– А всё на самом деле гораздо проще, чем мы себе представляем, – Андрей поднял глаза и с сожалением покачал головой. – Извините, если я вас огорчил. Вы хотели услышать от меня что-то потрясающее, может, рассчитывали на откровение, похожее на кошмарный сон, – он смущённо кашлянул. – Но ничего подобного рассказать не могу.
– Не можете или не хотите?
Он оценил невольную двусмысленность этой фразы, но постарался не улыбнуться – сохранил серьёзность:
– Как желаете, так и считайте. А главное я вам уже сказал.
Обескураженная Марго замолчала. Её плотно сжатые губы чуть заметно подрагивали. Она закрыла свой блокнотик и небрежно бросила его в сумочку, при этом чуть не столкнула локтем высокий стеклянный стакан с вишневым соком, стоявший на краю осклизлой поверхности столешницы. Андрей успел выставить ладонь, и стакан вкатился в неё. Марго благодарно кивнула.
Уличное кафе под пестрыми зонтиками, в котором они сидели, было самым обычным: несколько пластиковых столов, окруженных пластиковыми же стульями; хлипкая стойка с двумя кегами пива – светлым и тёмным, рядом – три стеклянных кувшинчика, причем, в одном из них пузырилась светло-жёлтая жидкость – видимо, забродил яблочный сок; на полках, за спиной скучной серой барменши громоздились разноцветные баночки, пакетики с орешками, кириешками, вяленой рыбкой, наособицу стояли блоки сигарет, баночное пиво, тетрапаки, и даже валялись квадратные упаковки с дешевыми презервативами. На табурете, приставленном к холодильнику, мирно дремал хмурый охранник. Единственная уборщица следила не столько за чистотой столов и стульев, сколько за тем, чтобы посетитель, не дай бог, не покинул сие заведение, прихватив с собой пепельницу, стакан или ложечку. А уж если он разбивал посуду, то она мгновенно вырастала перед ним, растопырив руки колесом: «Плати!»
На этот раз ей не повезло. Уборщица с унылым видом нехотя опустила тряпку на стол, провела ею по столешнице – осталась мокрая жирная полоса. Исполнив долг, она посмотрела в пространство над головой Андрея и монотонно произнесла:
– Уже час сдите, с двумя стаканами сока, места занимаете, новых заказов не делаете.
– Ещё захотим пить – купим, – вежливо кивнул Андрей. – Пока не нуждаемся.
– А у нас правило: администратор имеет право попросить освободить посетителей места, если в час пик они не делают заказов, – сообщила женщина. – Вон там, в углу, на щите объявление висит. Можете прочитать.
Вообще-то, в округе не наблюдалось жаждущих попасть под зонтики, а свободных мест было предостаточно. Но Андрей решил не связываться с уборщицей, оказавшейся к тому же – футы-нуты! – администратором заведения.
– Не беспокойтесь, – обнадёжил он её. – Вот-вот подойдёт одна особа, которая готова литрами пить холодный апельсиновый сок. Вы бы позаботились, чтобы он в холодильнике стоял…
Женщина, сражённая его спокойным тоном, ещё раз молча прошлась тряпкой по столу, что-то нечленораздельно буркнула и устремилась к холодильнику.
Андрей не случайно назначил Марго встречу в этом летнем кафе. Оно находилось неподалёку от одной солидной фирмы, где с самого утра сидела Настя: тамошняя компьютерщица, знавшая её, попросила помочь набрать несколько больших текстов – кровь из носу, их нужно было представить деловым партнерам завтра утром. Разработчики документации, как это нередко бывает, затянули дело, начальство бесилось, метало громы и молнии, чем только вносило ещё большую сумятицу, но, в конце концов, осознав это, кинуло клич: «Кто поможет?» Тут и вспомнили о прилежной Насте.
Однако у Андрея как раз начинался отпуск – первый, самый пленительный день, когда не нужно рано вставать под непрерывный звон ненавистного будильника, и можно с чувством, с толком, расстановкой сварить настоящий кофе из свежесмолотых зерён, и взять какой-нибудь развлекательный журнальчик, бухнуться с ним в кресло перед телевизором и, неспешно отхлёбывая горячий бодрящий напиток, наконец-то ни о чём серьёзном не думать, разве что только – о Насте, с которой он должен был встретиться в летнем кафе. Но позвонила Марго и, по своему обыкновению, сообщила о чрезвычайно важном деле, которое не терпит отлагательств – надо немедленно увидеться и кое-что обсудить, иначе она с ума сойдёт, мир рухнет и похоронит её под своими обломками.
Очередная идея Марго вообще-то впечатлила Андрея, и не столько оригинальностью, сколько неукротимым желанием проникнуть в неведомое, найти объяснение парадоксам жизни и, может, приблизиться к истине. Но с некоторых пор он понял: есть вещи, которые человеку трудно уразуметь; они не поддаются ни логике, ни строго научным объяснениям, но зато порой воспринимаются непосредственно телом – у него есть собственная мудрость и зоркость. Как тело чувствует, допустим, перемену погоды, точно так же оно ощущает нечто необычное, что человек, возможно, даже не видит, но испытывает странное беспокойство, беспричинное волнение и даже страх. Может, в этот момент мимо проходит великан Калгама, или пролетает сеон, или прелестница аоми бросила лукавый взор. А может, открылся невидимый вход – и вы не подозреваете, что холодом и сыростью потянуло вовсе не с ближайшего луга, а из неизвестного, загадочного соседнего мира. Но вы ни в какие миры не верите, а если и верите, то не подозреваете, насколько рядом они могут быть.
Тело, однако, реагирует лёгким ознобом, приливом крови, сердцебиением, радостным возбуждением, да мало ли чем ещё! Но человек в эти моменты меньше всего думает о восстановлении в себе всего, что делает его одним целым с окружающим миром, и о месте нахождения души тоже не задаётся вопросами, а уж об открытии своего демона и вовсе не помышляет. Он, между тем, уже может сидеть глубоко внутри человека; его энергия неисчерпаема, и мы могли бы использовать её, не разрушая ни себя, ни свою жизнь, но не знаем, как приручить вселенскую сущность и заставить её быть союзником. Всё чужое и непонятное вызывает смятение и страх – это особенно остро ощущают дети, а с возрастом мы теряем способность чувствовать нечто иное, присутствующее рядом. Впрочем, большинству людей это и не надо. Им вполне хватает каждодневных проблем и забот, чтобы не задумываться о странных вещах, от которых в реальной жизни никакого проку.
– Но так ли уж и нет проку, а? – вдруг спросила Марго. – Мы-то с вами отлично знаем, что это не так.
Андрей не особо удивился тому, что она могла проникнуть в его думы – в конце концов, недаром Марго называла себя ясновидящей, почему ей не быть ещё и яснослышащей? Удивило его другое: Марго и рта не раскрыла – её вопрос прозвучал мысленно. Так умела говорить с ним Чикуэ Золонговна, не считая аоми; но Ниохта – это вообще, как говорится, из другой оперы.
– Не удивляйтесь, – мягко заметила Марго. – После того, как я побывала в той пещере, со мной что-то случилось: вдруг начинаю слышать чужие мысли, это бывает не всегда, случается как-то само собой – знаете, примерно так, как крутишь ручку настройки приёмника: раздаются какие-то хрипы, треск, звучат обрывки фраз, некоторые – довольно отчётливо, и чтобы их разобрать, нужно сосредоточиться…
Андрей тоже мог бы слушать невысказанные вслух слова других людей, но не делал этого. Ему было неловко оттого, что невольно становился соглядатаем чужой жизни и подслушивал то, что не предназначалось для посторонних. Он научился замыкать слух: будто вкладывал в уши ватные тампоны; они приглушали шумы, гасили резкие вскрики, размывали слова.
– Я тоже научусь это делать, – пообещала Марго. – В самом деле, тяжело слышать то, о чём думают некоторые люди. Вот, к примеру, вы знаете, что не даёт покоя уборщице, которая к нам подходила?
– Нет. Это её личная проблема. Зачем бы я стал без разрешения слушать её мысли?
Марго смешалась, даже глаза потупила, но, впрочем, тут же и вскинула их, наполнив вроде бы наивным смущением:
– Я не хотела, так получилось. А думала она о человеке, которого очень любила, до того любила, что забывала обо всём на свете, и о себе тоже. А он бросил её, потому что она никогда особенно и не нужна была ему. Обычная история. Но, знаете, что она считает? «Он похитил мою душу», – думала она. Во как! С этого и началось её падение: беспросветная депрессия, ничего не надо, весь свет не мил, стала прикладываться к рюмочке, на прежней работе на неё сначала косо смотрели, потом предложили уйти по собственному желанию, она и ушла, дальше – безденежье, отчаяние и, слава богу, хоть сюда взяли на временную работу.
– Навряд ли он сознательно забрал часть её души, – усомнился Андрей. – Она сама отдала её, а, может, просто оставила в своём прошлом – в том времени, когда ей казалось: она любит и любима.
– Но, по-любому, ей нужно как-то вернуть утраченное, – сказала Марго. – Прежде поисками пропавших душ или их частиц занимались шаманы. А теперь мало кто желает брать на себя эту роль, – она многозначительно кашлянула. – Душа это, видимо, комплекс единиц осознания или сгусток духовной энергии. Скорее всего, это энергетическая сущность, соединяющая человека в единое, цельное существо.
– Как многозначительно! – пробормотал Андрей. – Вы умеете говорить так умно, что сразу и не поймёшь, о чём речь…
– Как умею, так и говорю, – обиделась Марго и полезла в сумочку за пачкой сигарет. – И потом, вы прекрасно знаете, о чём я хотела сказать. Все эти единицы осознания, возможно, частички высшей темной материи и, когда человек их теряет, находят прибежище в загадочных тоннелях под землёй.
Андрей уже был не рад, что согласился встретиться с Марго. Ему совершенно не хотелось говорить ни о тоннелях, ни о душах, ни о шаманах и всяких тому подобных вещах. Теперь, когда он совершенно точно знал, что наш мир не единственный, это уже не будоражило его ум и не заставляло метаться в поисках доказательств присутствия неведомого в повседневной жизни. Такое занятие само по себе вызывает усмешку окружающих: делать человеку, что ли, нечего – носится с какими-то сумасшедшими идеями, вещает с глубокомысленным видом нечто несусветное, всё о непонятном болтает, и до того всех запутывает, что уже и сам порой не понимает, за чем гоняется, что ищет и на кой чёрт сдалась эта проклятая истина, которая вечно где-то рядом, многозначительно