— Да, мэтр!
— Кожу шей сам!
— Да, мэтр!
Лоддер шагнул от стола, сразу обмякая.
— П-п-п-рана Реналла, м-м-можете отпустить ногу. Он потерял сознание.
Мнимая племянница Гвена альт Раста с трудом разжала пальцы. Ладони пронзила боль, похожая на судорогу.
— Потрите, потрите. Кровь разогнать надо, — заботливо посоветовал Лонара.
Сама она, казалось, не испытывала ни малейших неудобств. Вот что значит привычка к тяжёлому труду. Реналла прекрасно понимала, что не может сравниться с простолюдинкой, которая с юных лет стирала и выкручивала бельё, таскала вёдра с водой и полные корзины с рынка, укачивала детей на руках… Она кивнула и принялась тереть ладонь о ладонь. Немедленно под кожей появились мелкие иголочки, от которых кисти словно заполыхали огнём. Но это и хорошо. Значит, кровообращение восстанавливается.
В это время Лонара подала чистое и отглаженное полотенце костоправу.
— Пот утрите, мэтр.
— Сп-п-п-пасибо…
Лекарь выглядел так, будто разгрузил телегу с кирпичами, но внимательно следил за действиями помощника. А Гвидо работал чётко и сноровисто. Видно было, что подавать инструменты и совать больному в нос губку с одурманивающим настоем, парню порядком надоело. Ему хотелось лечить, оказывать настоящую помощь, а не быть на подхвате.
— Молодец, — едва слышно прошептала Лонара. — Толк будет. С годами.
— Всё! — Гвидо выпрямился, с гордостью осматривая ровный шов. Если бы не синюшность кожи и отёк, нога прана Рикарда выглядела бы, словно перелома и не было. — Как новенькая!
И снова фра Бьянческо выпрямился, преображаясь на глазах.
— Лубок и бинты. Придержите ногу!
Женщины вернулись на места, прижимая колено и щиколотку. Всё верно. если вдруг, не приведи Вседержитель, раненый очнётся и дёрнется, то с трудом сложенные осколки кости разойдутся и всё придётся начинать с начала.
Гвидо подал лекарю две оструганные ясеневые дощечки, которые тот мягко, но уверенно приладил по обе стороны голени.
— Приподняли ногу!
Длинная полоска небеленого холста туго примотала лубок к ноге, закрепив кость в необходимом положении. Бинтуя, фра Бьянческо оставлял небольшие «просветы», сквозь которые виднелась кожа и шов. Теперь уже, после десяти дней в лазарете, Реналла знала — это делается для того, чтобы лекарь мог следить — не воспалилась ли рана, не требуется ли отсасывать гной, чтобы мог, если что, добраться палочкой с целебным бальзамом или настойкой чистотела.
Наконец всё окончилось. Гвидо позвал товарищей Рикарда по оружию, которые скучали за стеной. Молодого наёмника переложили на носилки.
— Два дня не вставать! — строго приказал лоддер. — Потом найдёте ему костыли. На ногу не наступать. Будет сильно болеть, зовите меня — чем смогу, помогу.
«Стальные коты» уволокли соратника, а костоправ покачал головой и вышел во двор. Там он постоял, опираясь двумя руками на бочку с дождевой водой, а потом неожиданно опустил в неё голову. Выглянувшая следом Реналла — Гвидо и Лонара стались наводить порядок — испугалась, уж не решил ли лоддер покончить счёты с жизнью таким необычным способом? Но мгновение спустя фра Бьянческо вынырнул шумно отфыркиваясь.
— Я сейчас полотенце, мэтр… — испуганно проговорила Реналла.
Погода в Вожероне стояла мягкая и даже ласковая, но всё-таки время приближалось к середине осени.
— Н-н-ничего. Т-так обсохну, — улыбнулся костоправ. — Дайте п-п-п-попить чего нибудь…
Тонкие струйки стекали ему на брови, капали с ресниц, задерживались на коротко постриженных усах. Ворот сорочки промок сразу же и под тонкой тканью прорисовался чёрный шнурок, на котором фра носил образок Серафино-Чудотворца, от наложения рук которого некогда исцелялись прокажённые, поднимались паралитики и прозревали слепцы.
Реналла не знала, пьёт ли лоддер пиво или вино. Находясь на службе и уж тем более, помогая раненым в лазарете, он позволял себе только отвар целебных ягод и трав. Шиповник, тысячелистник и любисток. Ложка мёда на большую кружу. Отвар бодрил и позволял не валиться с ног даже после бессонной ночи. Хотя, фра Бьянческо и говорил, что злоупотреблять им нельзя — можно лишиться не только сна, но и самого разума, но кувшин охлаждённого напитка всегда стоял неподалеку от стола, за которым лекарь выхаживал страждущих.
Когда Реналла вернулась, двумя руками держа полную кружку красновато-коричневого отвара, фра Бьянческо уже присел на бревно, лежавшее под стенкой лазарета и служившее местом отдыха и лекарей, и носильщиков, и легкораненых солдат.
Он жадно пил, дёргая острым кадыком, заросшим светлой щетиной. Отвар стекал по подбородку и пятнал мокрую сорочку, расплываясь загадочными узорами. Потом поставил кружку на землю.
— Ю-у-уный п-пран будет ходить. П-п-правда, с палкой д-до конца дн-дней. Я не Вс-вс-вседержитель… — вздохнул костоправ. — Как же я у-у-у-у… — зашёлся он, багровея.
— Устал? — подсказала Реналла.
— Д-да. Т-точно. Хватит н-на сегодня.
Судя по склоняющемуся к островерхим крышам солнцу, заканчивалась пятая дневная стража. В самом деле, пора отдыхать. Хотя в те дни, когда по городу стреляла вражеская артиллерия, фра Бьянческо не покидал лазарет по несколько суток. Тут же ел, тут же спал, забываясь на четверть стражи, а то и меньше. Но сейчас такой необходимости не было — Рота Стальных Котов при поддержке ещё одного наёмного отряда — Роты Весёлых Горлопанов, состоявшего по большей части из конницы, — сумела отогнать армию Эйлии настолько, что за крепостную стену могли перебрасывать ядра только самые тяжёлые мортиры и бомбарды, а их в армии любого правителя на северном материке — раз, два и обчёлся.
— Идите спать, фра Бьянческо, — по-дружески посоветовала Реналла.
— Д-да, обязательно. И вы т-тоже отдыхайте, пр-пр-прана…
— Да, я тоже пойду. — Она вытерла руки о передник. — Лонару дождусь.
Лоддер кивнул. Вытянув шею, глянул поверх невысокой каменной ограды. Здесь любили складывать заборчики из колотого сланца. Благо, вокруг Вожерона целые залежи желтоватого хрупкого камня, не пригодного ни на что другое. Получалось дёшево и достаточно красиво. Лекарь не сказал ничего, но Реналла, обернувшись, увидела голову вороного коня, а на его спине прана Жерона альт Деррена. Рядом с кондотьером шагал высокий мужчина с волосами чёрными, как смоль, и таким зверским выражением лица, что хотелось спрятаться куда подальше. Над его плечом торчала рукоять меча — точь-в-точь, как в романах, которые Реналла любила читать в отрочестве. Кто такой?
Её удивление возросло многократно, когда капитан Роты Стальных Котов со своим спутником появились в воротах. Черноволосый воин, похожий на героя книги, одевался в юбку — тёмно синюю, длиной до колена, по виду, сделанную из тонкого сукна. От щиколотки и выше ногу прикрывали вязанные цветастые гетры — красная полоска, жёлтая полоска, потом чёрная, синяя и снова красная. Необычный наряд настолько поразил Реналлу, что на чёрную тунику с коротким рукавом и татуировку, изображавшую кукушку, которой была отмечена левая щека незнакомца, она уже не обращала внимания.
Пран Жерон спешился, передал поводья коня выбежавшему откуда ни возьмись мальчишке из местных. Поклонился Реналле и вставшему, чтобы занять место рядом с ней, фра Бьянческо.
— Доброго вечера! Как прошёл сегодняшний день?
— Счастливы видеть капитана, — ответила за двоих Реналла, поскольку знала — лоддер будет за это только благодарен. Он очень не любил показывать свой недостаток при посторонних. — Два тяжёлых случая — переломы со смещением. Остальные проще. Но устали очень.
— Я вижу. На мэтре лица нет. Не бережёте вы его.
— Неправда, — улыбнулась она. — Мы только что договорились идти отдыхать. На сегодня хватит.
— Это правильно, — глубокомсленно кивнул кондотьер. — А пока вы не ушли отдыхать, позвольте представить нашего гостя и, надеюсь, соратника на время войны ы Вожероне. Трен Кухал Дорн-Куах с полуострова Кринт, глава Клана Кукушки и предводитель отчаянного воинства, явившегося поддержать нашу борьбу за справедливость.
Черноволосый, у которого вдобавок и глаза оказались похожими на сгустки мрака из Преисподней, довольно ловко поклонился, прижимая ладонь к сердцу.
— Видеть столь прекрасную прану — одновременно честь и счастье для меня!
— Прана Реналла из Дома Ониксовой Змеи, племянница главы тайного сыска Аркайла — Гвена альт Раста.
Приподняв краешек юбки двумя пальцами, Реналла присела, одновременно кивнув. Конечно, было бы на ней атласное платье, в котором пристало ходить дворянке, а не серое шерстяное, приветствие выглядело бы гораздо изысканнее.
— Фра Бьянческо из Лодда — мой ротный костоправ, — продолжал пран Жерон. — Порой мне кажется, что он использует магию для исцеления раненых.
Лекарь поклонился, неловко взмахнув левой рукой. Несмотря на благородное происхождение, он с ранней юности предпочитал получать знания по врачеванию вместо искусства благородных манер.
— Хороший костоправ — на вес золота, — сказал Кухал. — Счастлив знакомству.
— У меня для вас новость, прана Реналла, — кондотьер прищурил единственный глаз. — Не знаю, хорошая или плохая. Это уж вам решать. Вместе с отрядом кринтийских воинов в Вожерон прибыл ваш дядюшка — пран Гвен альт Раст. Прямиком из Аркайла, я полагаю.
Реналла побледнела. Она прекрасно знала, как при новом дворе самозваной герцогини Кларины относятся к тем, кто служил её противнице из Аркайла — Маризе. Вряд ли прана Гвена здесь ждёт ласковый приём. Зачем же он тогда явился? Неужели не осознаёт грозящую ему опасность? Или его привезли против воли? Захватили в плен, руководствуясь какими-то своими соображениями, и теперь с выгодой передают Кларине?
— Я была бы очень рада повидать своего дядюшку, — осторожно произнесла она. — Но, вместе с тем, мне будет очень досадно, если он не сумеет воспользоваться вожеронским гостеприимством, о котором я столь наслышана. Любое известие о том, что он терпит лишения, повергнет меня в печаль на много дней.