За его спиной прозвучал низкий голос:
— Что, несладко тебе, сынок? Правда?
Одиночка Джек поднял голову и увидел, что рядом с ним, широко расставляя ноги, шагает Шодресс, и лицо его пылает от жары и чувства удовлетворения: он торжествовал.
— А это ведь только начало, — продолжал босс Джовилла. — Ты теперь ни одного дня не сможешь прожить, не думая о виселице. А уж я помогу тебе об этом не забыть.
Он разразился ликующим хохотом, и впервые Димз не смог спокойно улыбнуться в ответ. Он почувствовал еще острее горчайшую обиду.
Это новое чувство испугало, поскольку он счел его признаком слабости и ужаснулся тому, что в его душу могла проникнуть слабость.
Шодресс, с дьявольской интуицией почувствовавший, что впервые одержал верх над своим врагом, исполнился пылкого торжества и, едва они с пленником вошли в двери тюрьмы, обратил внимание Макгрюдера на Димза.
— Он изображает из себя сильного и самоуверенного, Мак, — сказал Шодресс. — Но ты только погляди в его глаза! Да он час от часу слабеет! У него все поджилки трясутся, Мак! Вот с него пошла облетать вся его наглость, и долго ли он еще продержится? Он блефовал, пока его не прижали, а потом заскулил, как пес, которому дали пинка! Ты всего лишь трусливый щенок, Димз!
Шодресс подался вперед и ткнул Димза в лицо здоровенным кулаком.
Но Одиночка Джек на этот раз сумел сдержать себя в руках. Не зря же он всю жизнь занимался тем, что тренировал свои нервы, и они верно служили ему.
Теперь он просто откинулся на стуле и поудобнее пристроил свои закованные в цепи руки на коленях.
Глаза его были полузакрыты, и на губах блуждала довольная усмешка. Что бы ни думал в этот момент о молодом человеке Шодресс, он не смог удержаться и спросил:
— Что это с тобой? Чему улыбаешься?
— Странная вещь, но тебе этого все равно не понять, — ответил Димз.
— Чего?
— И даже если бы ты понял, все равно бы не поверил. Как насчет партии в покер, Макгрюдер?
— К дьяволу покер! — заорал Шодресс. — А ну давай выкладывай, что там у тебя на уме!
— Ты когда-нибудь слышал про медиумов? — спросил вместо ответа Димз.
— Это про тех типов, что болтают с духами? Только это обычно бабы, мужчины этим не занимаются. А что тебе-то до них?
— Ты не поверишь, — сказал Одиночка Джек, — но я всегда подозревал, что во мне тоже что-то такое есть.
— Ну, я-то тебе верю, — сказал Макгрюдер. — Ты и сам порой смахиваешь на такого духа.
— Не разрешай ему себя дурачить, Мак! — вмешался Шодресс, но против собственной воли в его глазах вспыхнул внезапный интерес. — А ты давай рассказывай свои байки! — подбодрил он Димза.
— Я расскажу это Макгрюдеру, — пообещал Димз. — С чего бы я стал тратить время на твою толстую рожу, Шодресс? Ты хотел бы это послушать, Дэн?
— Само собой!
— Ну так вот. С малолетства мне случалось видеть разные вещи, которые я никогда не мог видеть своими глазами. Сколько раз бывало, что я попадаю в незнакомую местность — и узнаю ее!
— Ну да!
— Это правда, Дэн.
— Верно, я слыхал, что такое бывает, — сказал Шодресс, заинтересовавшись рассказом и позабыв о своей ненависти. — Собственно говоря, это обычное дело.
— Я сейчас расскажу вам один случай, когда мне это здорово пригодилось, — продолжал Одиночка Джек. — Я бежал по улице города, в котором никогда раньше не был. Все, что я знал о нем, — это то, что он расположен в двадцати милях от моря и что через него проходит железная дорога. А мне позарез требовалось хорошо разбираться в его географии, потому что у меня карманы были набиты необработанными алмазами, а за мной гналась целая толпа. И еще я слышал, что за мной скачет лошадь и она все ближе и ближе. Я знал, что мне придется бежать так же быстро, как бежала та лошадь, если я не хочу, чтобы меня поймали — или подстрелили. А я очень не люблю бегать.
— Слушай, сынок, ну почему ты так не хочешь, чтоб мы хоть немного поверили в твою историю?
— Я разговариваю с Макгрюдером, — вежливо сказал Димз. — Есть такие вещи, которых тебе, Шодресс, не понять, как бы ты ни старался.
— Продолжай! — приказал Макгрюдер. — А ты, Шодресс, оставь-ка парня на пять минут в покое!
Шодресс заерзал в своем кресле, разрываясь между ненавистью к рассказчику и любопытством: что же произойдет дальше.
— Ну ладно, так что там было потом? — спросил он.
— Так вот… Неожиданно я почувствовал, что уже был на этой улице когда-то раньше и знаю про нее все. Мне показалось также, что когда-то я уже ходил этой дорогой. Чуть подальше, за фруктовой лавкой, на эту улицу должен выходить маленький переулок, и если я заверну за эту лавку, то выйду к реке…
Димз замолчал и встряхнул головой.
— Давай дальше! — в нетерпении проворчал Шодресс. — Наверное, ты сейчас нам расскажешь, что нашел эту лавочку, и завернул в переулок, и вышел к реке, и переплыл ее, и спасся?
— Это звучит очень странно, — заявил Одиночка Джек, — но даже полный идиот понял бы, в чем дело, иначе бы меня сейчас перед вами не было. Да, я действительно нашел ту лавочку, но за ней не было никакого переулка, а была куча мусора, а за ней высокий забор. Но я верил в свое видение. Я должен был верить, иначе эта шайка позади немедленно схватила бы меня.
И когда я направился к забору, они подумали, что я уже у них в руках и завизжали, как резаные собаки. Я полез на забор, а один из полицейских принялся стрелять в меня. Я перебрался через кучу мусора и увидел, что передо мной — узкий темный переулок. Я рванул туда и через несколько шагов увидел, что впереди блестит водная гладь. Я догадался — мое видение спасло меня. Оно спасло меня, поэтому я здесь!
— Лучше бы ты утонул той ночью, как крыса, — без всякого сожаления произнес Шодресс, — чем дожидаться теперь здесь, в Джовилле, когда тебя повесят как собаку, — хотя тогда я не испытал бы изрядную долю удовольствия!
Казалось, что осужденный его не слышит, поскольку он задумчиво продолжал:
— А с тех пор, как я тебя знаю, Шодресс, ты не раз представлялся мне в таких видениях!
— Провалиться мне в преисподнюю! — Толстяк отвалил челюсть, выдавая все свое легковерие, прикрытое маской притворного презрения. — И что ты там видел?
— Кажется, я видел, как ты бежишь по улице, — сказал Димз, бросив на него какой-то непонятный взгляд. — Я вижу тебя из окна, я перегнулся через подоконник… Я окликаю тебя, и ты поднимаешь голову — и до чего же перекошенное у тебя лицо, когда ты видишь меня над самой своей головой!
— Дальше!
— Это все!
— Что, вот это и все, что ты видел?
— Ну да!
— Так это просто твой дурацкий сон!
— Может быть, может быть, — равнодушно согласился заключенный. — Но мне почему-то нравится вспоминать этот сон.
— Ты полоумный! — завопил Шодресс, разом теряя контроль над собой. — Что здесь может нравиться даже такому глупцу, как ты?
— Твое лицо, каким я его там вижу, — сказал Димз и усмехнулся прямо в лицо толстяку. — Потому что там ты выглядишь так, словно через мгновение умрешь!
Глава 37СТАЛЬНАЯ ВЕСТЬ
Но где же все эти дни был Стив Гранж с его обещанной помощью? Осужденный часто вспоминал о нем, но не мог придумать, как можно воспользоваться сделанным предложением. Ведь ему преграждали путь и постоянный взгляд острых глаз Макгрюдера, и злоба всемогущего Алека Шодресса.
Так что он выжидал и выжидал, пытаясь что-нибудь придумать, а Стив Гранж каждый день появлялся в его камере.
Стив изображал все время одно и то же: будто он питает к Одиночке Джеку жгучую ненависть и никогда не упустит случая выругать его за что-нибудь. Он обвинял Димза в том, что тот покушался на жизнь его младшего брата, Оливера. Он жалел, что если Димза вздернут на виселицу, то он, Стив, лишится возможности самому свести с ним старые счеты…
Он так бушевал, что Шодресс порой этому удивлялся, а Макгрюдер даже слегка пугался.
— Слушай, Стив, — как-то сказал он, — у меня нет причин любить Одиночку Джека. Я знаю, что он плохой малый, и самое разумное, что с ним можно сделать, — это прикончить его. Но что изменится от того, что ты каждый Божий день являешься сюда и костеришь его на все лады? Его и так скоро вздернут.
— Заткнись, Дэн, — фыркнул Стив. — Уж от кого-кого, а от тебя я не желаю выслушивать поучения насчет вежливости. Да, я ненавижу эту подлую собаку. Я его ненавижу, и я собираюсь высказать ему все, что о нем думаю, пока есть такая возможность!
Именно в этот момент Стив проходил за спинкой стула, на котором сидел заключенный, и тот почувствовал, как что-то холодное и острое проскользнуло за воротник и легло на голое тело под рубашку.
Джек Димз почти поверил, что Гранж искренне изменил к нему отношение, но когда он ощупал при первой возможности то, что свалилось к нему за воротник, то обнаружил, что это драгоценнейшая вещь, какую только может получить узник: это был напильник из стали высшего сорта, специально приспособленный для разрезания самой твердой стали.
А те старомодные цепи, которыми его сковали, были весьма далеки от совершенства! И каждое прикосновение зубьев этой чудесной пилочки к металлу этих звеньев будет резать их, как нож режет масло.
Будь у него хоть несколько минут, чтоб открыто и свободно воспользоваться этим напильником, сказал он себе, он был бы уже свободным человеком. Но у него не было этих нескольких минут.
В течение всего дня не представлялось возможности хоть что-нибудь сделать. Яркое солнце и постоянное внимание Макгрюдера и Шодресса, не говоря уж об остальных, сделали бы смехотворной любую такую попытку. Но ночью положение может измениться.
Будьте уверены, что узника никогда не оставляли без присмотра, и стражи его проявляли неусыпную бдительность, поскольку каждый человек в Джовилле страшился его, как самой смерти, и даже Шодресс с Макгрюдером, которые постоянно с ним общались, все же испытывали перед ним какой-то благоговейный ужас. Но пока Димз лежал в постели, он мог за ночь хоть немного поработать напильником — и ни разу не упустил такой возможности.