Блюм знал, что им нужна объездная грунтовка, шедшая вдали от главной магистрали. Но где она? Они миновали коническое здание зернохранилища, Блюму оно показалось знакомым. Показалось.
— Езжай дальше.
Чуть погодя они доехали до дорожки, перекрытой воротами.
— Стоп!
Шофер нажал на тормоз.
— Какой теперь километраж? — спросил Блюм.
— Семьдесят восемь тысяч четыреста пятьдесят один, — проверил одометр водитель.
Они проехали двадцать два километра.
Это была та самая дорога.
— Вылезай и открой ворота, — велел Блюм шоферу. — Одно лишнее движение, и я стреляю в спину. Ты мне больше не нужен.
— Я не сбегу. Не надо, прошу вас.
— Дай мне свой пистолет.
— Я не ношу оружие, — ответил водитель. — Я всего лишь механик. Смотрите, — и он распахнул китель. Никакого оружия при нем не было.
— Ладно. Давай, быстро, — Блюм вылез из машины вместе с водителем. — Ворота закрыты на щеколду.
Под прицелом Блюма ефрейтор подбежал к воротам, несколько секунд повозился с замком и наконец отворил их. Было совершенно темно, и Блюм начал сомневаться, та ли это дорога. Но ворота были похожи на те, что открывала Аня. Других таких не им не попалось. По километражу тоже все совпало.
— Теперь иди и открой багажник, — скомандовал Блюм.
— Хорошо, — водитель поднял вверх руки. — Только не стреляйте. — Он откинул крышку багажника, оттуда нерешительно выглянули Лиза и Лео.
— Куда это нас занесло? — спросил Лео.
— Мы недалеко от места встречи. Вылезайте.
Лиза огляделась вокруг:
— Все хорошо, Натан? Ты знаешь, где мы?
Блюм подмигнул ей, давая понять, что все под контролем.
— Что будем с ним делать? — задал вопрос Лео, имея в виду шофера, который глядел на них с нарастающим беспокойством.
— Решим. Садитесь в машину. Лео, ты спереди.
Они помчали по темной дороге. В свете включенных фар Блюм всматривался в каждый изгиб и поворот, пытаясь увидеть что-нибудь знакомое. Амбар. Или ворота. Или дорожный знак.
Ничего.
— Сколько времени? — снова спросил он у водителя.
— Без двадцати час.
До самолета оставалось пятьдесят минут. Если они пропустят «Москито», правильно они едут или нет, значения иметь уже не будет. И доедут ли они туда вообще. Другого пути домой у них не было. Можно будет воспользоваться тайным убежищем в Райском, но для этого придется продолжить путь на автомобиле, который искал теперь каждый немецкий солдат в Польше. К тому же было понятно, что план побега провален. Как знать, оставалось ли тайное убежище по-прежнему тайным?
Они подъехали к развилке.
— Куда дальше? — обернулся к Блюму водитель.
Три километра южнее Вилковицы, говорил Юзеф.
— Сюда, — Блюм указал налево.
Дорога шла вдоль густых зарослей деревьев.
— Но как же здесь сядет самолет? — недоумевала Лиза. — Кругом одни леса.
— Тихо! — предостерег ее Блюм, видя, как водитель повернул голову.
— Ты точно знаешь, где мы находимся? — спросил Лео с переднего сиденья.
— Ну, у меня не такая память, как у тебя, — усмехнулся Блюм. — Но мы где-то рядом.
Он молился, чтобы это так и было.
Они проехали еще километра два-три. Ночь была настолько темной, что видеть они могли только свет собственных фар и насекомых, бившихся о лобовое стекло. «Даймлер» подскакивал на ухабах. Перед ними проскочил заяц. Шофер притормозил, чтобы его пропустить. Потом Блюм увидел проволочное ограждение, показавшееся ему знакомым. Вдалеке у дома залаяла собака. От руки написанный знак гласил: NIE WCHODZIC NA POLA. Не заходить на поля.
Блюм точно помнил: именно здесь он приземлился.
— Притормози вон там.
«Даймлер» остановился.
— Приехали? — с сомнением в голосе спросил Лео. Вокруг были лишь огороженные поля и лес.
— Почти. Все на выход.
В пределах видимости не было никаких приметных огоньков или объектов, но Блюм прикинул, что они отъехали километра на три от главной дороги. Ближайшее жилище должно быть в нескольких сотнях метров.
Водитель смотрел на них с тревогой, подняв руки.
— Что теперь? — спросил Лео.
— Надо с ним разобраться, — Блюм глянул на шофера.
Глава 71
— Давай часы, — потребовал Блюм у водителя.
— Это часы моего отца, — запротестовал тот.
— Прошу у него прощенья. Моего отца расстреляли нацисты, — Блюм помахал перед немцем пистолетом. — Снимай.
Шофер повиновался. Было без десяти час. Оставалось сорок минут. Это если самолет все же сядет. Атака партизан у лагеря уже закончилась, и они поняли, что на встречу никто не пришел.
Сердце Блюма судорожно колотилось.
— Ну? Что с ним-то делать? — опять спросил Лео.
— Он всего лишь механик, — ответил Блюм.
— Да-да, — засуетился водитель, подслушав слово «механик», не нуждавшееся в переводе с польского. Он был еще совсем молод. Недавно женился. Если не соврал. Он озирался по сторонам, пытаясь определить путь к отступлению.
— Он кое-что слышал, — настаивал Лео. — Механик или нет, но со свастикой на груди. — Лео указал на абверовские нашивки на форме водителя.
— Это всего лишь форма, — уговаривал шофер Блюма. — Я попал под призыв.
— Вы идите вперед, — Блюм указал на группу деревьев, росших в двухстах метрах от них. — И ждите меня там. Я тут разберусь.
— Может, он и не виноват, — Лиза попыталась заступиться за немца.
Блюм кивнул.
— Вы оба шагайте. Я вас скоро догоню.
Шофер старался понять, о чем они говорили, и похоже, ему совсем не нравилось то, что он слышал.
Лео и Лиза пошли через густую траву к деревьям. Блюм подождал, когда они скроются из вида.
— Прошу вас, я никому ничего не скажу, — взмолился немец, чуя недоброе. — Я всего лишь механик. Мне приказали ехать. Заставили надеть форму. Я не сторонник нацистов.
— Иди, — Блюм махнул пистолетом. Под ближайшим деревом был участок высокой травы. — Вон туда.
— Пожалуйста, я же все делал, как вы велели. Вы обещали отпустить меня. Я ничего не расскажу, я клянусь вам, — испуганно просил шофер.
— Ты слышал про самолет.
— Я ничего не слышал. Какой самолет? Я не знаю ни слова по-польски. У меня жена родит через три месяца. Не убивайте меня. Прошу вас…
— Мне жаль. На войне так бывает. Тебе никто не говорил? Пройди сюда. — Водитель сделал шаг назад. Блюм знал, как ему поступить. Он помнил, о чем его спрашивали Стросс и Кендри перед отъездом из Англии: «Ты сможешь убить человека?»
Я солдат. Конечно, я смогу убить.
— Во время операции это может быть вопросом жизни и смерти. Тебе придется делать вещи пострашней, чем пристрелить кошку.
Так что давай. Стреляй.
Водитель смотрел на него глазами, полными страха.
— Нацисты расстреляли моих родителей только за то, что они жили рядом с тем местом, где убили немецкого офицера, — произнес Блюм и положил палец на курок.
— Я этого не делал… — Голос немца дрожал, он не спускал глаз с Блюма. — Прошу вас…
— Отступи назад.
Испуганно сглотнув, водитель подчинился.
Блюм должен был убить его. Ради отца и матери. За всю ту бесконечную боль и страдания, свидетелем которых он стал за прошедшие три дня. Ради всего этого стоило поднять оружие и смотреть, как чертов немец, за секунды от казни, умоляет пощадить его, как это делали другие люди, в том числе и евреи.
Блюм прицелился шоферу в грудь.
Стреляй.
Но вместо этого он опустил пистолет.
— Иди. Проваливай отсюда к чертям.
Водитель смотрел на него в замешательстве.
— Уходи. И запомни, что это еврей не забрал твою жизнь, когда мог бы это сделать. Сделай что-нибудь хорошее. Как написано в Талмуде.
— Да, — обрадовался ефрейтор и закивал, благодарный за нежданно свалившуюся на него удачу. — Я обещаю. Я постараюсь.
— Иди в лес и сиди там, пока мы не уйдем, — махнул пистолетом Блюм. — Быстрей, а не то я передумаю.
— Да, конечно. Не беспокойтесь.
Блюм прикинул, что до большой дороги, где можно остановить машину, не меньше трех километров. А если он побежит к ближайшей ферме, безоружный… Кто знает, можно ли положиться на лояльность фермеров.
— Беги.
— Да, спасибо вам, — кивал молодой ефрейтор. — Спасибо, — повторял он. Он отбежал, оглянулся и, набирая скорость, бросился в заросли.
Блюм выстрелил в землю. Потом еще раз.
И поспешил через высокую траву вслед за Лизой и Лео.
— Ты сделал это? — спросил его Лео.
Блюм угрюмо кивнул.
— Это был правильный поступок. Что теперь? — Лео с сомнением смотрел на Блюма.
Час ночи ровно. Он сомневался, что поступил правильно, отпустив водителя. Но самолет будет здесь через полчаса. Блюм был уверен, что за это время тот никак не успеет предупредить своих.
Пятьсот метров на юго-восток от зоны высадки.
Блюм показал, куда идти.
— Дальше двигаемся пешком.
Глава 72
Полночь по Гринвичу 01.00 по польскому времени
В Ньюкасле радист пытался выйти на связь с польским подпольем. Питер Стросс стоял рядом.
— Охотник за трюфелями-Один вызывает Катю, — повторял радист по-польски. — Подтвердите, что посылка получена. Грузовик скоро будет на месте.
«Москито» улетел три часа назад. Он сохранял радиомолчание, но по расписанию должен был сейчас лететь над территорией Польши и приближаться к точке приземления.
Если все пойдет нормально, через полчаса Блюм уже будет находиться на этом самолете.
Учеба на юридическом факультете и горькие уроки войны охладили религиозные чувства Стросса. Его отец, кантор синагоги, с трудом признавал сына-атеиста, чьи сыновья носили бейсболки с логотипом «Янки» и плохо понимали значение священных праздников. И тем не менее сегодня Стросс невольно читал молитву. Целый год они пытались вытащить этого человека из горящей Европы. Целый год гибли оперативники, один за другим проваливались планы, десяток раз надежда уступала место полному отчаянию.