Ох, и обидно стало… Жил дотоль валенок валенком…
– Председатель у вас мужик хитрущий.
– Ну, наделал ты делов вчера, – сказал Семен Карпович, игнорируя замечание о председателе. – Всю деревню переполошил… Прибегла моя Марья да как завопит, мол, из городу землемер приехал сердитый! Будут участки перемерять, а лишнюю землицу отымать в пользу колхоза!
– Такой ерундой не занимаюсь, – сказал Андрей и засмеялся.
Речушка приблизилась к дороге, и на берегу зачернели развалины какого-то строения.
– Вот и мельница, – сказал Семен Карпович. – Надобно передохнуть.
У обгорелых бревен развели костерок.
Пока Андрей ходил за водой, Семен Карпович выдал кобыле порцию сена, развязал мешочек, выложил на белую чистую тряпицу приличный кусок сала, густо облепленный солью, полбуханки магазинского хлеба, бережно поставил кружку загустелого меда.
Андрей подвесил котелок на жердину, подтолкнул в огонь сушняка и сел напротив Семена Карповича.
Помолчали.
– Если не секрет, – спросил Андрей, – что вы с председателем не поделили?
Семен Карпович извлек из кармана плоскую банку с махрой, оторвал от газеты аккуратную полоску и, скручивая цигарку, ответил:
– Председатель у нас фигура… А то, что малость повздорили, так это из-за внучка моего. Пришел, оголец, с армии, отработал уборочную и решил метнуться…
– В город.
– Да не в город, в леспромхоз. Приезжал здесь у нас один, агитировал. Деньги, говорит, большие да отпуска длинные… В целом я против, а председатель – хоть сейчас заявление подпишет. Не умеет работников ценить… Долбил ему, долбил – бесполезно!
– А что же он решился вас со мной отправить?
– С кем же еще?
Семен Карпович выхватил из костра веточку, прикурил.
– Любого другого Федор за версту не подпустит. А я ему как-никак шурин… Да и к Соколовке у меня интерес существует. Сколько раз на правлении выступал! Но до сих пор она, бедная, как отрезанный ломоть, а раньше, почитай, сорок дворов было, и в каждом не меньше трех душ.
– Вода закипела вроде!
Андрей сыпанул в котелок заварки.
– Столько хватит?
– Да отодвигай ты, отодвигай, – взволновался Семен Карпович. – Растяпа!
– Нормально!
Андрей снял котелок и поставил рядом с головешками.
– А сейчас там кто проживает?
– Один Федор и сестра моя за ним, и более – никогошеньки… Кто убег, кто помер… А сынки ихние, то есть племяши мои, давно в городе околачиваются… Сколько раз звал и сестру и его на центральную усадьбу, они – ни в какую. Потому что Федор – куркуль, вцепился в свое хозяйство и сдвинуться боится, а то, что рядом души живой нет, ему даже лучше, с его зловредным характером… Посмотри-ка чаек!
– Напрел.
– Летом к ним пастухи наведываются, а зимой, окромя охотников, никого.
Семен Карпович мелко нарезал сала и подвинул его поближе к Андрею.
– Федор гостей-то не очень любит, но ты бойся, главное, поменьше обращай внимания на его выверты; и вот что еще… там у них в хате фотокарточка есть, в рамочке резной, Федор сам эту рамочку смастерил… Так не спрашивай, пожалуйста, у них про нее, долго рассказывать, только им неприятно будет…
Андрей что-то промычал набитым ртом.
Перекусив, они еще долго разговаривали.
Андрей расстелил перед Семеном Карповичем карту и горячо разъяснял свою задачу.
Тот внимательно слушал и водил пальцем по карте.
– Ты только Федору не вздумай расписывать, – сказал Семен Карпович. – Ох и рассерчает, если узнает, что на его вотчину покушаются. Ты ему понепонятнее, позаковыристей!
– У вас не соскучишься…
Андрей плеснул в кружку остатки теплого чая.
– То зэки, то отшельники.
Семен Карпович закурил самокрутку и опять склонился над картой.
– Значит, корчевать хотите?
– Если камня не будет.
– Земля там без камня, хорошая земля. Ведь я тоже в Соколовке родился. Вот приедем – я тебе дом наш покажу, как раз почти у самого краю, с резными наличниками. Еще прадед его ставил… Пригнали их сюда аж с самой Украины.
– Далековато.
Затухающий костерок отчаянно дымил.
Лошадь продолжала хрумкать сено.
Было слышно, как в речке дышит вода, потрескивая тонким ледком вдоль берега.
– Просьба у меня к тебе есть, – сказал Семен Карпович и погладил карту ладонью. – Серьезная просьба.
– Все, что в моих силах.
– За деревней, в березняке одна могилка есть. Так богом тебя заклинаю, оставь вокруг нее хоть полгектара нетронутыми. В ней двадцать три человека лежат. Кличут ее у нас партизанской – только какие там партизаны… Бабы, детки малые да старики… Когда белогвардейцы отступали, побаловались. Младенцев за ноги да об угол… – Семен Карпович отвернулся и стал смотреть на дорогу, как бы дожидаясь кого.
– У нас по инструкции такие места трогать не разрешается, – сказал Андрей и поднялся. – Память есть память.
– Спасибо.
Андрей взял пустой котелок и спустился к речке…
7
Через пятнадцать минут они тронулись в путь.
Отдохнувшая лошадь пошла бойчее.
Андрею было хорошо сидеть рядом с Семеном Карповичем, он чувствовал его теплый бок, его дыхание, его силу.
Под бряканье колес задремалось…
Вдруг лошадь встала.
Андрея качнуло вперед.
Но рука Семена Карповича не дала ему свалиться.
– Гляди, волки, – зашептал Семен Карпович. – Шесть голов, едрена корень!
Андрей закрутил головой, но ничего, кроме пожелтевшей болотины да разбросанных в беспорядке кустов, не увидел.
– Где, где?
– Да вона!
– Бинокль бы сюда…
– Правее излучины, на той стороне, в лес уходят, сволочи!
Наконец и Андрей заметил, как два серых пятна мелькнули промеж редких стволов за опушкой.
– Обнаглели волчары, выводками разгуливают. Лет десять слыхать не было, а с прошлого года пошло-поехало. Зимой чуть Ваську-армяна не загрызли… – Семен Карпович зло выругался. – Куда егерь смотрит? Ему бы только водку жрать да перед начальством выплясывать.
– А я только в зоопарке волка видел. Такой худой, зачуханный.
– Надо будет Федора предупредить. Но-о, пошла, старая…
Дорога изгибалась, повторяя очертания леса.
Из-за берез надвигались насупленные сопки.
Чаще стали появляться высокие лиственницы с раскоряченными ветвями.
Пошел снег. Он как бы нехотя планировал над утомленной землей, над молчаливыми деревьями.
Андрей видел, как снежинки садились на круп лошади и таяли.
Куда только не занесет нелегкая… Вот и опять какой-то медвежий угол, и можно было бы с тоски подохнуть, если бы не дед, а вначале такой язвой показался… И на чем он держится, высох весь…
А действительно красотища, все замерло, лишь снег… Может быть, и останется в душе и в памяти только вот та склоненная береза да сипловатый голос Карповича и острый запах махры…
Как забавно лошадь шевелит ушами… Целое лето прошло, и как быстро, как сумбурно, словно и не было пашен, истомленных солнцем, и унылых болотин, словно приснилось то первое хозяйство, где по-настоящему чувствовал себя инженером… И почему у нее дергается то одно ухо, то другое…
– Сейчас к Бандитской падушке свернем, – сказал Семен Карпович. – Хочешь, солонец покажу?
– Скорей бы до деревни добраться.
– Это успеется, уже недалеко.
Андрей закрыл глаза.
Нескончаемый снег утомлял.
Скорее бы проскочили эти две недели, а там – сбрить бороденку, обкромсать шевелюру, и в отпуск… Махнуть на запад к тетке… Денег должно хватить… Полевые за три месяца, получка, отпускные, да еще председатель обещал наряд закрыть… А еще лучше никуда не мотаться… Съездить на толкучку, взять стереонаушники и «атташе-кейс» и впасть в спячку…
8
Первый дом неожиданно встал на повороте, и не успел Андрей обрадоваться, как за ним высыпали другие.
Они шли навстречу гурьбой – молчаливые, темные, холодные.
Продолжал падать редкий снег, а трубы на крышах упорно не дымили, и сквозь ставни не пробивался свет.
В полумраке Андрею начало казаться, что дома, намаявшись за день, устремились к реке на водопой.
Он даже услышал, как перестукиваются бревна стен и поскрипывают стропила.
И вдруг увидел дымок, который изгибался над трубой, а затем степенно исчезал в размытой границе между чередой сопок и небом.
В окнах приближающегося дома скромно белели занавески, но Андрею хотелось увидеть за ними густой электрический свет, а света не было.
Он в недоумении огляделся – нигде по улице не торчали столбы с белыми чашечками изоляторов, и провода не тянулись от дома к дому.
Тоска… Видно, и почитать не придется…
За изгородью мелькнуло что-то темное, большое, лохматое, но через секунду Андрей понял, что это человек: он выпрямился и теперь стоял с охапкой дров у груди и смотрел на улицу.
– Федор, отворяй! – крикнул Семен Карпович и отчего-то засмеялся.
Заслышав знакомый голос, Федор отшвырнул дрова и скрылся за воротами.
Треснул засов.
Створки ворот дрогнули.
Из глубины двора долетел неуверенный лай, и тут же другие собаки подхватили его, и начался гвалт.
Когда лошадь медленно входила в ограду, перед ней заметались раскормленные псы, но она не обращала на них никакого внимания и, только упершись мордой в стену амбара, встала.
Федор прикрикнул на собак, и они, огрызаясь, унеслись обратно в темноту, за постройки.
– Заходь в избу, – сказал Федор. – Без вас управлюсь, – и погладил уставшую лошадь по мокрой морде.
Семен Карпович неожиданно присел и стал собирать рассыпанные дрова.
Андрей поторопился сделать то же самое, но получил только два полешка.
В сенях Андрей притормозил и стал ждать, когда Семен Карпович откроет дверь.
Было слышно, как его рука шарит в поисках ручки.
Наконец дверь подалась, и Андрей увидел слабый отблеск света на стене, различил что-то громоздкое, подвешенное к потолку.
Фигура Семена Карповича мелькнула в проеме, послышался звук сыплющихся на пол дров.