Может быть, мысленно я просто абстрагировался, потому что для меня это было мучительно, и поэтому я ничего не помню. Во всяком случае, это лучшее объяснение, которое я могу придумать. И все это снова подтверждает, что у меня было дерьмовое воспитание – в этом точно никаких сомнений. Иногда подсознательно говоришь себе: «О, а было ведь не так плохо – может быть, ты просто раздуваешь», но потом что-то происходит, и оказываешься в каком-то непонятном учреждении, а сам даже этого не помнишь, после чего задумываешься: «Нет, все-таки я оказался прав. Там реально было дерьмово».
Пусть даже нам потребовалось время, чтобы взяться за дело, идея сколотить группу как минимум дала мне надежду. Был паренек, которого мы знали еще со школы, по имени Соловей из Уорвика – мы звали его Уолли (Додиком), потому что он таким и был, – он немного умел играть на гитаре. У него имелись усилитель и копия гитары Gibson Les Paul, и учитывая, что первый состав так и не дожил ни до одной репетиции, потому что Маккену и Хейзи было, честно говоря, плевать, казалось, что Уолли готов отнестись к проекту куда серьезнее. Он нам говорил: «Раз вы сперли аппаратуру, так найдите ей применение».
Это была уже не мальчишеская забава, да и не было никакого смысла валять дурака. Мы бы справились и без жалкой морды Уолли, но двух красавчиков в группе вполне хватало – по крайней мере, поначалу мы так думали. У предков Уолли имелся небольшой домик и сад на Хэмлок-роуд в Ист-Актоне, и они были не против, что мы там зависали, поэтому место фактически стало нашей первой репетиционной базой. Есть наша совместная фотка в Кью-Гарденс в жутком нелепом прикиде. Это самый первый состав: я, Куки, Уолли, Джимми Маккен и Стивен Хейз.
Мы придумали себе название – The Strand – из песни «Do the Strand», первого трека на втором альбоме Roxy Music. В песне Брайан Ферри призывал «сделать страндски» – это танец, который исполняли все крутые ребятишки, поэтому название было в тему. Весной 1973-го мы пошли в Rainbow в Финсбери-парк на концерт Roxy Music – тур в поддержку альбома For Your Pleasure, – и для нас с Куки это было большим событием.
Еще один важный концерт – пару месяцев спустя – состоялся на территории старой школы Кристофера Рена на стадионе «Уайт-Сити»[60]. Обычно там проходили собачьи бега, что мне было совершенно не интересно (хотя, если постараться вспомнить, полагаю, там было немало толстосумов), но время от времени там устраивали крутые концерты. Помнится, хедлайнерами того выступления были Humble Pie[61], но Куки уверяет меня, что это играли The Kinks[62]. По-видимому, жена Рэя Дэвиса бросила его, и он устроил на сцене истерику, а потом и вовсе завязал с музыкой.
Меня немного напрягает, что я ни хрена всего этого не помню – или коллектив Sly & The Family Stone[63], который выступал в тот же вечер. Может быть, я был в говно. Похоже, для меня такие провалы в памяти были на тех стадионных концертах обычным делом, и Куки также уверяет, что на следующий год мы пришли туда посмотреть выступление Дэвида Кэссиди, и маленькую девочку насмерть задавили у сцены. Какого хрена мы делали на концерте Дэвида Кэссиди, понятия не имею, поэтому, возможно, Куки решил надо мной стебануться. Но, может быть, когда проходило какое-то местное мероприятие, мы не могли отказаться от возможности проникнуть туда и насладиться халявой.
Как бы там ни было, я очень хорошо запомнил, как во время выступления The Kinks гитарист Рик Дерринджер вышел с группой Эдгара Винтера и сыграл соло в песне Rock and Roll, Hoochie Koo. Оно было настолько искусным, что мне напрочь снесло крышу. Я тогда даже не думал о том, что стану гитаристом, но по прошествии лет можно сказать, что дни бедняги Уолли в нашей группе были сочтены.
К тому времени мы уже некоторое время репетировали. Первой нашей базой стал подвал магазина «Мебельная пещера» в самом конце Кингс-роуд – в полутора километрах от Уорлдс-Энд[64], по дороге в Парсонс-Грин. За небольшим горбатым мостом находилось множество мебельных магазинов. Мы устанавливали аппаратуру в грязной обшарпанной комнате, усилители смотрели в зал, чтобы было ощущение настоящего концерта. Мы с Куки строили из себя модников – принимали «колеса» и пытались снова представить, каково быть в The Small Faces или The Who.
Безусловно, что-то из этого позже окажется в репертуаре Pistols, когда мы будем сочинять «Substitute» и «What’cha Gonna Do About It?», но, прежде чем утвердить песни, будет проведена жесткая фильтрация. Поскольку Джону эта музыка не нравилась так же, как и нам, возможно, удалось придать вокалу дерзости и напора. Мои попытки петь как Роб Стюарт в ближайшем времени музыкальную революцию не сулили, и мы, возможно, выбрали слишком прямолинейный и честный подход. Фактически мы на шесть лет опередили движение модников.
Разумеется, к аппаратуре других групп я относился не так трепетно, как к нашему музыкальному источнику материала. Я действительно пиздил гитары, пока выступала какая-нибудь группа. Однажды отправился туда один, решил пройтись по привычке и увидел, что горит свет и установлена аппаратура. Видимо, группа только что отыграла песню и вышла покурить. Даже тот, кто в состоянии сопротивляться такому соблазну, возможно, не устоял бы, но я ни секунды не сомневался, поэтому взял да и смылся с красивой гитарой Sunbird Special.
Мне немного неловко, потому что пока не было возможности загладить вину перед парнем, которому принадлежала гитара, а он играл в одной из моих любимых групп. Но в тот момент он с ними не репетировал, у него был собственный коллектив. Согласись, довольно глупо намекать, а имени при этом не называть? Нет смысла избегать своих жертв – столько лет уже прошло. Заходи в гости, Эриал Бендер[65] из Mott the Hoople – я тебе торчу гитару, чувак! На самом деле его звали Лютер Гросвенор. Но, видимо, – по крайней мере, по словам Яна Хантера из документального фильма про Mott the Hoople, – Линси де Пол придумала ему запоминающееся сценическое имя, увидев, как соло-гитарист, Мик Ральфс, шел по улицам Германии и сгибал антенны у машин, показывая, как сильно разозлен. Думаю, каждый из нас в жизни хоть раз да сгибал пару антенн – водился за мной такой грешок.
Вскоре после этого – сомневаюсь, что я боялся ареста, просто подвернулся выгодный вариант – мы переехали в местечко по соседству, Самер в Лотс-роуд. Полагаю, тот парень пытался обустроить студию, которую не мог себе позволить, и, если бы я ему немного помог, нам бы разрешили репетировать почти задарма. Группа Криса Спеддинга The Sharks, которые несколько раз выступали на разогреве у Roxy Music, тоже там репетировала. Вряд ли я у него что-нибудь свистнул, хотя очень скоро наши дорожки вновь пересекутся.
К тому моменту Хейзи и Джимми Маккен как бы отвалились, и на бас мы взяли зятя Куки, Дэла Нунса, став квартетом. Дэл был еще одним пареньком из Уайт-Сити и раньше ходил в школу Кристофера Рена. Он был нас года на два или три старше, но я знал его с раннего возраста, потому что мы с ним были скинхедами и я часто его видел, когда оставался у Куки, а Дэл встречался с сестрой Пола. Жаль только, что играть Дэл ни черта не умел.
Конечно же, тогда никто из нас, за частичным исключением Уолли, понятия не имел, что мы делаем. Я не играл на гитаре, только пел, но мы с Полом знали, что еще многому предстоит научиться, и с радостью приступили к работе. Куки начинал стучать на барабанах все лучше, но Уолли говорил, что я играю круче Пола, и, честно говоря, – хотя вряд ли Пол согласится – я по-прежнему его уделываю. Мы с ним очень разные, и он играет головой – не в буквальном смысле. Я имею в виду, он в этот момент думает – а я полагаюсь на ощущения. Пол скорее напоминает Чарли Уоттса[66], а для меня идеал барабанщика – это Джон Бонэм, и сразу же за ним идет Кит Мун.
Однажды я встретил Муна в магазине Малкольма и Вивьен, в самом начале, еще когда магазин назывался Let It Rock. Мун вышел, одетый как помещик, и произнес: «Добрый вечер, джентльмены», своим излишне подчеркнутым аристократическим голосом, за которым прятался для создания комичного эффекта. Это был волнительный момент, потому что я считал Муна настоящей иконой. Он так беспорядочно играл сбивки поверх вокальных партий, но каким-то образом всегда звучал потрясающе. У Муна было идеально подходящее прозвище – он реально был чокнутым. Можешь не сомневаться – таких барабанщиков, как Бонзо и Мун, больше нет.
И пусть я так ни разу и «не постучал» на альбоме, мне даже сейчас доставляет огромное удовольствие играть на барабанах, и я частенько подумываю о том, чтобы записать свою пластинку, как это делал Принс: начать с барабанов, а потом посмотреть, что из этого получится. Это ведь не эгоизм (ну, как сказать), но, когда всю жизнь пытаешься объяснить барабанщикам, чего хочешь добиться, а звучит все равно не так, как у тебя в голове, было бы интересно увидеть, смог бы я сыграть ритм ровно так, как я этого хочу. И я не наезжаю на Пола, потому что его игра идеально подошла для альбома Never Mind the Bollocks…, и кто-нибудь другой мог бы все испортить.
Мы с Куки настолько разные, что легко в то время могли бы пойти каждый своей дорогой. Он всегда занимался чем-то нормальным – например, играл после школы в футбол, а я ходил и подглядывал за парочками либо воровал игрушечные железные дороги рядом с футбольной площадкой школы Святого Павла, буквально на той же набережной, по которой ходил в магазин велосипедов в Патни, – я вынес оттуда все что можно! После окончания школы мы как приличные ребята пытались устроиться на работу. Пола взяли обучаться электриком на пивоварне Уотни. Но как бы он ни старался, похоже, у меня всегда было чуть больше денег, потому что я занимался преступными деяниями. Отлично!