— Прикажешь понимать это как шутку? — спросила она, вытирая слезы. — Или как издевательство?
— Не то и не другое. — Часы над камином пробили полночь. — Поздравляю с днем рождения, дорогая. — Он поцеловал ее в щеку. — А теперь я бы хотел кое-что узнать. Только честно. Когда ты была на нашей с Джимом свадьбе — показался ли я объектом для насмешек?
— Байрон! — всполошилась Диана. — Да как тебе могло такое в голову прийти?! Я была до глубины души тронута!
— Тронута! Парочкой гомосеков, устроивших ритуал мумбо-юмбо! И чем же ты была тронута?
— Потому что… — она как следует обдумала свой ответ, — потому что я люблю и тебя, и Джима и желаю вам счастья!
— Точно! И именно того же желают те люди, которые тебя по-настоящему любят! Уж не думаешь ли ты, что отец от тебя откажется? Держу пари, для него главное — твое счастье. Он тебя обожает. И именно счастья для тебя желаем мы все, за исключением себялюбивого Лео. Не забывай, что это твоя жизнь, а не чья-то еще, и, если только ты не веришь в реинкарнацию и прочую метафизику, у тебя не будет еще одного шанса. Да, я говорил глупости, сравнивая мужчин с наемными каретами, ибо достойных среди них на удивление мало. Уж мне-то хорошо известно.
Он взял Диану за руку и продолжил:
— А теперь позволь предложить твоему искушенному юридическому уму задачку, которую можешь считать упражнением на логику и дедукцию.
И он спросил: почему женщин так пугает брак с человеком «из низов»? Ведь мужчины проделывают такое уже многие века, и всегда это почиталось за норму. Мужья были старше жен, директора женились на секретаршах, доктора на медсестрах, а Рокфеллер вообще женился на домохозяйке из Норвегии. Даже принц Чарльз женился не на особе королевской крови, и его примеру последовал младший брат.
Разве кто-нибудь над этим смеялся? Совсем наоборот, эти союзы вызывали умиление: победа любви над расчетом! Ну а почему бы теперь не взглянуть на дело с противоположного конца? Невеста старше жениха. Богатая наследница из Бостона и иммигрант без гроша за душой.
Просто в прежние времена, рассуждал Байрон, женщины были вынуждены находить мужей «выше себя». Условие это старо как мир. И оправдывало себя тогда, когда женщина полностью зависела от мужа и только с помощью выгодного брака могла обеспечить себе лучшую жизнь.
— Но теперь, Диана, условия игры здорово изменились. Женщины прекрасно себя обеспечивают, они почувствовали вкус к свободе, равным правам, высокоинтеллектуальным профессиям. И таким образом завоевали себе привилегию, на протяжении многих поколений принадлежавшую одним мужчинам. Они могут позволить себе выйти замуж не ради статуса или экономической выгоды, но ради одной любви.
— Чего ты ожидаешь от жизни, Ди? Ты же все уши мне прожужжала про мужа и детей. Ну, коль скоро для тебя это наивысшая ценность — протяни руку и возьми ее. Или твоя гордость стоит одинокой старости? И неужели ты готова отказаться от того, что тебе так дорого, из-за чьих-то гнусных сплетен? Отвечай честно. Этого ты хочешь?
— Я хочу, — речитативом начала Диана, — близости. Я хочу, чтобы было с кем делиться радостью и горем. Я хочу тепла. Уюта. Товарищества. Любви. Я хочу детей. Я хочу… о Господи, ну конечно! Я хочу выйти замуж за Аврама. Если он возьмет меня… Ох, Байрон! — Она почувствовала, что вот-вот опять расплачется. — Я так боюсь. Все, что ты сказал, правда. Но что, если это не сработает?
— А это уж как получится, — отвечал Байрон. — Тут гарантий быть не может.
Диана остолбенела. Он не собирался убаюкивать ее страхи. Ему нужно было опровергнуть их, убедить Диану, что любовь бессмертна, что ее брак продлится вечно. А он продолжал адвокатские забавы.
— Послушай, — произнес он. — Предположим, брак окажется неудачным. Что может случиться самое худшее? Ты попытаешь счастья. И наверняка успеешь пережить не один и не два чудесных момента. И к тому же конец любви еще не значит конец света. Можешь мне поверить, от таких ударов люди не умирают. Однако не могу не признать, что ты будешь несчастна какое-то время. Но сейчас, пока мы исходим из одних предположений, позволь спросить: что может произойти самое лучшее, если ты выйдешь за Аврама?
— Лучшее? — Диана задумалась. А потом улыбнулась. А потом воздела руки в полном восторге: — Что же еще лучше — рай на земле!
Байрон потянулся к телефону:
— Где он живет, этот твой Аврам?
— О Боже! — вскричала она. — Я же не знаю!
— А где работает?
— В «Тель-Авивском такси». — И засмеялась, увидев, как Байрон в отчаянии закатил глаза: — Нет, не в Израиле. Это такси по радиовызову, в Челси.
Байрон уже рылся в справочнике. Минутой позже он спрашивал по телефону:
— У вас работает Аврам…
— Гиттельсон, — выдохнула она.
— Гиттельсон? Работает? А когда у него дежурство? Вы говорите, он сейчас на трассе? Нет. Это не связано с неприятностями. Совсем наоборот. Его рекомендовали как первоклассного водителя, и я бы хотел вызвать его по адресу 552, Восточная Шестьдесят вторая улица. Вызов на имя… — Байрон зажал ладонью телефон: — Он знает мое имя?
Диана кивком отвечала «да».
— …лучше пусть попросит портье позвонить в шестнадцатый номер «джей», и все будет в порядке. Куда ехать? Да, я отлично знаю. Предупреждаю, это будет дальняя поездка. — И Байрон повесил трубку. — Будет здесь через пять минут. Ты не хочешь привести в порядок лицо?
Она помчалась в ванную, но тут же выскочила обратно:
— А что, если он не захочет меня видеть? И я могу его понять. Я обошлась с ним по-свински.
— Ты же адвокат, — возразил Байрон. — Переубеди. Всеми доступными способами. А теперь не подкрасить ли тебе губы, чтобы его не хватил удар? Это же романтическое воссоединение, а не ужастик с мертвецами!
Она появилась двумя минутами позже со странной улыбкой на лице.
— Байрон! — хихикнула Диана.
— Что тебя так развеселило?
— Пока я умывалась, то вспомнила кое-что ужасно забавное. Ты ведь знаешь мою подругу Розмари Маршалл?
— Ты часто про нее рассказывала.
— Ну так вот, я только что вспомнила, кто поймал букет на ее свадьбе.
Зазвенел дверной звонок.
Диана поглядела на Байрона, сияя от счастья:
— Его поймала я!
Глава 39
Улица была совершенно темной, когда она скользнула на переднее сиденье такси. В первый момент он мог лишь различить силуэт высокой женщины в футболке и джинсах. Ему показалось, что это одна из ненормальных дамочек, которых полно в Нью-Йорке. Потом подумал, что сия особа вполне может оказаться вооруженной и опасной.
— Привет, Аврам.
Он ошеломленно потряс головой.
— Я брежу? — хрипло спросил он. — Или это просто шутка?
Диана не могла вымолвить ни слова. Хотя по логике вещей не следовало ожидать, что Аврам тут же упадет в ее объятия, но ей хотелось уловить хотя бы малейший признак радости. А он вместо этого мгновенно насторожился. Она с трудом подавила испуганную дрожь.
Несмотря на самые благие намерения, Байрон сделал звонок под влиянием импульса. По-хорошему ей следовало бы дать Авраму возможность узнать о перемене, происшедшей в ее настроениях, а не валиться вот так, как снег на голову. Ничего удивительного, что он растерялся.
— Я так рада видеть тебя, — начала она, набравшись храбрости, — и прошу прощения, если сделала не очень ловко, но это был самый быстрый способ устроить встречу. Надеюсь, ты не сердишься?
— Почему я должен сердиться? — Он включил зажигание и дождался, пока зарычит мотор. — Ты — пассажир. Я — водитель. Счетчик включен. Куда я должен тебя отвезти, Диана? Диспетчер мне не сказал.
— Ты все-таки сердишься. — Она положила руку ему на локоть. Сквозь тонкий хлопок рубашки она почувствовала, как дрожат от напряжения его мышцы.
— Нет, я не сержусь, Диана. Просто удивлен, растерян и смущен. Ну а теперь почему бы тебе не пересесть на заднее сиденье, как нормальному пассажиру, и я отвезу тебя куда угодно.
— Я счастлива оказаться рядом с тобой, Аврам. И, как ты сам сказал, счетчик работает. Ну что ж! Я бы хотела поехать в какое-нибудь спокойное место… может быть, у воды…
— И что?
— И там мы могли бы поговорить.
— Воля босса — закон, — произнес он, выруливая на Парк-авеню.
— Нет, Аврам. Никакой я не босс.
Они ехали по безлюдным улицам, вверх по Манхэттену. Диана отлично знала эти места, в дневное время здесь жизнь бьет ключом: снуют деловые люди с Уолл-стрит и туристы отдыхают на скамейках. Здесь теснятся уличные торговцы, из окрестных жилых кварталов матери приводят гулять малышей, глазеющих на прохожих, торопящихся на паром до Стэйтен-Айленда. Иногда в солнечную погоду Диана перекусывала, устроившись на причале и бросая крошки чайкам.
Однако в час ночи Баттери-парк вполне походил на частное владение, находившееся в полном распоряжении Дианы с Аврамом.
Аврам припарковал машину неподалеку от пристани, а потом с неожиданной услужливостью обошел вокруг машины и распахнул дверцу перед Дианой. Она предложила ему устроиться на скамейке и внимательно посмотрела вдаль.
— Мой офис находится где-то там. — И она показала в сторону Чейз-Плаза. Там в некоторых окнах все еще горел свет. Видимо, особо ретивые законники до сих пор сидели за работой.
— Я знаю, — отвечал Аврам.
Скамья стояла возле самого парапета, и было видно, как волны лижут камни набережной.
— Ну что ж, Диана, — сказал он. В неясном свете уличных фонарей его лицо казалось особенно мрачным. — Давай болтать.
Она набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
— Прежде всего — я очень тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю, Диана, — вздохнул он. — Однако до сих пор это не играло особой роли.
— Во-вторых, — продолжала она, — я прошу прощения за то, что оскорбила твои чувства.
— Прощения? — Он с любопытством поглядел на Диану. — За что? Разве ты виновата, что говорила честно?
— В-третьих, — она проглотила остатки гордости, но не остановилась, — я хочу выйти за тебя замуж — если ты еще согласен. Можешь считать это официальным предложением.