али его Одиночкой Джеком, потому что он пользуется только одной пушкой?
К этим наблюдениям Дэвид не смог ничего добавить, но тем же вечером, пользуясь оказией, он написал своему брату:
«Одиночка Джек был загнан в угол двумя громилами Шодресса, который пытается выбросить нас из города. Думаю, что он был намерен убить Димза, чтобы это испугало меня и заставило уехать из Джовилла навсегда. Но Димз подстрелил незадачливых убийц, и, сделав это, он, похоже, ошеломил даже такое скопище головорезов, как этот Джовилл. Люди смотрят на него как на чудо. У них нет ни слов, ни умения, чтобы объяснить быстроту реакции и искусство этого парня. Из-за одного этого скандала Одиночка Джек сделался притчей во языцех.
Парень же ничуть не изменился после случившегося. Он ходит так же тихо и так же по-кошачьи, как всегда. Но я изменил свое мнение насчет него. Похоже, Энди, что он предан мне. По крайней мере, теперь, когда после этой перестрелки нам всерьез приходится опасаться за наши головы, Одиночка Джек всегда неподалеку от меня. Если я иду по улице, то могу быть уверен, что он неотступной тенью следует позади. Много раз я видел, как эти бандиты жадно хватались за оружие, когда я проходил мимо. Но они не осмеливались даже вытащить его, потому что знали: Одиночка Джек неподалеку. Так что этот человек, которого ты отправил со мной, чтоб охранять меня, в самом деле спасает меня десять раз на дню. Я не сомневаюсь, что Шодресс назначил высокую цену за мою голову. Его люди очень хотели бы получить эту награду, но в то же время они не желают попадаться на мушку слишком уж умного револьвера мистера Димза — и я не могу их упрекнуть в этом. Каждое утро в прохладные часы Одиночка Джек проделывает всевозможные упражнения на заднем дворе нашей конторы, и я дважды прокрадывался туда, наблюдая за ним. Это, должен сказать тебе, не похоже на меткую стрельбу. Это скорее самостоятельно действующая жуткая сверхъестественная воля. Как будто он просто хочет, чтоб что-то произошло, — и оно происходит. Я не могу описать тебе в деталях его упражнения и тренировку. Он всегда работает в сумерках перед рассветом, будто желая испытать свое мастерство на самом пределе, в экстремальных условиях, лишая себя даже помощи света. Но я могу для примера описать тебе кое-что из того, что он делает. Я видел, как он одной рукой подбрасывает маленькие камешки в воздух и на лету разносит их вдребезги. Ты, наверное, сказал бы, что он играет в летающие камешки. Он берет левой рукой резиновый мячик и начинает стучать им об землю. На земле перед ним лежат в ряд шесть камешков и кольт. Он бросает мяч. Пока тот в воздухе и отскакивает от земли, он хватает камешки и швыряет их в воздух, хватает револьвер и стреляет. В это время мяч вновь ударяется об землю, и похоже, что он должен закончить подбрасывание камешков и стрельбу прежде, чем мяч отскочит второй раз, иначе он теряет очко, если он ведет счет… Если все идет хорошо, он продолжает эту странную игру, перебрасывая мяч из руки в руку, и стреляет, меняя руки, пока не прострелит шесть камешков шестью пулями. Можешь поверить, что это дьявольски трудная задача! Я только два раза, кажется, видел, что ему удалось выполнить все в точности. Обычно он ошибается. Он не успевает поймать мяч или промахивается по камешку. И вместо того, чтобы возгордиться поразительным мастерством, которое он демонстрирует, он всегда кажется немного удрученным. Но, видя, на что похожи его тренировки, я говорю тебе, Энди, что спокойно поставил бы его против троих мастеров, стреляющих навскидку. Он исключительно скромен и никогда не рассказывает о том, что делал в прошлом, и о том, чем собирается заниматься в будущем. Я неоднократно просил его пострелять по мишеням днем, чтоб я мог посмотреть на это при свете, но он всегда находит какие-то отговорки, чтобы не делать этого.
Только что я получил еще одно подтверждение его преданности. Выйдя из своей комнаты, где сидел допоздна и писал это письмо, и открывая дверь, я увидел, как, пересекая прихожую, метнулась тень. Этот зеленоглазый дьявол Команч стоял и таращился на меня вместе с хозяином — тот сидел и стягивал с себя одеяло, которым был укрыт. Он сказал, что было слишком жарко, чтобы спать в душной спальне в кровати. Я промолчал, но все понял. Он охранял меня всю ночь, лежа поперек прихожей перед моей дверью, и его чертов пес был рядом с ним!
Это очень меня растрогало, а ты, наверное, растрогаешься еще больше, потому что именно ты первый разглядел что-то в этом парне, а я был настолько глуп, что считал его навсегда испорченным человеком.
Он покорил весь город и всех здешних головорезов храбростью и своими своеобразными, вежливыми, скромными, но совершенно ужасными манерами. Есть в нем что-то нечеловеческое, пугающе схожее с большой кошкой — в его глазах, его походке, его мягком, растягивающем звуки мурлыкающем голосе.
Кстати, против Бейли возбуждено дело. Я подобрал своих кандидатов в состав присяжных и, хотя большинство из них считаются людьми Шодресса, не думаю, что они способны вынести какой-то иной вердикт, кроме «виновен». Случай яснее некуда, и я намереваюсь довести дело до конца со всей твердостью, на какую способен.
Одновременно я работаю и над делом юного Стива Гранжа. Он моложе Бейли, но считаю, что он куда более стоящая добыча. Население Джовилла проявляет к нему уважение, потому что он старше и мудрее своих лет. Это абсолютно бесстрашный дьяволенок. За ним числятся невероятные подвиги, и я думаю, что получу возможность засадить его в тюрьму на несколько лет.
Как видишь, треволнений довольно много. Но мне это нравится. Без Одиночки Джека, разумеется, я не прожил бы и часа. Но с ним я чувствую теперь, что смогу преодолеть все трудности».
Дописав письмо ранним утром, Дэвид Эпперли выглянул в окно посмотреть, как гаснут звезды. Он был весьма доволен собой и всем, что произошло в последние дни, начинал ощущать, как его подхватывает поток реальной жизни.
Разумеется, он не мог предвидеть, а потому и не готовился к тому, что жизнь ежеминутно станет швырять его из стороны в сторону и он будет попадать во все более и более ужасные ситуации. Он строил планы, основываясь на роковой самоуверенности, не учитывая ежеминутной опасности. Было бы, наверное, лучше для него, если бы он всецело доверился опеке Одиночки Джека. Но увы… Его погубят самоуверенность и… женские чары.
Глава 15ПОЯВЛЯЕТСЯ ДЕВУШКА
Это была очаровательная рыжеволосая красавица, сестра Стивена Гранжа.
Но прежде, чем рассказ пойдет о ней, мы должны описать другие события, которые, быть может, покажутся малозначительными по сравнению с появлением Эстер Гранж.
Ее никто не вызывал по делу брата, может быть, потому, что по этому делу не велась такая основательная работа, какую Дэвид проводил, строя обвинение против Бейли. Этого джентльмена защищал велеречивый адвокат, нанятый на деньги Шодресса. И Александр Шодресс со своей сигарой самолично присутствовал на всех заседаниях суда, подбадривая обвиняемого и грозно хмурясь в сторону обвинителя. Но даже его влияние не могло полностью затушевать фактическую сторону дела. Эти факты были описаны компетентными очевидцами происшедшего, а заключительная речь Дэвида стала поистине маленьким шедевром, в котором он бегло обрисовал ущерб, причиняемый грабежом скота, и нарисовал мрачную перспективу будущего разорения края в случае, если такая практика будет продолжаться. Он особо подчеркнул, что если даже богатым владельцам многотысячных стад приходится подсчитывать ежегодные убытки, то хозяйство мелкого скотовода один лишь случай угона может подкосить под корень.
Как бы то ни было, присяжные вынесли вердикт «виновен», и судья, хмуро глядя в пол, определил минимальное наказание — три года. Он с потрохами был куплен Шодрессом, этот судья, и свое заключение по делу составил так пристрастно, как только было возможно в подобных обстоятельствах. Но все же приговор должен был быть вынесен, и Бейли осудили на три года тюрьмы.
Это стало первой большой победой молодого Эпперли. Он трудился ради нее как вол, он был героем, и его победная улыбка обещала много неприятностей всем злодеям в этих краях.
В суде города Джовилла явно не в обычае было оспаривать убеждения. Это определенно не было принято! Оказалось, что даже такие продажные типы, как эти присяжные, имели представление о чести, а еще они слышали, покидая зал суда, как говорят люди, подкрепляя свои слова божбой и проклятиями:
— Факты есть факты, и от них не отмахнешься! Иначе куда же покатится мир?
В самом деле, куда?
Шодресс, сидящий у окна, выронил сигару из перекошенного рта. Его жирные щеки обвисли, лицо посерело: он увидел вдруг признаки начала конца. Его империя взяточничества, предательства, бесчестности, поддерживаемая деньгами и жестокостью, оказалась под угрозой краха, и он обратил свои горящие глаза на молодого адвоката, который так самоотверженно боролся за правду.
Другие глаза перехватили этот взгляд и поняли его. Двадцать револьверов были наготове, но в темном углу за спиной обвинителя всегда маячила худощавая мальчишеская фигура, и за происходящим наблюдали неусыпно необыкновенные, единственные в своем роде темные, непроницаемые кошачьи глаза. И когда эти люди смотрели на Одиночку Джека, на его тонкие, но крепкие руки, которые всегда двигались медленно, словно отягощенные дремотной тяжестью, они забывали про свои револьверы и вновь опускали взгляды.
Так что даже когда толпа покидала зал суда, то в ушах многих все еще звучали слова Бейли, слова, которые он произнес, когда судья спросил его, имеет ли он что-нибудь сказать, прежде чем будет вынесен приговор.
— Я вот что сказку. Думают, что все можно купить за деньги. Но чем оплатить жизнь за решеткой?
Он повернулся и открыто посмотрел на Шодресса.
Да, это и в самом деле должно было означать начало конца. Каждый из присутствующих это почувствовал. Раньше они знали, что Шодресс — кто-то вроде непобедимого архангела — архангела тьмы, если угодно, но по крайней мере обладающего сверхчеловеческой силой! А теперь этой силы, похоже, поубавилось: он проиграл свое первое дело. Сколько таких случаев будет еще? Это было похоже на пророчество о конце великого царствования, и люди смотрели друг на друга, будто приходя в себя после долгого сна и размышляя, что же будет дальше.