Два месяца спустя на работе уже никто не удивлялся, что у меня есть мужчина, и глупое рабочее прозвище «монашка» исчезло само собой. Нравилось ходить с ним гулять в хорошую погоду, и теперь мы часто вместе выгуливали озорного шпица. Иногда меня захлестывали сильные эмоции, и нередко Максиму доставалось почти ни за что. Он злился и обижался, но… через пару часов я неизменно оказывалась в гусарских объятиях. «Мой стоик, мой терпеливый гусар», – думала я в такие моменты, втайне гордясь им. Мы оба уже не могли выносить долгие размолвки, хотя и по-прежнему спали раздельно, в разных комнатах.
И, наверное, я бы давно поддалась соблазну мимолетных ласковых прикосновений и попыток обольстить взглядом, видом красивого обнаженного торса, но… Каждый раз, когда наши лица оказывались близко друг к другу, я неизменно отворачивалась в последний момент. Меня терзали страхи и противоречивые чувства. Если я поддамся и моя тошнота усилится в неподходящий момент, – он ведь этого точно никогда не простит и не забудет! Но сколько он еще продержится без нормального секса, периодически закрываясь в ванной? Сколько еще будет кидать на меня голодные взгляды, терпеть мои отказы, капризы и истерики? Я ведь не дура и прекрасно понимала, что пора сделать шаг. Терпение даже очень старательного и любящего мужчины безграничным не бывает.
– Готова? – постучался Максим в мою комнату.
За окном, не прекращаясь, огромными пушистыми хлопьями падал снег. Уже который день снежное покрывало неустанно устилало землю, словно наряжало в канун Нового года. Вчера я доработала последний день, выйдя на больничный. Да, можно было и еще три-четыре месяца испытывать свои нервы на прочность, но все прекрасно все понимали. Тошнота уже не донимала, я с удовольствием уплетала мясо и яблоки, стараясь не нервничать по поводу законно набранных килограммов и немного округлившегося животика. В коридоре нетерпеливо приплясывала Тесси, а Дамьен сладко вытянулся поперек разложенного дивана и спал. Я не знала, что мне надеть. С одной стороны – в театр едем на машине и мне не придется мерзнуть, стоя на улице среди вьюги и стужи. А с другой… Хотелось надеть то сногсшибательное платье, которое на меня теперь не налезает, или вот это, в пол… Чтобы в театре Максим даже и не думал отводить от меня взгляда!
Но реальность была суровее. Платьице было простым, бледно-розовым и выгодно подчеркивало раздавшийся бюст, но, увы, почти не скрывало животика. Пришлось снова подкрутить локоны и надеть яркие серьги, чтобы отвлечь внимание от нижней части наряда.
– Жена, опоздаем!.. – донесся недовольный, ироничный голос из-за двери.
– Иду!
Когда я спешно вышла в коридор, то растерялась и смутилась одновременно от застывшего, жадно разглядывающего меня Макса.
– Что, слишком ярко?.. – спросила, оглядывая себя. – Максим, что не так? Ты чего?..
Словно не слыша меня, он подходил все ближе. Такой красивый и такой уже привычный в этом строгом джемпере и рубашке к классическим брюкам и ботинкам. Вот только его руки, бессовестно скользящие по изгибам моего тела, в сочетании с раздевающим взглядом и широкой тумбой для обуви, упершейся в бедро, немного пугали и заводили одновременно.
– Макс, – чуть отклонилась назад, прижатая к тумбе. – Максим, я…
Даже если бы он остановился и спросил: «что я?», то и вспомнить бы не смогла! Боги, я и забыла, какие потрясающе мягкие и вкусные губы у этого мужчины, что не дают больше отклониться ни на градус!.. Как можно было столько времени ходить мимо этих одуряющих запахов у солоноватой мужской шеи и не поддаваться на провокации требовательных, но очень ласковых рук?!
Мы целовались, словно пьяные подростки, долго, жадно и совсем забыв о времени. Каждое прикосновение, каждый поцелуй казались сейчас ярче и чувственнее вдвойне. Я ощущала контраст холода на бедрах и горячей руки Макса, все выше поднимающей юбку. Никогда бы не подумала, что тумба для обуви, которую мы купили на днях, может служить еще и для того, чтобы меня на нее усаживать в такой момент!..
– В театр не идем?.. – выдохнул хрипло в ушко, ласково пройдясь большим пальцем вверх-вниз по влажному атласу между бедер.
Я судорожно всхлипнула, стиснув его ноги коленями и тут же рефлекторно распахнув их под действием нового движения там.
– Если ты меня не возьмешь сейчас же, я тебя всю жизнь…
Поцелуй… Да… И сними уже этот чертов джемпер!.. Да, да, пусть валяется… Платье?! Не надо!.. Куда?!
Я не успевала отслеживать, в какой момент мое платье улетело в сторону кухни и я осталась в белом кружевном белье, в какой – глухо расстегнулась молния брюк, и когда я судорожно дернулась, вырываясь, всего лишь от одного медленного, распирающего изнутри вторжения!..
…А тумба у нас оказалась громкой и немного шаткой. Грохотала обувь, все, что было в ящиках, оторвалась петля на пальто, послужившем амортизатором между мной и стенкой. Съехал до колена чулок, не выдержав такой страсти!
– Сильнее! – хрипло взмолилась, прижимаясь к пряжке ремня. – Глубже…
Но вместо этого Макс остановился, глядя на меня затуманенным взором и целуя пересохшими губами.
– Катюш, я… я бы рад, но… – отдышался, – у нас малыш. – Положил руку на мой живот, поддерживая мои ноги. – Это может плохо кончиться.
– Но я так хочу, – обняла его, хмурясь.
– Пойдем в спальню. Поэкспериментируем немного? Мм?..
Чуть больше года спустя
Сонно распахнув глаза в полутьме, я едва не задремала вновь, усмехнувшись сиамцу, занявшему место Максима. Дам в своей излюбленной манере растянулся вдоль кровати, довольно урча во сне. За окном остывал полуденный зной и темнели грозовые облака. Не ночь, вечер еще. Хорошо, что успели сегодня погулять. После прогулки всегда хочется есть и спать, а нам это только на пользу. Вот только… Слишком тихо, и от того тревожно. Ныла набухшая грудь, похожая на сетчатые вулканы, но… кроватка рядом была пуста.
Словно привидение, я отправилась на поиски любимых. Макс и раньше забирал Даньку в большую комнату, но Софию брать боялся. Она родилась немного меньше положенного, и первые несколько дней в роддоме я сама ходила к ней кормить ее, но теперь моя малютка быстро набирала вес и часто требовала кушать…
Моя семья отдыхала в большой комнате, под тихо включенный телевизор. Шерман чинно вылизывал вытянутую заднюю лапу, сидя на подголовнике кресла. Тесси что-то грызла на кухне. А Максим… Я тепло улыбнулась, глядя, как он дремлет на диване, уложив на грудь сладко посапывающую Сонечку. На маленьком столике рядом стояла пустая бутылочка с соской и кружка с недопитым чаем в окружении крошек. А Данилка так и заснул, привалившись щекой к папиному подтянутому животу.
Я осторожно взяла на руки дочь, и Максим тут же открыл глаза. Никогда, наверное, не привыкну, что мои дети – вылитая копия их отца, а на меня даже и не похожи!..
– Ты чего не спишь? – сонно вздохнул, щурясь.
– Кормить пора, – уселась в кресло рядом.
Потревоженная Сонька захныкала, входя во вкус с каждой секундой все громче, и я заторопилась, распахивая халат и сдвигая лямку лифа. С прикладыванием у нас иногда возникают проблемы, но в этот раз моя мышка присосалась с первого раза! Зато тут же подхватил голосистую эстафету и сын. Макс взял его на руки, садясь на диване, и попытался его укачать, но не тут-то было!..
– Ой, и чего мы так завистливо орем?.. – ласково проворчал, укладывая сына себе на плечо. – Даниил, ты же мужчина! Девочек надо пропускать вперед!..
– А-а-а!.. – протестующе пнул ножкой маленький бутуз с тигриными ушками на голове.
– Ты давно их кормил?
– Часа полтора назад… – покосился на часы.
– Давай местами поменяемся.
– Нет. Идите вы к нам. Давай как в прошлый раз, по одному на грудь? Я помогу держать.
– Ты ненормальный мужчина… – улыбнулась, присоединяясь к ним.
– Я нормальный. Имею я право побыть с семьей? – легко поцеловал в щеку, освобождая место для нас с дочкой.
Двоих кормить трудно, если только не лечь. Но это еще и приятно, когда лежишь в объятиях любимого мужчины, в котором уверена, а в коридоре стоит удобная коляска для близнецов, подаренная моими родителями. И черт с ним, с паспортом!.. Какая разница, чья фамилия там стоит? Достаточно и того, что написано в свидетельствах о рождении детей: Свиярский Даниил Максимович и Свиярская София Максимовна. А мы… Мы два сонных, но очень счастливых идиота, которые бы ни за что не променяли этот миг на любой другой.
Эпилог
Холодный колючий ветер аэропорта имени Вацлава Гавела нещадно хлестал по лицу. Свиярский поморщился, не в силах раскрыть глаза. Кутаясь в шерстяное пальто, он уже несколько минут ждал такси на улице. Небольшой кожаный дипломат с минимумом аккуратно выглаженного белья – это все, что могло понадобиться на несколько дней деловой командировки. Взглянул на дорогие наручные часы – без пятнадцати девять. В такое время давно пора быть дома и пить горячий кофе с чем-нибудь вкусным.
Невольно вспомнился вкус домашних слоек с неизменной яблочной начинкой, и родной запах пушистых щекотных волос, и женский смех вперемешку с детскими голосами… И вроде бы должна быть радость свободы от домашнего рабства, но… Снова накатила тревога. Чехия уже не казалась такой уж замечательной. Даже с перспективой подписать самый важный в своей жизни контракт. В кои-то веки не для Чигракова, – в баню его с такими рискованными амбициями… Нет.
Для себя. Для нее. Для них обоих.
Спустя десять минут он уже сидел в такси. Встреча с будущими партнерами по новому бизнесу состоится завтра, вполне можно отдохнуть и даже немного прогуляться по ночной Праге. Остроконечные шпили невысоких домов, уютные полуарки проулков, освещенные под Новый год тоннелями из классических фонариков, и даже елочный базар на площади были словно нарочно созданы, чтобы напоминать о сделанном выборе. Здесь бы гулять с Катюшкой под руку, чувствуя, как она кладет голову на его плечо. Рассказывать ей легенды старого города и смущать невзначай, наблюдая, как она мило краснеет и забавно морщит нос. Она сама решила остаться дома, не объясняя причин. Детей ведь можно было взять с собой, – им бы здесь точно понравилось, или оставить дедушке с бабушкой, но…