Эрик бросил взгляд на дисплей, проверяя, не отключилась ли она. Он не привык к долгому молчанию с ее стороны. Линн обычно быстро думала. Она, случайно, не впала в ступор от неожиданности?
— Я могу сопровождать тебя, если хочешь, — предложил он. — В качестве поддержки. Кранц ведь не сможет ничего сделать тебе в присутствии охранников.
— Ты можешь подвезти меня. Но внутрь я пойду одна, — ответила Линн.
Глава 33
Они свернули с автострады Е20 на Худдингевеген и сбросили скорость. У них не было причины спешить. Линн блуждала взглядом по раскинувшимся за окном темным пространствам лежащих под туманом земель. Они чередовались со вспаханными полями, в бороздах которых кое-где блестела замерзшая вода. Вороны кружились над ними, как бы предвещая, что худшие времена еще впереди. По небу медленно плыли свинцовые облака. Но ни одного человека не было видно, насколько хватало глаз. Спустя какое-то время на перекрестке Эрик повернул налево. Вскоре впереди показалась тюрьма Халл. Она производила столь же тягостное впечатление, как и окрестный пейзаж. Ее грязно-коричневое, продолговатое здание окружал высокий забор из Y-образных стальных столбов с натянутыми между ними рядами колючей проволоки. Вереницы одинаковых окон тянулись вдоль бетонного фасада. Дальше виднелся еще один высокий, вдобавок находившийся под напряжением забор. Эрик подъехал к входу, вышел из машины и переговорил с охраной по домофону. Когда он вернулся, ворота беззвучно сместили в сторону, и они смогли проехать на территорию.
Он остановился перед входом в здание.
— Я подожду здесь. Выпью кофе с парнями, — сказал он.
Женщина-охранник вышла наружу и встретила их.
Мурашки пробежали по спине Линн. И пусть охранница предусмотрительно объясняла, что с ней сейчас может произойти, это не помогло.
Линн показалось, что она вернулась в Хинсеберг. Во всяком случае, она испытала страх. Ощущение, что все ее бросили. И она никогда не выйдет на волю. То есть те же самые эмоции, которые нахлынули на нее, когда десять лет назад она впервые оказалась в расположенной около Эребру тюрьме, где ей предстояло отбывать наказание за преступление против государственной безопасности. Сейчас ей все пришлось пережить заново.
Она вонзила ногти в ладони. Постаралась сосредоточиться на охраннице. Позволила ей обыскать себя.
— У вас пятнадцать минут. Отдельная комната для посетителей в спецблоке. Я буду присутствовать, — сказала женщина.
Линн кивнула. Охранница пошла впереди нее по коридору. Они миновали первый вход. Холодные стены. Никто не встретился им на пути. Следующий вход. Еще коридоры. Пока не оказались перед стальной дверью. Охранница достала ключи и открыла ее.
— Тебе не придется соприкасаться с ним, — сказала она.
Линн вся дрожала, несмотря на то что ей явно ничего не угрожало.
«Я не хочу находиться даже в одном помещении с ним», — подумала она.
Они вошли.
В углу лишенной окон комнаты уже стоял один охранник. Посередине находился письменный стол с двумя стульями. Записная книжка и шариковая ручка лежали на нем. За столом, наклонившись вперед и уронив лицо на ладони, сидел мужчина. Женщина-охранник кивнула своему коллеге, показала Линн, что она может сесть, а потом обошла мужчину и ткнула его дубинкой.
— Ты не спишь? У вас четверть часа, не более, — сказала она.
Мужчина поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза заблестели, когда он встретился с охранницей взглядом. Они были наполнены презрением и ненавистью.
Линн наблюдал за Йоргеном Кранцем со стороны. Пребывание в заключении явно не сломило его. Она не заметила никаких признаков раскаяния. Вряд ли он собирался расплакаться перед ней и попросить прощения. Скорее наоборот.
«Что я делаю здесь?» — подумала она, когда сама села и встретилась с ним взглядом.
К своему удивлению, она больше не заметила в нем ненависти. Он скорее с любопытством смотрел на нее. Прищурился. Она молчала. Внешне он абсолютно не изменился. Все те же каштановые волосы и тот же пробор, который запомнился ей со времени ее пребывания в подвале, когда он направлял ствол автомата ей в лицо и вроде бы собирался нажать на спусковой крючок.
Она сжала руки в кулаки. Смотрела прямо ему в глаза. Страх исчез. Взамен ее охватила злоба. Еле заметная улыбка проявилась на его губах. У нее возникло желание наклониться вперед и ударить его в лицо, и ей с трудом удалось удержать себя в руках.
Он наклонился ближе к ней. У него изо рта пахло жидкостью для ополаскивания горла. Ментолом.
— Тебя, наверное, интересует, почему ты здесь? — спросил он почти шепотом, не сводя с нее взгляда.
Линн не ответила. Он какое-то время смотрел на нее так, словно его забавляла ее неприязнь.
— Поверь мне, я тоже надеялся, что никогда больше не увижу тебя. И если я сейчас настоял на нашей встрече, то исключительно под давлением далеко не самых приятных обстоятельств, — продолжил он потом и закашлялся. С той же вероятностью это мог быть и хрипловатый смех. — В любом случае ты здесь. И мне нужна твоя помощь, — добавил он.
Линн удалось скрыть удивление, но она по-прежнему ничего не сказала. Йорген массировал свои руки и, похоже, искал нужные слова.
— Те, кто находится на одной стороне со мной, по-прежнему охотятся за такими, как ты. За АФА. За левыми экстремистами. Политкорректной мафией. Врагами Швеции. Но теперь случилось кое-что, — сказал он, а потом продолжил после недолгого сомнения: — Тебе наверняка известно, что одного из наших внедрили в АФА. В одну из ваших стокгольмских групп. Крот провел большую работу, и ему удалось нанести вам много вреда. В чем я, естественно, не вижу для себя причины печалиться.
Йорген отвел взгляд в сторону.
— Но сейчас все зашло слишком далеко. Он пошел против своих. Против меня. И ваша проблема стала и моей тоже, — добавил он и улыбнулся, обнажив ряд золотых зубов. — У нас появился общий противник. До которого я не могу добраться.
Линн кивнула и продолжила молча наблюдать за Йоргеном.
— Его псевдоним Росомаха. И он называет себя Фредриком Карлссоном. Хотя это имя тоже, возможно, ненастоящее, — продолжил он, и его глаза сузились от злости. — Он должен исчезнуть. Оказаться за решеткой. Но те, с кем я обычно работаю, похоже, не хотят влезать в это. По их мнению, они все еще способны контролировать его и извлекать пользу из проводимых им акций.
Он замолчал, а когда заговорил снова, его голос дрожал от злости.
— Однако он перешел все границы. Бьет по всем без разбору, — сказала Йорген и, массируя виски, посмотрел на Линн. — Он напал на мою жену. Избил ее. Угрожал убить. А потом наехал на моего пасынка и его семью и пытался выбить из них деньги. Ты должна понять мою ситуацию, тем более он убил нескольких твоих друзей из АФА. И стрелял в одного из твоих полицейских коллег.
Он наклонился вперед через стол. Запах ментола сменился неприятным кислым дыханием.
— Ты понимаешь, что у нас общая проблема? — спросил он.
Линн оцепенела. Термин «проблема» казался ей не самым подходящим описанием возникшей ситуации. Она с трудом удержалась, чтобы не отвернуться, когда Йорген наклонился еще ближе.
— У тебя есть доказательства его причастности к этим смертям? — спросила она.
Если бы они могли заставить Йоргена выступить в роли свидетеля, Росомаху удалось бы осудить за убийство Ильвы и Антона. После поимки.
Йорген пожал плечами.
— Я просто знаю это, — ответил он. — Но я уверен, что вы сможете привязать имеющиеся у вас улики к нему, когда теперь знаете, кого ищете.
Линн помассировала пальцы и задумчиво посмотрела на него.
— Почему ты не стал разговаривать об этом с полицией напрямую? — поинтересовалась она.
Он откашлялся, словно собирался брезгливо сплюнуть на пол.
— Я сижу здесь за убийство четырех полицейских. По-твоему, такой человек захочет напрямую общаться с ними? — ответил он вопросом на вопрос и, хрипло расхохотавшись снова, добавил: — Я захотел, чтобы ты пришла сюда, поскольку мы похожи в каком-то смысле.
Линн бросило в жар.
«Черта с два», — подумала она. Йорген заметил ее возмущение.
— Мы оба верим в нечто большее. Некое изменение. Лучший мир. И даже если у нас не совпадает мнение о том, что конкретно необходимо изменить, я все равно уважаю тебя больше, чем этих лакеев в погонах, которые без зазрения совести участвуют в любых антишведских акциях за деньги. Ты честная, пусть и наивная, — сказал он и, посмотрев на нее как бы в попытке обнаружить понимание в ее взгляде, добавил: — У нас с тобой есть собственное видение. Даже если мы придерживаемся прямо противоположных взглядов.
Он замолчал, словно ожидая получить поддержку с ее стороны.
«Едва ли», — подумала она. Однако у них не было времени для политической дискуссии. И ей пришлось признать его правоту. Они нуждались друг в друге.
— Что ты предлагаешь? Как я найду Росомаху? — спросила она.
— Я установил наблюдение за ним. Пусть и доверял ему. И у меня есть адрес его матери. Она живет в Стокгольме. Пожилая дама. Он появляется там иногда, — сообщил он и еще раз хрипло рассмеялся. — Если действовать осторожно, она, скорей всего, может рассказать, где он находится. Или как связаться с ним. Или вы можете следить за ее квартирой и ждать его.
Линн внимательно посмотрела на Йоргена.
— Я помогу тебе, — сказала она. — Если ты подкинешь нам материалы, с помощью которых мы сможем посадить его.
Йорген рассмеялся опять, причем сейчас, казалось, абсолютно искренне.
— Ты поможешь мне в любом случае, и тебе это прекрасно известно. Но я посмотрю, чем смогу посодействовать отсюда с помощью еще оставшихся у меня контактов. Нам обоим хочется избавиться от него, — констатировал он и, подтащив к себе лежавшую на столе записную книжку, написал в ней адрес матери Росомахи и передал листок ей. Потом он кивнул охраннику, тот подошел и сковал ему руки наручниками за спиной. Линн наблюдала за ним, когда он, наклонившись вперед, поплелся к выходу.