Но с другой стороны — браккарцы, не изнуряя себя доводами разума и угрызениями совести, уже применяют магию на нужды войны. И не только войны. На островах люди, обладающие Силой, давно отринули служение музыке. Настолько давно, что первоначальный побудительный толчок стёрся из памяти. Да и был ли он? Северянам закон всегда был не писан. Не на магии ли зиждется торговая и военная мощь Браккарского королевства? Что-то подсказывало — именно на ней. С каждым веком запросы и претензии островитян росли и ширились, а единство материковых держав, ранее позволявшее давать достойный отпор, сходило на нет. Разве случайно попытки короля Ак-Орра навязать своё главенство Унсале, Трагере, Аркайлу хоть дипломатическим путём, хоть военным всё учащались и учащались. Разобщить и победить — веками проверенный способ действовал весьма успешно. Так что, кто его знает? Вполне возможно, что Ланс альт Грегор спасает народы, населяющие материк от рабства и кабальной зависимости? Вдруг, его имя будет проклято в веках Церковью, как нарушителя заповедей, но в памяти людской сохранится имя… Хотя, имя его и так сохранится. Не даром, Ланс альт Грегор по заслугам носит титул лучшего менестреля всех времён и народов… С этими мыслями он уснул.
Наутро их с Регнаром ожидала приятная неожиданность.
Трагерцы откликнулись на зов адмирала.
Не меньше двух десятков менестрелей и магов-музыкантов, промышлявших при дворах Высоких Домов и развлекавших богатое купечество, толпились у крыльца, ожидая встречи с великим альт Грегором. В рубище и в раззолоченных камзолах, молодые и старые, тощие и пузатые, улыбчивые и сердитые… Каждый из них желал послужить отечеству. Такого разнообразия музыкальных инструментов Ланс не видел уже давно. Даже Регнар, работая всю жизнь с оркестром, качал головой, увидев тер-веризскую джиджериду[1] или колёсные гусли, упоминания о которых сохранились лишь в детских сказках.
Гусли приволок кривоногий, дряхлый, седой как лунь пран Лаго альт Браццо. Должно быть, они достались ему от деда, а тому от его деда. Старик-менестрель переживал не лучшие времена. Заплаты на локтях и коленях, обтрёпанные до бахромы обшлага. Но музыкальный инструмент и шпагу он содержал в чистоте и порядке — не придерёшься.
С заморской дудкой явился высокий и плечистый менестрель с надменным взглядом и лёгкой проседью в волосах.
— Я — тот самый Эрике альт Дако, — сказал он, отвесив едва заметный поклон Лансу.
— Как же я мог вас не узнать! — Альт Грегор всплеснул ладонями столь наигранно, что Регнар отвернулся, прикрывая губы рукавом. Может, и правда, человек знаменит в Трагере? — Вы же тот самый Эрике альт Дако! Прославленный менестрель!
— Да, это я! — трагерец улыбнулся, показывая крепкие и здоровые зубы.
— Кто же не слыхал об Эрике альт Дако! Слава ваша прокатилась от Айа-Багаана до Браккары! Рад видеть вас в наших рядах! — Ланс веселился от души, но владелец джиджериду не замечал его усилий.
— Надеюсь, что смогу быть вам полезным.
— Не сомневаюсь.
— Я жизнь готов положить за нашу Трагеру. За её холмы, укутанные виноградниками и яблоневыми садами! За её бездонное синее небо! За море, солёное, как слеза раскаяния!
— О! Пран Эрике, вы, вдобавок ко всем своим достоинствам, ещё и поэт?
— И очень неплохой, должен заметить. Надеюсь, когда мы подружимся, порадовать вас не только своей музыкой, но и стихотворными куплетами.
Регнар пришёл на помощь растерявшемуся от неожиданного предложения другу.
— Не уверен, что мы достойны такой чести!
Ланс сам изредка сочинял стихи, но давно перестал испытывать жгучую жажду читать их вслух первому встречному. Он прекрасно знал цену своим поэтическим потугам и не хотел, во-первых, причинять кому-то неудобства, а во-вторых, нарываться на отповедь от человека, смыслящего в литературе несколько больше. Зачем портить настроение себе и людям? Не лучше ли сохранить добрые отношения? Но Эрике альт Дако, похоже, не допускал и тени мысли, что кому-то не нравится его творчество.
— Я тут недавно сочинил военный марш! — Глаза его разгорелись тем недобрым огнём, который недвусмысленно предсказывал, как Ланс уже давно уяснил, что сейчас ему будут либо играть, либо читать рифмованные строки, требуя безусловного одобрения.
— Благородный пран! — Альт Грегор решил, что пора пресекать затянувшуюся игру. — Не сомневаюсь в вашем таланте ни единого мгновения, но вынужден отказаться от лестного предложения…
— Но я же ничего ещё не предложил! — Довольно невежливо перебил его альт Дако.
— Но ведь собирались, правда?
— Признаться по чести…
— Значит, собирались. Я весь в предвкушении того неземного счастья, которое вы доставите мне и прочим слушателям звуками музыки и стихотворными строками. Но пока что не время нам веселиться и слушать музыку. Война стоит на пороге Трагеры. Зато потом, когда враг будет разбит и все мы поднимем кубки за победу… За нашу победу! Вот тогда я охотно приму ваше предложение. А сейчас прошу позволить мне побеседовать и с остальными менестрелями.
Несмотря на недовольно искривлённые губы, Эрике альт Дако нашёл в себе силы не ударить в грязь лицом. Препираться и требовать он не стал. Тем более, согласно распоряжению адмирала Жильона альт Рамиреза, Ланс альт Грегор имел право командовать всеми явившимися на службу державе менестрелями.
— Прошу вспомнить меня, когда вам понадобится надёжный помощник, — прижимая ладонь к сердцу, поклонился трагерец.
С остальными оказалось попроще. Лишённые излишних амбиций провинциальные музыканты. Ланс не сомневался в их преданности Трагере, но составил очень невысокое мнение об умении владеть магией.
— Отбирать надо, — шепнул он Регнару. — Зачем нам скопище слабаков, не способных с деревенской свирелью управиться?
— Это точно, — согласился маг-музыкант, с нехорошим прищуром глядя в спины уходивших собратьев. — Но ведь хорошо, когда есть выбор.
— Это точно, — кивнул Ланс.
[1] Джиджериду — духовой инструмент, представляющий собой деревянную трубу. Издает всего лишь одну ноту, но, зато имеет огромный звуковой диапазон относительно тембральной окраски и мощности звучания.
Глава 7Ч. 2
Распоряжением первого министра Трагеры Луиша альт Фуртаду менестрелям отдали гостиницу «Гнев Святого Ягена» — все расходы взяла на себя великокняжеская казна. Немудрено, что они потянулись, как пчёлы на запах мёда. На следующий день число желающих вступить в бой за отечество и престол возросло до трёх десятков. Через три дня их уже селили по двое в комнату, принося из кладовок запасные тюфяки и одеяла. А к исходу недели подтянулись музыканты из ближайших к Эр-Трагеру городов.
Если раньше Регнар и Ланс только подумывали устроить самый жёсткий отбор, то теперь даже адмирал Жильон не стал возражать. Кормить бесполезных шарлатанов не хотел никто, а друзья настаивали на том, чтобы сократить до разумных пределов количество менестрелей, которые будут находиться в фортах. Можно, конечно, приставить к каждому пушкарскому расчёту по одному помощнику, но тогда не избежать неразберихи в бою, а это — ошибки, паника, проигрыш.
Четыре дня Ланс и Регнар потратили, проверяя способности добровольцев. Вначале отсеялись большинство поклонников струнных инструментов. Их навыки работы с магией совершенно не подходили для выполнения той задачи, которую перед ними ставили. Потом пришлось расстаться с молодёжью, не набравшейся ещё должных умений, и со стариками, слишком быстро устававшими от длительной работы с Силой. Также пришлось расстаться со многими, излишне уверенными в своей непревзойдённости. В итоге осталось два десятка менестрелей, а перед остальными вежливо извинился капитан Васко, приставленный в помощь к аркайлцам. Он помогал поддерживать строгую дисциплину и, по мере необходимости, говорил от лица адмирала Жильона.
К немалому удивлению Ланса, среди отобранных оказались и кривоногий старик Лаго альт Браццо, и «дудочник», «тот самый, непревзойдённый» Эрике альт Дако. Первый, несмотря на преклонный возраст, умело управлялся с любым музыкальным инструментом, а гаммы на скорость «жарил» так, что растопил сердце даже Регнару, видевшего на своём веку всяких учеников — и нерадивых до безобразия, и старательных до одури. Второй принимал красивые позы и никогда не упускал возможности напомнить, что он — знаменитый и неповторимый, но когда получал приказ что-либо выполнить, то работал, не считаясь с усталостью, и никогда не пытался оспорить задание — надо, значит, надо.
Прошедших испытания музыкантов разделили на два отряда по десять человек. Половина досталась Лансу, а вторая — Регнару. С этого дня начались самые трудные испытания. Ежеутренне менестрели отправлялись в форты. Для этого капитан Васко выделил две лёгкие галеры-фусты. В Южный форт можно было добраться и посуху, но дорога так петляла среди скал, что путешествие растягивалось бы на половину дня. В Северный и без того все добирались только через залив. Ну, зачем тратить время и силы, объезжая бухту, если любая галера «добежит» на вёслах за полстражи?
Лансу нравилось стоять на палубных досках. Врывавшийся в грудь солоноватый морской ветер будил множество воспоминаний. Гребцы радостно принимали его шутки, а офицеры приветствовали и наперебой приглашали вечером в ближайшую таверну, опрокинуть по кружке местного вина — терпкого и красного. На приветствия менестрель искренне отвечал, а вот от предложений выпить и поразвлечься отказывался. И вовсе не от мыслей о монастыре, которые обуревали его не так давно, или от телесного нездоровья, хотя по-прежнему испытывал приступы слабости, когда темнело в глазах и спирало дыхание. Просто вечерами ему приходилось следить за живущими в гостинице менестрелями, чтобы они не перепились и не разбежались по окрестным борделям. В припортовых кварталах Эр-Трагера кишмя кишели девицы лёгкого поведения, и многие из них соглашались переспать с менестрелями совершенно бесплатно. Очевидно, для поддержания репутации заведения. Поэтому Лансу приходилось изображать из себя Ягена с огненным мечом — именно так изобразил святого на вывеске гостиницы неизвестный художник — развевающийся багряный плащ и клинок, занесённый над головами гонителей Веры. Святой Яген прославился тем, что один из немногих первосвятителей оказал сопротивление, когда их преследовали за верность учению Вседержителя.