Степан пожал плечами.
Пантелей должен был залечь на дно сразу после того, как Сафрон напал на него. Но нет, он огрызнулся, застрелил двух бандитов. Не исключено, что этот поганец и сейчас где-то рядом. Ждет, высматривает.
– Может, куда-нибудь подальше? – спросила Марина.
– Можно и подальше.
– Ты не хочешь, – заявила она и посмотрела ему в глаза.
– Что я не хочу?
– Ехать никуда не хочешь. Ты устал, тебе нужно выспаться. Завтра я уложу тебя на диван, ты будешь дремать и смотреть видик. А я – подавать тебе пышки в постель.
– Пышки?
– Варить какао и печь пышки. Ты любишь холодное какао?
– Можно с удовольствием пить и холодное, если пышки горячие.
– Это я тебе обещаю. Я тоже выпью, если ты не против.
Степан кивнул. Он был только за.
– Только не приставать! – вдруг сказала она.
– Почему? – четко спросил он.
– Почему? – Она чуть смутилась и задумалась.
– Я, конечно, из системы МВД, – неторопливо проговорил он.
– И?..
– И болею за «Динамо».
– Хочешь сказать, что я – динамо?
– Но иногда хочется поболеть за «Торпедо».
– Да, иной раз это бывает интересно, – сказала Марина, настраиваясь на бурный всплеск эмоций.
Во всяком случае, Степану так показалось. Еще он подумал о том, что пора снова переходить в наступление. Одна атака сорвалась, вторая может стать успешной.
– Торпеда – это в машине, – сказал он.
Ему надо было подниматься, идти к Марине и прижимать ее к столу. Но вдруг она снова улизнет? Это удар по самолюбию. Если женщина не хочет, уступает по принуждению, чтобы задобрить нужного человека, то получится, что Степан изнасиловал ее.
– На пляж можно поехать прямо сейчас, – поднимаясь, сказал он.
– Холодно. – Марина поежилась.
– Лето.
– Все равно холодно. Лучше в душ. Пока горячую воду не отключили. Я сейчас.
Степан не перекрывал дорогу, но Марина уходила с таким видом, как будто ей пришлось прорваться через кордон. Она занесла в ванную белье и полотенце, потом сказала Степану, чтобы он отправлялся туда.
Он понял, что все это значит, и не удивился, когда вышел из ванной и не застал Марину на кухне. Она легла спать и закрыла за собой дверь. Ломиться к ней в спальню Степан не стал, но и домой решил не уходить, тем более что Марина расправила постель в гостевой спальне. А он очень хотел спать.
Степан зашел на кухню, махнул стопку водки, доел яичницу. Курить можно было на балконе. Прежде чем туда отправиться, Степан убрался на кухне и выпил еще сто граммов. На ночь. В конце концов, у него выходной. Сто грамм, и в койку.
Он вышел в коридор и увидел, что дверь в спальню Марины открыта. В комнате темно, на кровати лежит женщина и ждет. Не зря же она распахнула дверь.
Степан остановился, замер в нерешительности.
– Ну иди же, – услышал он.
Как будто сама тишина обращалась к нему из темноты.
Степан решительно переступил порог, но у него тут же возникло ощущение, что его корабль напоролся на подводные камни. Он осторожно присел на кровать. Ему даже стало не по себе, когда Марина зашевелилась, отодвигаясь.
Степан посмотрел на нее и увидел, что покрывало задралось, бедро женщины обнажилось до самых верхних пределов. Она лежала и ждала его.
Он набрал в легкие побольше воздуха и нырнул к ней. Марина обняла его и затихла. Но расшевелить ее было не трудно. Степан поднял паруса, пришвартовался к ней, пошел на абордаж. Она сдалась на милость победителя. Степан захватил ее судно и повел его за собой. Марина покорно шла в его фарватере. Вернее сказать, плыла. Как бревно.
Руки у Агнессы в бинтах, белых, как перья. Вокруг сумрак, Агнесса верхом, движения бодрые, глубокие. Руками она махала почти так же, как ангел – крыльями. У Сафрона возникло ощущение, будто эта женщина норовила взлететь вместе с ним. Ни одна баба не могла владеть своим телом так, как Агнесса.
Она вдруг взлетела вместе с ним. В реальность Сафрон возвращался с таким чувством, как будто побывал на седьмом небе. Агнесса знала дорогу в рай, но вся беда состояла в том, что бывала она там не только с ним. Целые экскурсии туда водила. Но больше всего ей нравилось отправляться туда с Пантелеем.
– И не стыдно тебе Пантелею изменять? – с сарказмом спросил Сафрон.
– Стыдно.
Судя по звучанию ее голоса, она не шутила.
– Тогда какого черта?
– Но я и тебя люблю.
– Ты всех любишь.
– Нет, я люблю только тебя и Пантелея.
– И кого больше?
– Пантелея.
– Сказать, кто ты?
Сафрон должен был посмеяться над Агнессой и ее продажной душонкой, но его губы даже в улыбке не растянулись. Зато обида заговорила во весь голос.
– Я хочу быть только с тобой.
– И с Пантелеем?
– Пантелея мы убьем. После этого я о нем забуду.
– Убьем? Мы?
– В гроб долой, из сердца вон.
– Это прикол такой?
– Он очень прочно вошел в меня и не хочет выходить. Я не знаю, что будет, если Пантелей вдруг снова нагрянет.
– Ты опять предашь меня?
– Я предавала не тебя лично, а наши с тобой интересы. Я не должна была сдавать Пантелею Протасова.
– Но ты сделала это.
– Ты меня за это наказал, – сказала Агнесса и вздохнула. – Но если тебе мало, то ты можешь меня убить. Я сейчас на все согласна.
– Именно сейчас?
– Душа мается, не знает покоя. Улететь хочет. Может, потому мне и не страшно умереть.
– Умри.
– Ты душка. Мне с тобой так хорошо! Но Пантелей стоит между нами, между мной и той жизнью, которая мне нравилась. Я хочу вернуть ее. Поэтому Пантелея нужно убить.
– Меня убить легче.
– Да, я уже думала об этом, – сказала она совершенно спокойно, как о чем-то совсем не страшном.
– Думала?! – Сафрон едва сдержался, чтобы не столкнуть Агнессу с кровати.
– Я не хочу и не могу любить сразу двоих. Кто-то из вас должен уйти. Но ты сделал для меня все, а кто такой Пантелей? Я для него всего лишь эпизод, наводчица. Вдобавок ему надо было куда-то деться, после того как Круча набил ему морду.
– Круча?! Морду?!
– Пантелей сунулся к Марине, а там Круча. Он очень основательно отделал Пантелея.
– Круча!.. – Сафрон скривился.
Этот мент переигрывал его по всем статьям, даже морду Пантелею набил. И это при том, что Сафрон терпел от Пантелея только поражения.
– Он поехал ко мне и сорвал обиду. Противно об этом вспоминать.
– Не вспоминай.
– Должна вспоминать, чтобы не заплакать, когда ты убьешь Пантелея.
– А когда я его убью?
– Как только, так сразу.
– Как и где?
– Здесь. В Битово. Я же говорю, Пантелей помешан на своей Марине. Он обязательно сунется к ней. Рано или поздно, но это случится.
– Думаешь?
– Уверена. Потому что знаю его. Марина – это икона Пантелея. Он ее никому не отдаст. Даже Круче.
– Думаешь, он из-за нее в Кручу стрелял?
– Уверена.
– А в меня – из-за тебя, – с усмешкой проговорил Сафрон.
– Уверена, что нет. А вот если бы ты с Мариной закрутил!..
– Думаешь, надо?
– Выманить Пантелея на себя? Очень хорошая идея.
– Мне так не кажется.
Сафрон вспомнил, как трассирующие пули рвали тело Светляка, которым он прикрывался. Нет, не хотел бы он повторения такой ситуации. Но это будет, и не известно, повезет ли ему в следующий раз. Сафрон сам выбрал для себя такую жизнь, по собственной воле влез в это пекло.
– Надо выманить его на Кручу. А еще лучше – на Марину. Выдели людей под это дело. Сними квартиру с видом на ее дом. Пусть за ней присматривают, – посоветовала ему Агнесса.
– Я все понял.
– Я желаю, чтобы Пантелей умер, – сказала Агнесса, нежно обняла Сафрона, и он не стал ее отталкивать. – Я хочу любить только тебя.
– А я хочу любить не только тебя, – заявил он.
– Я никогда тебя не ревновала. Ты можешь с кем и когда угодно. Я и слова тебе не скажу. Только не гони меня.
– Давай спать.
Сафрон не хотел, чтобы Агнесса уходила. Но при этом он не испытывал к ней особой нежности. Не было и умиления. Авторитет не мог всерьез влюбиться в грязную проститутку.
Марина проснулась чуть свет, напекла пышек, подала их в постель с горячим какао. Волосы собраны на затылке, минимум косметики, халат длинный, плотно запахнутый. Поднос она ставила на тумбочку в полной готовности немедленно отскочить, если Степан вдруг попробует ее обнять и затащить в постель. Именно этого он и хотел.
Степан провел с ней волшебную ночь. Это при том, что она всего лишь позволяла ему себя любить. Да и зачем нужны были кульбиты и прочие кувырки, когда для полноты ощущений достаточно было ласкать ее обнаженное тело, проникать в запретные глубины, любоваться. А запах ее волос, кожи, сам факт обладания!..
– Ты обещала холодное какао, – сказал он.
– Какая ночь, такое и какао.
– Ты же не жалеешь?
– Мне кажется, пышки удались, – сказала она.
Степан кивнул, заранее соглашаясь с ней, тут же взял пышку и надкусил. Действительно вкусно. Пышки пахли ванилью так же нежно, как Марина – духами. Легкий, мягкий аромат. Но Марина своим запахом сводила его с ума, а пышка, она всего лишь еда. Если, конечно, ее приготовила не Марина. Но это сделала именно она, да еще и в постель подала.
– Вкусно.
– Ешь и наслаждайся тишиной и покоем.
– Я хочу наслаждаться тобой.
– Да, конечно, прямо сейчас. – Похоже было на то, что Марина заставила себя улыбнуться.
В постель к нему она не легла. Ушла и закрыла за собой дверь.
А он, позавтракав, сразу же заснул. Сон обрушился на него снежной лавиной, под ней он и пропал.
Когда Степан проснулся, Марины в комнате не было. Часы показывали половину второго пополудни. В этом не заключалось ничего удивительного. Степан очень устал за последнее время, и его организм просто требовал сна. Но все же он расстроился. Обидно так бездарно потерять полдня, когда рядом с тобой самая красивая и желанная женщина.
Марину он нашел в гостиной. Она лежала на полу в спортивном костюме и делала упражнения на укрепление брюшного пресса.