ыло так.
Не помню, чтобы я намеренно врезался в другие машины, но, когда гонял под таблетками, иногда задевал припаркованные тачки. Как меня ни разу не остановили – это загадка, учитывая, что и водить-то мне было нельзя, да еще и обычно я был пьяным на угнанной тачке. Похоже, Плащ все еще защищал, даже когда я был за рулем. Но однажды полиция меня почти взяла. Я лишь недавно об этом вспомнил во время разговора с одним парнем – он ремонтирует мои мотоциклы, и у него есть старенький «Остин Хили 3000», на котором я ехал, когда меня чуть не повязали, а я удирал от закона (разница лишь в том, что парень тачку купил, а не угнал).
Прекрасные, должен сказать, машины, и это главная причина, по которой я решил угнать эту красотку. Мы с другом поворачивали на Шепердс-Буш-грин, где стоит ТЦ «Империя», как вдруг нас попытались остановить. Полицейские были на мелком Morris Minor – простецкая тачка, – и вот он я, шестнадцатилетний засранец, еду в красивом красном кабриолете, с открытым верхом. Тачка быстрая, словно молния, и поначалу, когда нас стали преследовать по Вуд-Лейн в сторону центра Би-би-си и моргать фарами, требуя прижаться к обочине, я и не собирался никуда удирать.
Есть у полицейских в Англии такая фишка – по крайней мере, была: вместо того чтобы встать за тобой, когда они тебя тормозят, ты должен дать им себя обогнать, а потом остановиться. Разумеется, когда двое полицейских вышли из машины – возле станции метро Уайт-Сити, – я чуть не обосрался. Выжал сцепление и собирался их объехать, но вдавил так сильно, что слегка задел задницу их тачки, после чего помчался по дороге почти до микрорайона Уайт-Сити. А потом мы решили, что больше шансов выйти сухими из воды, если мы разбежимся; вот мы с корешем и выпрыгнули из тачки да разбрелись кто куда.
Я побежал вдоль железной дороги, а мой безымянный соучастник… не знаю, куда он побежал, потому что меня с ним не было, но знаю, что его так и не поймали. Обманув полицейского, я испытал невероятный кайф. Если бы нас взяли, то церемониться бы не стали – вломили бы не только за то, что мы в них врезались, но и за то, что у нас и тачка круче. Невероятно, но мы сумели избежать этой кары. Я знал, что бежать по путям рискованно, потому что многие погибают, но эти придурки сами виноваты. Секрет прост – не надо бежать между путями, и, если услышишь приближающийся поезд, просто отойди в сторону. Не нужно быть гением, чтобы это понимать.
Однако на рабочем месте избежать различных происшествий удавалось далеко не всегда. Несколько тщетных попыток устроиться на работу – причем официально – обычно заканчивались провалом. Решил я однажды помочь молочнику и в итоге разъебал его молоковоз. Даже не знаю, почему так получилось; не стоило сажать меня за баранку столь ранним утром. Может быть, парень просто попросил подвести ему тележку, но ему-то в любом случае виднее. Я слишком спешил жить и был слишком молод, чтобы умереть в те дни – даже за рулем молоковоза.
Дай мне угнанный бульдозер, и все будет в порядке, но стоит попробовать что-то хоть немного легальное – все летит к чертям. Мне просто не хватало концентрации для нормальной ответственной работы. Еще был таксопарк рядом с Шепердс Буш, где я недолгое время мыл машины, но закончилось все тем, что одно из такси я разбил, куда-то на нем врезавшись. И здесь можно проследить некую закономерность. Не думаю, что я косячил намеренно, но, возможно, подсознание говорило мне (и всему миру), что эта обыденная суетная грязная работа не для меня, и я, безусловно, не подходил на роль исполнителя. Разумеется, я видел себя будущей рок-звездой.
Я смотрел интервью, которые давал, когда появились Sex Pistols, и говорил, что прежде работал мойщиком окон, но, мне кажется, я нес чушь. Бред про сексуальные похождения идеально бы подошел в качестве сюжета для какой-нибудь книги «Исповедь мойщика окон». Может быть, я и носил кому-нибудь пару раз ведро с водой, но чтобы взять губку и начать мыть ебучее окно – забудь!
Нечто, напоминающее нормальную работу, было, когда я снова стал помогать сантехнику – на этот раз в компании системы отопления и вентиляции Benham’s. На работу меня взяли через агентство по трудоустройству «Мужская сила». Может быть, название намекало на то, что один из сантехников попробует овладеть мной внутри гигантского промышленного котла. Еще один извращенец, который хотел мне подрочить – трахнуть меня он не пытался, – и раз я ни черта не помню, что же, собственно, произошло, судя по всему, я, видимо, дал ему мне спустить. В этом не могло быть никаких сомнений.
От некоторых так и прет эта чертова энергия. Может быть, если ты один раз натворил какую-то херню, такие же как ты тебя на расстоянии чуют. Я не говорю, что над тобой надругаются и видят в тебе некую жертву. Просто одни рождаются более сексуальными, чем другие, и я, безусловно, стоял в самом начале очереди. Но все же о той работе осталось одно приятное воспоминание, и ты сейчас еще лучше поймешь, что я имею в виду. Кажется, был обеденный перерыв, и напарник пошел на улицу перекусить, а я остался и попробовал засосать член огромным промышленным пылесосом. Насколько я помню, было довольно-таки прикольно; по крайней мере, не пришлось обращаться к врачу, чтобы извлечь из трубы своего дружка.
Когда я не извращался с пылесосами, обычно обслуживал котельные в Вест-Энде. Но одна работа выделялась среди прочих – нужно было отправиться на север в дебри Уиллесдена[58]. Там находился колбасный завод, и тогда я впервые увидел, как забивают свиней. Эту грязную работу выполняли странные мужики в огромных, забрызганных кровью передниках. Рожи у них были перекошеные – выглядели они как психопаты. А ты попробуй весь день убивать испуганных животных. Я на тебя посмотрю.
Не знаю, что мы там должны были делать или что задумал мужик, которому я должен был помогать, но я проторчал без него достаточно долго, поэтому решил понаблюдать за этим ужасным процессом. Свиней привозили на грузовике, затем перетасовывали в небольшие загоны, потом мужик пронзал их большими наэлектризованными вилами. Я даже не успевал понять, живы свинюшки или нет, как их уже подвешивали за задние копыта и пускали по ленточному конвейеру.
Сначала их загружали в печь, где обжигали кожу, затем отмывали струйками воды. После конвейера этих бедных тварей заворачивали в пакет. Помню, я смотрел до того момента, как мужик брал большой нож, распарывал свинье брюхо и выливалась кровь – после чего пришлось отвернуться. Это был ебаный гадюшник, и ничего подобного я еще не видел. Даже матч «Челси» против «Лидса» с этим не сравнится. Увиденное на скотобойне стало последним гвоздем, вбитым в крышку гроба. Еще большой вопрос, кто из них вел себя как последняя скотина и грязное животное.
Самое ужасное – это то, что некоторые свиньи реально оказались умными и не хотели слезать с грузовика. Но мужик с вилами просто подходил и прогонял их, и они издавали жуткий поросячий визг, показывая, насколько им страшно. Любой мудак, который говорит, что фермерские животные нихуя не страдают, никогда не был на скотобойне, уж поверь. Перестал ли я есть сосиски и колбасу? Еще как, блядь, перестал. Но из этой ситуации я извлек очень важный урок.
Я понял, что никогда не буду работать на дядю и делать как остальные, потому что рано или поздно тебе просто вынут кишки, а задницу завернут в пакет. Я побыл на нормальной работе десять минут: этого оказалось больше чем достаточно. Кто-нибудь другой на моем месте, может быть, попробовал бы тебя развести, заставив задуматься о том, что случай на фабрике – лишь некое пророчество о том, что с тобой будет, когда тебя засосет в эту безжалостную машину музыкальной индустрии. Но это не про меня. Раз уж на то пошло, мужиком с вилами был я сам.
Глава 10. Мебельная пещера
В молодости мне казалось, что если я чего-то очень сильно хотел, то мог добиться этого силой воли. Больше я так не могу. Может быть, желание чего-то добиться было реакцией на то, сколь мало я контролировал другие сферы своей жизни. Куки помнит, как отправлял мне письма, пока я сидел в местечке под названием Эрлсфилд-Хаус в Уандсворте[59], о чем я совершенно не помню. Он говорит, это было во время моего увлечения глэмом, и я дико злился, что пропускаю выходную тусовку в «Аптеке Челси», – а вот это уже на меня похоже; к тому же он прекрасно помнит, как подписывал на конверте мой адрес. Надеюсь, он не сильно заморачивался насчет текста, потому что я бы все равно не смог его прочитать. А в тюряге была тоска да скука смертная.
Я бы еще понял, если бы это была суровая тюрьма. Старый Плащ к тому времени уже прилично износился, и некоторые проступки, за которые меня брали, не иначе как откровенно тупыми не назовешь. Однажды на Кингс-роуд, когда я был пьян, я разбил кирпичом витрину магазина музыкальных пластинок, думая, что сейчас наберу себе кучу гитар, но внутри окна была ставня. И вот я стою и пытаюсь понять, что делать дальше, – совершенно пьяный, сам по себе, – и вдруг останавливается полицейский и спрашивает, что я делаю. Ничего более идиотского мне в голову не пришло, и я ответил: «О, а вот и вы!.. Понятия не имею». Так себе из меня Розовая пантера, конечно.
Кажется, я отделался предупреждением – они, видимо, решили, что пристыдить меня будет и так достаточно. А когда я зашел в интернет и посмотрел, что собой представляет этот Эрлсфилд-хаус, оказалось, что раньше там был викторианский работный дом. К тому времени, как я должен был там оказаться, здание превратилось в своего рода «адаптационную школу», нечто среднее между борстальским учреждением и попечительством. Есть черно-белые фотки стоящих в ряд кроватей, но мне это ни о чем не напоминает. Если начинаешь гуглить какое-нибудь дерьмо ради собственного душевного спокойствия, ни черта у тебя не выйдет, согласись? Но если я попал туда не за то, что был плохим мальчиком, то, видимо, предки меня туда определили, чтобы дома глаза им не мозолил.