– Не балуй! – погрозил пальцем новоявленному претенденту в женихи Мыр.
– Сссанясса, – разочарованно прошамкал Къяффу. – Ссалххо. Холлосса.
Меня до такой степени заклинило, что я могла лишь кивать головой, как китайский болванчик, и повторять:
– Занята. Спасибо. Занята. Спасибо. Занята. Спасибо.
– Пересидела в девках, – поведал Мыр дружбану. – Мужика ей надоть. Тудой и везем.
– А-а-а, – выпучил на него гляделки болотный проводник. – Ясссно. Поехххали.
Пристрелите меня кто-нибудь! Ну будьте так милосердны! Два монстра обсуждают мою интимную жизнь как ни в чем не бывало, у всех на виду! Мне от стыда свариться на месте или чуть подождать и получить разрыв сердца? Этот кошмар когда-нибудь закончится?
Выяснилось, что нет. Это было только начало…
Мне что-то там первый раз в жизни хотелось? Так вот, это были мелочи! Сейчас мне исступленно (беспредельно, безгранично, ужасно, до жути, необычайно, зверски, безмерно) хотелось сразу несколько вещей одновременно: свалиться в обморок, заорать, оказаться отсюда подальше и накостылять неведомым мне Демиургам, записанным в довечные враги. Я даже мраморную плиту в памяти установила с толстой зарубкой: «Найду – забью ногами!» Руки оставила свободными для бейсбольной биты, дрына, монтировки и других восхитительно тяжелых предметов!
Потому что осьминогопаук расплющился блином! И на эту желеобразную склизкую подушку я должна буду залезть!
До тролля наконец дошло: сама я с места не сдвинусь и туда не полезу. Эту проблему он решил по-простому и радикально – снял отупевшую и одеревеневшую девушку с Моня и плюхнул в середину колыхающегося «блина».
– Мм, – старалась я разжать сведенные судорогой челюсти и выразить протест.
– Та ладна, – махнул на меня рукой Мыр. – Че там!
Это он о чем? Он думал, я ему спасибо хочу сказать? Я ему скажу! Я ему все скажу и покажу, дайте только срок!
Ко мне на негнущихся ногах подковылял Магриэль и сунул в руки бутылку со словами:
– Тебе это, пожалуй, тоже сейчас очень пригодится.
– Это че? – тут же встрял подозрительный тролль, разглядывая пузырек.
– Самогон, – повинился эльф. – От нервов.
– Спятил?! – заорал на него Мыр и полез отнимать у меня успокоительное.
Ха! Счас! Легче у голодной собаки мозговую кость отобрать, чем лишить меня алкоголя!
В ответ на противоправные действия зеленого коммандос я злобно оскалилась и зажала в руках бутылек, как гранату с выдернутой чекой. Намертво! Тролль скумекал – дело швах, разъединить нас невозможно, и тяжело вздохнул, укоризненно глядя на брюнета:
– Че-то будет. Сопьется девка.
На сию гнусную инсинуацию я грозно сверкнула глазами и свирепо поведала всем окружающим свое более чем авторитетное мнение:
– Гы-гы-гы! – Подумала, о чем забыла сказать, и добавила: – Гы-гы!!! – при всем этом старательно пытаясь свернуть фигу из пальцев, сжимающих «горючее».
– Вот видишь, – задумчиво заметил Магриэль, рассматривая мои манипуляции с пальцами и додумываясь до итогового результата. – Я был прав. Хуже уже не будет.
– Не-а, – не согласился с ним тролль. – Щас все тока начнется. – И пошел проверять посадочные места согласно купленным билетам.
С нами остались самые крупные осьминогопауки в количестве семи штук. Пять для нашей экзотичной межрасовой компании, один для Моня и один для перевозки вещей. Все остальные многолапики воспитанно помахали нам на прощанье ножками и усеменили в чащу, утаскивая за собой истерически ржущих кьяфардов.
– Лелля-а, – позвал меня Къяффу.
– Ась? – отозвалась я, сосредоточенно ковыряя пробку и абстрагируясь от неприятных ощущений: слизь, покрывающая перевозчика, начала пропитывать мои штаны.
– Хомффосссно? – поинтересовался обходительный многоногий и многофункциональный мужчина.
– А то! – Успешное открытие бутылки на время примирило меня с нелицеприятной действительностью.
– Ссамешшасссельно, – обрадовался монстрик и выставил свои гляделки перископом вверх.
– Ик! – отреагировала я на очередное видоизменение кавалера и залпом выдула полбутылки. – Клево! А ты, пацан, ништяк! Круче трансформера! Ик! Пардоньте – эт я от счастья. За тя, мужик! Чтоб те юсовские хреновины дефо… дефр… дефлорировались от зависти! Во!
И мы двинулись в болота. Мой ногастый оладушек гордым флагманом указывал путь, перекатываясь у меня под мягким местом желейным головотелом и создавая эффект водяного матраса. Только почему-то очень склизкого и клейкого.
Непорядок! Надо написать жалобу производителю! Как можно пускать брак в свободную продажу! Знака качества и народного контроля на них нет! Распустились, понимаешь! Придется помыть на остановке…
К тому времени, когда я созрела, чтобы поделиться умной мыслью о водных процедурах, мы запрыгали по кочкам.
– Къ… – начала я и прикусила язык. – Фу-фу!
– Хаххая сы ласссхофая, Лелля, – умилился мой некондиционный и немытый матрас без бактериальной защиты, – меня тахх мама ф сессссфе насссыффала: Фу-Фу…
Бип. Бип. Би-и-и-ип… (Ненормативная лексика по этому поводу.)
– …Холыффельную фелла.
– Да какие проблемы? – расщедрилась я, пребывая в изрядном подпитии и разглядывая негостеприимный мир через искристое зеленое донышко бутылки. – Хочешь, я тебе тоже спою? У меня такой обширный репертуар! Закачаешься!
– Ессли мошшшно, – согласился на концерт в моем сольном исполнении Фу-Фу, еще не подозревая, чем это ему на самом деле грозит.
– Для тебя, кореш, как два пальца об… об асфальт, – вспомнив о каком-то там воспитании, исправилась я. – Слушай и не говори, что не слышал!
И начала концерт по заявкам:
Дружба крепкая не сломается,
Не расклеится от дождей и вьюг.
Друг в бодун не бросит, лишнего не спросит —
Вот что значит – настоящий верный друг!
Я бутыль несу, он закуску прет.
«Не разбей смотри!» – шутят все вокруг.
С ним ты не уронишь: он придет на помощь.
Вот что значит – настоящий верный друг!
Друг всегда отдаст свою выручку,
Если на пузырь нам не хватит вдруг.
Выпить дать кому-то в трудную минуту,
Вот что значит – настоящий верный друг[6].
– Ну как? – поинтересовалась я мнением ближайшего слушателя. – Овации будут?
– Шшссо эссо? – заинтриговался осьминожка с неэпилированными конечностями.
Я изобразила. Слушатель оценил и пошваркал одной лапкой об другую. Я оценила искренний душевный порыв и раскланялась.
– Продолжаем?
– Пошшшалуйссса!
Откашлявшись, я исполнила:
Спят усталые игрушки, книжки спят,
Вобла и пивные кружки ждут ребят,
За день мы устали очень,
Выпить хочется – нет мочи,
Кружку подставляй, наполняй…
Спьяну можно отоспаться на столе
И в милицию умчаться на «козле»,
Над сержантом поглумиться,
А потом попасть в больницу,
Глазки закрывай, баю-бай…
Баю-бай, должны все люди ночью спать,
Баю-баю, завтра будет день опять.
И сантехник, и строитель —
Ждет вас всех медвытрезвитель,
Глазки закрывай, баю-бай…[7]
– Душшшеффно! – всхлипнул гибрид подводной и надувной лодки с чувствительной и нежной душой. – Фиссс!!! Ешшшо!
– Да не вопрос! – решительно заявила я и подогрела свой музыкальный талант еще несколькими глотками горячительного. После очередной дозы все неприятности уплыли на маленьком плоту, а душа встала и развернулась в полный рост.
В пещере каменной нашли наперсток водки,
Комарик жареный лежал на сковородке.
Мало, мало водки, мало и закуски —
Это не по-нашему, это не по-русски.
Потом последовало долгое перечисление: из стопарика водки с закуской в виде бельчонка, следом доза преобразовалась в стаканчик беленькой под жареного зайчика. Все это великолепие сменилось бутылкой водки и цыпленком. Дальше все шло по нарастающей и закончилось:
В пещере каменной нашли источник водки,
И стадо мамонтов паслось на сковородке.
Хватит, хватит водки, хватит и закуски —
Это вот по-нашему, это вот по-русски[8].
– Ххо эссо лусссиее, хоссолыее люффяссь сах мноххо хушшассь? – проявил любознательность красавчик с пушистенькими конечностями, вытирая слезы умиления и восторга моим певческим даром.
– Русские – это мы, – хлопнула я себя в грудь, – которые никогда не пасуют перед трудностями! Которым любое море по колено, любая работа по плечу и любые неприятности до мужского осеменительного органа!
– Уфф сссхы! – восхитился эталон местного мужчины. – А фссо нушшшно ссселлассь, шшссофы ссассь ссаххисс шше?
– Встать в наши стройные ряды и выпить на брудершафт! – посвятила я его в тонкости смены гражданства, не вдаваясь в юридические подробности.
– Хоссюю! Фаффай! – инициативно вызвался Аполлон-абориген.
И мы дали! Сначала мы трезво и обстоятельно разобрались, какую конечность будем считать за руку. Потом на бегу, вернее – в прыжке, хлопнули на пару по глоточку, зацепившись руками. После этого, закрепляя ритуал перехода на нашу сторону и в наши ряды, я сползла, проявляя чудеса мужества и героизма, к ротовой щели. И, подбадриваемая восхищенными взглядами глаз, телескопически болтающихся по бокам, храбро запечатлела отеческий поцелуй на лбу (ну или, точнее, где я его на глаз определила). Покончив с формальностями, мы побратались и резво попрыгали, распевая во все горло:
Кавказ, Тарибана, Чэмэн, Гурджаани,
Гиссар, Ахашени, Улыбка, Далляр,
Дербент, Саперави, Агдам, Мукузани,