовь. Разница в возрасте. Зелёные глаза…
— Вы правы, трен Кухал, но я предостерегаю вас — не следует при мне насмехаться над Лансом альт Грегором. Да, я не одобряю его запойное пьянство и постоянные жалобы, но вполне способен понять душевные страдания от неразделённых чувств. Мне довелось, волею Вседержителя, прочувствовать, что такое безответная любовь, на собственной шкуре. Поэтому я предостерегаю вас…
— Что вы, пран Жерон! У меня и в мыслях не было насмехаться! — Критниец мысленно обнял кондотьера. Всё-таки здесь, в Роте Стальных Котов, у Ланса были настоящие друзья. Ну, по крайней мере, один. Зато какой! — Я, хоть и не бывал в его положении никогда в жизни, всегда с должным уважением отношусь к чувствам друзей. Я даже предложил ему выступить своего рода посредником. Заняться мне было совершенно нечем — почему бы не отправиться в Аркайл, не разыскать девушку, не объяснить ей, что по её милости величайший менестрель двенадцати держав, который играет буэльринк так, как не в силах сыграть самые лучшие музыканты Кранала, может отправиться в Горние Сады.
— Весьма любопытно.
— Я собрал самых отчаянных ребят, так же, как и я, маявшихся в то время от безделья…
— А кто эта очаровательная юная особа, которая готова воткнуть кинжал под ребро каждому, кто заговорит с ней без разрешения?
— Особа? — Кухал расхохотался. — Умоляю вас, пран Жерон, не назовите её так в глаза. Ибо тогда мне придётся спасать вас от моей же племянницы! Это — Морин. Дочь моего младшего брата. Навязалась мне в спутницы и я, каюсь, не сумел найти нужных слов, чтобы отговорить её. Но она полезна. Умеет слушать, запоминать и делать выводы. При ней люди могут сболтнуть лишнее, тогда как, увидев кринтийца в юбке и с татуировкой на щеке, прикусывают язык. Вот из-за неё-то мы и попали в Вожерон.
— Как интересно! Продолжайте, прошу вас.
— Продолжу. Только, с вашего позволения, давайте отойдём подальше и развернёмся спинами к моему отряду.
— Вы не доверяете свои людям?
— Своим доверяю. Но, как в могли заметить, со мной не только кринтийцы.
— Да, конечно. Прошу вас. — Кондотьер сделал широкий жест рукой, указывая на коновязь.
Они медленно пошли вдоль длинной жерди. Рыжие, гнедые, серые кони внимательно следили за ними сливовыми глазами и фыркали. Пран Жерон задерживался у каждого скакуна, гладя храпы, похлопывая по ганашам, поправляя чёлки. Кухал умел ездить верхом, но для воина с полуострова конь всегда оставался не до конца понятным животным. Да, им можно управлять, можно восхищаться, можно использовать для облегчения человеческого труда. Но как можно испытывать искреннюю привязанность? Уважающий себя воин-кринтиец никогда бы не признался, что готов ходит в хлеву и похлопывать коров по мордам. То же и с лошадьми. Как можно грустить, потеряв в сражении любимого коня? Что за излишняя чувствительность? Так можно, выращивая свинью, привязаться к ней всей душой и отказаться резать, когда придёт срок. А ведь ему доводилось наблюдать в Трагере, как суровый наёмник, весь покрытый шрамами и давно потерявший счёт убитым врагам, плакал над телом коня, заслонившего его в бою от пули. Нет, это что-то из области неразрешимых загадок бытия.
— Когда мы прибыли в Аркайл, то поселились в тихой гостинице неподалёку от порта. — При этих словах Кухала пран Жерон усмехнулся в усы. Наверняка, он часто бывал в Аркайле и знал, что тихих гостиниц в припортовых кварталах просто не бывает. — Она стала тихой, когда мы в неё вселились. Хозяин, я думаю, до сих пор страдает, что упустил по нашей вине прибыль. Я обивал пороги в герцогском дворце, изображая наёмника, желающего продать свою службу короне. Добился аудиенции и у герцога-консорта Эйлии альт Ставоса, и у самого Родда альт Ставоса, что было гораздо сложнее, доложу я вам. Встречался и с главой Дома Красного Льва — Брего альт Нурдом. Они сейчас поддерживают «барсов». Торговался за каждый медный грош, обсуждал условия договора, спорил и придирался к словам. А в это время Морин, переодевшись в платье, какое носят местные девушки, бродила по городу и искала хоть какие-то сведения о пране сердца нашего общего друга. Выяснилось, что её молодой супруг из Дома Лазоревого Кота, был страшным ревнивцем. Именно он заколол кинжалом наследника Гворра и подстроил всё так, чтобы в убийстве обвинили Ланса альт Грегора. Но шила в мешке не утаишь, как говорится. Его самого убил на дуэли друг менестреля — Коэл альт Террил. Только поэтому гвардеец избежал тюрьмы и плахи. Вседержитель спас. Хотя я не понимаю, зачем ему спасать таких мерзавцев, совершенно не заботясь судьбами людей достойных.
— А кто раскрыл убийство? Кто выяснял обстоятельства?
— Тайный сыск, само собой. Убийствами коронованных особ не занимаются простые сыщики. Их удел — ловить карманников на рынке. Говорят, лично Гвен альт Раст расследовал смерть наследника Гворра.
— Я о нём наслышан. Умный, честный в своей манере, но хитрый, как все придворные.
— Но в лицо вы его не видели?
— Как-то не стремился познакомиться с тайным сыском Аркайла. Сами понимаете, трен Кухал, отношения между нашими державами далеко не безоблачные.
— Я вас понимаю. Так вот — пран Гвен расследовал, доведя до разгадки, убийство наследника Гворра. Само собой доложил вдове и соправителям — баронам альт Кайнам. Они ответили вполне ожидаемо — Дом Лазоревого Кота объявлен вне закона, все дворяне, несущие этот герб, арестованы и брошены в подземелье. Их судьба меня не интересовала. Кроме Реналлы.
— Реналлы? — приподнял бровь пран Жерон.
— Да. Именно так зовут ту зеленоглазую прану, что украла сердце Ланса альт Грегора.
— А-а-а… Вот оно что! Не самое распространённое имя в Аркайле, вы не находите?
— Не могу ничего сказать. Не выяснял.
— Простите, что прервал вас. Продолжайте, пожалуйста.
Они дошли до конца коновязи. Кухал остановился, будто разглядывая составленные в «пирамиду» пики.
— Реналла исчезла из города незадолго до ареста семьи её супруга. Морин удалось выяснить, расспросив прислугу, что уехала она в ночь на чёрной карете под охраной двух громил, устрашающего вида, затянутых в чёрную кожу и в чёрных плащах.
— Похоже на страшилки, которые мы в детстве рассказывали друг другу с братьями, — пран Жерон подышал на кирасу, стёр рукавом видимое только ему пятнышко.
— А помогал ей и провожал… — Будто не заметил его слов Кухал. — Провожал её седой пран с круглым лицом и небольшой бородкой. Этим праном оказался никто иной, как Гвен альт Раст — начальник тайного сыска.
— Как интересно. Романтическая история получается, не находите?
— Нахожу историю запутанной и полной загадок. Родовой замок Дома Ониксовой змеи находится в нескольких днях пути от Вожерона, хотя Гвен альт Раст и не был никогда вассалом Дома Сапфирного Солнца.
— Я знаю. Мои офицеры побывали в гостях у сестры прана Гвена. В настоящее время замком и всем родовыми землями Дома управляет она.
— Вот мы и подумали, что Реналла может скрываться в замке альт Растов. Мало ли какая причина побудила прана Гвена спаси её? Но надёжнее всего спрятать Реналлу и её сына в собственном замке.
— А у неё есть сын?
— Да. Мальчику чуть меньше года.
— Вот