— Больше ничего не пропало? — спросила я.
Ольга открыла соседнюю дверцу, явив моему взору аккуратные стопки постельного белья и не менее аккуратные стопки того, что деликатно именуют «женской конфекцией». Похоже, в это отделение никто даже и не заглядывал. Странные жулики пошли… если это, конечно, жулики.
Внезапно Ольга метнулась к холодильнику, рывком распахнула его и полезла в морозильную камеру. В следующую секунду она завопила буквально истошным голосом:
— Ну, так я и знала! Так я и знала!
— Что случилось? — чуть не подпрыгнула я от испуга.
— Украли… Все деньги украли!
— Ваша тетка хранит деньги в холодильнике? — совершенно обалдела я. — Точнее, в морозилке?
Сколько живу, такого не помню. Приходилось читать и про золото в банках с сахарным песком, и про драгоценные камни в мебельных подушках, даже про деньги, спрятанные в погребе, в бочке с квашеной капустой. Но — в морозилке?!! Интересно, в каком виде?
— Она хранила здесь все свои сбережения, — словно прочитала мои мысли Ольга. — Упаковала их в пачку из-под пельменей. Об этом только мы с ней и знали. А теперь эта пачка исчезла… Все пять тысяч долларов…
Крутые старушки пошли, однако. Лично у меня таких сбережений нет, не было и не предвидится. Обеспокоенная же исчезновением тетки племянница вызывала все больше и больше подозрений, причем всю информацию для размышления относительно этих подозрений она выдавала самостоятельно, никто её за язык не тянул. О деньгах знали только они двое, деньги пропадают, причем из такого места, куда ни одному жулику, даже сверхпрофессиональному, просто в голову не придет заглянуть. А до этого — случай с «уникальным платьем», которое обнаружилось на какой-то бомжихе. Интересное кино получается.
— Кстати, Ольга, как вы опознали платье-то? На женщине возле метро?
— Очень просто. Тетя всегда все себе сама шила, причем по одному и тому же фасону: приталенное, с пояском, спереди застежка на пяти пуговицах и сменный белый воротничок. Это платье она сшила себе недавно, хотя отрез у неё лежал с незапамятных времен: кто-то из бывших учеников привез ей из-за границы отрез кримплена…
— Чего-чего?
Мои познания относительно материала заключаются в трех основных словах: шерсть, шелк и полотно. Все остальное находится уже вне пределов моей компетенции, причем, похоже, навсегда. Галка неоднократно пыталась провести среди меня культурно-просветительскую работу, но со временем поняла, что ей легче обучить всем этим премудростям кота Марса, чем меня. Плюнула и отстала. А вот теперь я пожинаю плоды собственного невежества.
— Ну, был такой материал модный лет тридцать тому назад, — нетерпеливо пояснила Ольга. — Не мнется, не садится. Так вот, сшить-то она сшила, а пуговицы подходящие никак подобрать не могла, хотя у неё их, по-моему, миллион. Пришлось мне специально покупать. Второго такого платья ни у кого нет, это уж точно… Да что платье, деньги все пропали! Кто-то догадался…
В этот момент в коридоре щелкнул замок входной двери.
— Сосед явился, не запылился, — сверкнула глазами Ольга. — Ну, сейчас я ему устрою допрос с пристрастием!
Я не успела вмешаться: Ольга пулей вылетела за дверь и сразу же взяла голосом верхнее «ля»:
— Это что же такое происходит, а?
— Чего лезешь? Чего орешь? Напилась, что ли… — отозвался хриплый мужской голос.
На самом деле слов было произнесено значительно больше, но все остальные, кроме процитированных — как говорится, не для печати. Впрочем, в нашем районе вообще и в доме, в частности, это не редкость, просто я никак не привыкну. Кстати, голос знакомый, где-то я его слышала.
Выглянув в коридор, я обнаружила, что знаком мне не только голос, но и его обладатель. Тот самый плюгавый мужичонка из шашлычной в парке. Обладатель роскошной клички «Черномор». Интересно, за что его так прозвали? Судя по всему, за рост: у Пушкина-то, Александра Сергеевича, Черномором назывался карлик из «Руслана и Людмилы». А дядька-Черномор — это уже потом, это уже совсем другая сказка.
— Где Анна Ивановна? Отвечай сию же минуту, куда ты её дел? Кто комнату ограбил? Деньги где?
Ответов Ольга не ждала, да и Черномор на них, судя по всему, отвечать не собирался. Судя по всему, он думал о чем-то своем, очень важном, и размениваться на бессмысленный, с его точки зрения, диалог и не намеревался. Он машинально матерился и продвигался к двери своей комнаты. На преступника он в этот момент походил меньше всего, уж скорее — на «алконавта», который мечтает только об опохмелке. Но тут ему на глаза попалась я…
— А это ещё кто? — рявкнул он, всем телом разворачиваясь к Ольге. — Ты кого сюда притащила, мочалка рваная? А ну, все вон отсюда!
Наши взгляды встретились и мне вдруг стало страшно. Такие повернутые внутрь глаза встречаются у двух категорий людей: у душевнобольных и у наркоманов. Вторые, впрочем, отличаются от первых только тем, что живут, как правило, значительно меньше. Хотя, если уж быть точной, ещё и тем, что не обладают вообще никакой логикой, даже логикой сумасшедших, и ожидать от них можно чего угодно.
— Я из милиции, — брякнула я первое, что мне пришло в голову. — Предъявите документы.
Ольга посмотрела на меня округлившимися от изумления глазами, но на Черномора этот явный и наглый блеф, как ни странно, произвел впечатление. Он даже немножко попятился назад и застыл на полпути между входной дверью и своей комнатой.
— Вызывайте наряд, — скомандовала я Ольге, стремясь закрепить достигнутый результат. — Будем производить обыск. На предмет обнаружения вещественных доказательств.
Эффект от этой моей выходки оказался молниеносным и неожиданным: Черномор одним прыжком сиганул за дверь и, не связываясь с лифтом, чуть ли не кубарем скатился по лестнице. Тут я поняла, что доморощенные фокусы пора прекращать: игра в сыщика зашла слишком далеко.
— Вызывайте милицию, Ольга, — повторила я. — Причин для этого, по-моему, вполне достаточно. Не нравится мне ваш сосед, не моего романа герой. Подождите, не набирайте вы «О2», они год будут собираться. Лучше я сама позвоню прямо в наше отделение. Так вернее.
Конечно, я немного лукавила: звонить я собиралась непосредственно начальнику, по собственному, хоть и небольшому, опыту зная: субординация тут только помешает. Пока замотанным и ошалевшим от своей, прямо скажем, незавидной работы милиционерам втолкуешь, что к чему, вполне может пройти несколько часов. Это — в лучшем случае, а в худшем могут ещё и забрать в отделение, как соучастника, потом будешь сильно радоваться, что отделалась только легким испугом: ночью, проведенной в «обезьяннике».
Наверное, в прошлой жизни я все-таки была милиционером или, на худой конец, служебно-разыскной собакой. В повседневной жизни о моей бестолковости и непрактичности в кругу друзей и знакомых ходят легенды, но в экстремально-криминальных ситуациях я как-то собираюсь и действую достаточно четко и грамотно. Для дилетанта, во всяком случае. Доклад Федору Владимировичу я сделала, уложившись в три минуты, но практически ничего не забыв: ни подтвердившегося факта исчезновения Анны Ивановны, тетки Ольги, ни пропажи из запертой на замок комнаты вещей и денег, ни странного поведения соседа. Даже о вымытом паркете упомянула. Повесив трубку, я пожалела, что Андрей меня не видит: в кой веки раз не пришлось бы за меня стыдиться, а даже как бы наоборот.
Андрей! Вот про него-то я забыла, а это совсем неправильно. Он наверняка меня уже хватился: ушла из дома на пару часов, а сгинула на полдня. Я лихорадочно набрала номер мобильного телефона Павла, поскольку знала, что друзья сегодня работают вместе, и облегченно вздохнула, услышав сдержанный и холодноватый голос:
— Слушаю.
— Павлуша, это я, Наташа. Извини, пожалуйста…
— Что-нибудь случилось?
Хороший вопрос. На мобильник Павлу я действительно звоню только в экстраординарных ситуациях. Таковой пока еще, вроде, не наблюдается, но нельзя же заставлять Андрея беспокоиться.
— Нет. Я просто хотела предупредить Андрея, что задерживаюсь. Пусть не волнуется. А то я собиралась быть дома…
— А тебя там нет. Это мы уже поняли. Оказались в этих краях, заехали перекусить…Ладно, все нормально. Андрей вон интересуется, ты вообще-то где?
— Вообще-то я в соседнем подъезде. Сейчас милиция приедет…
— Номер квартиры! — командирским голосом сказал Павел.
Естественно! Я и не надеялась, что мне все просто так сойдет с рук. И надо же было, чтобы именно сегодня у них образовалось «окно», да ещё недалеко от дома! Ну, теперь тут у нас пойдет потеха!
Я не успела додумать про последствия нового поворота событий, как явилась родная милиция. Два очень милых и очень серьезных молодых человека. С автоматами, естественно, как и положено: напряженной обстановки в Москве пока ещё никто не отменял, равно как и обострения криминогенной ситуации.
— Что у вас тут? — поинтересовался один из милиционеров.
— Пропала женщина, из её комнаты украдены вещи и деньги, — лаконично сообщила Ольга.
— Давно пропала?
— Три недели тому назад.
— А вы только сейчас спохватились? Ваши документы.
Ну, думаю, началось! Не предупредил их начальник, что ли? И как вообще прикажете жить под чутким руководством нашей милиции? Пропала женщина три недели назад — ну и что, десятки тысяч пропадают, подождите, может, объявится. Выяснилось, что из комнаты пропавшей кое-что пропало — где же вы были раньше, почему только сейчас спохватились… А действительно, почему Ольга спохватилась только сейчас? Ждала, пока следы остынут? Или действительно ни в чем не виновата, потому удовлетворилась поверхностным осмотром жилплощади? Эркюль Пуаро, где ты с твоими серыми клеточками?
Как бы в ответ на мой немой призыв в дверь снова позвонили. Появились Андрей с Павлом, которым я обрадовалась совершенно неподдельно. По опыту знаю, что в их присутствии самый нелогичный криминальный кошмар начинает приобретать четкие очертания. Но милиционеры моей радости не разделили. Первоначально.