Многие подростки, окончившие, как я, школу с плохим аттестатом, всю жизнь считают себя неудачниками. Когда кажется, что вся эта экономическая и образовательная структура сделана для того, чтобы опустить тебя на дно, разумеется, начинаешь искать способ перевернуть эти представления, и очевидный выбор – либо тупо воровать, либо найти какой-нибудь другой способ наебать систему. Мне кажется, сейчас этого дерьма в Англии творится как никогда много, потому что система укрепилась еще сильнее, поэтому множество дорог и тропинок, которые могли бы улучшить ситуацию легальным способом, теперь просто закрыты и поросли травой. Сегодня фортуна на стороне бизнесменов, уклоняющихся от уплаты налогов, а их дети обучаются в частных школах. У тех же, кто пашет и пытается заработать на хлеб честным трудом, шансов нет. Я могу говорить об этом, не думая, что меня обвинят в политической предвзятости, потому что никогда не относил себя ни к одним, ни к другим.
Однако, к сожалению, мне пришлось стать одним из тех, кого повязали, потому что мой соучастник подогнал сестре украденную дубленку. Поверь, мы были теми еще аристократами.
На Кингс-роуд было место под названием «Антикварий», гостиный двор с невероятным количеством магазинов. Помимо того что там было множество прилавков с антиквариатом, также находился магазин одежды Great Gear Trading Company, на который я положил глаз. Я продумал способ туда попасть, когда в воскресенье после обеда он был закрыт, и трижды возвращался, чтобы опустошить это место. Меня ни разу не поймали с поличным, но что-то пошло не так, когда со мной на дело пошел один из моих приятелей в Баттерси, после чего кое-какое шмотье мы подогнали его младшей сестричке. К сожалению, в красивой новой дубленке она слишком выделялась среди толпы, чем вызвала подозрение у полицейского.
Да, такая тогда была бедность и нищета. Забудь про фильм «Кэти, вернись домой» (1966). Если у Кэти были мозги, фильм назывался бы «Кэти съебала и не вернулась». Девчонку остановили и спросили: «Где ты это взяла?», а она и ответила: «Ой, да вот у него», и сдала родного братца – а что она скажет? Ведь она была совсем ребенком. Точно так же он потом поступил со мной, только, в отличие от нее, возрастом прикрыться не вышло, и в результате меня серьезно повязали – один из тринадцати случаев (да, я знаю точное число, потому что из-за моих «достижений на родине» Sex Pistols едва на несколько лет не лишили въезда в Америку, когда мы пытались получить визы).
К счастью, мне еще не было восемнадцати, поэтому вместо тюрьмы меня поместили в колонию для несовершеннолетних в Стэмфорд-Бруке, прямо на съезде с Голдхоук-роуд. В бонусном эпизоде для нашего DVD, выход которого был приурочен к туру по случаю воссоединения Pistols в 2008 году, мы с Куки возвращаемся на это место и вспоминаем. Поскольку колония находилась недалеко от места, где жил Куки, он часто приходил и кричал мне: «Привет», а я махал ему из окна. Еще я помню, как однажды ночью я кемарил и какой-то мудак пришел и без всякой причины меня обоссал.
Я проснулся и почувствовал, что кожа мокрая, и увидел, как этот большой черный парень уносит ноги. Не знаю, чем я ему не угодил, потому что у нас с ним не было никаких терок. Наверное, просто решил сделать какую-нибудь пакость, хотя странно, потому что я не был терпилой. Никого не опускал и не травил, но и ко мне обычно никто не лез. Не помню, чтобы мы с ним потом сцепились, как сделал персонаж моего любимого Рэя Уинстоуна в фильме «Отбросы» (1979). Я просто подумал: «Да ну его на хер, не буду поддаваться на провокации». Если жизнь ссыт на тебя, зонтик тебе не поможет.
«Отбросы» вышли лишь несколько лет спустя, но фильмом, уже мною упомянутым и оказавшим на меня огромное влияние, был «Заводной апельсин» (1971). Это было замечательное кино для подростков. Кажется, когда фильм только вышел, мы с Куки смотрели его в Шепердс Буш. Довольно скоро его запретили из-за слишком большой имитации насилия – они думали, фильм вдохновит подростков, и я был одним из них. Не столько в желании совершать жестокие поступки, сколько в предметах убранства. Не только улица возле моего жилья в Баттерси напоминала сцену, где ребята идут возле воды; уверен, Алекс Деларж[67] почувствовал бы себя в моей комнате как дома.
Во-первых, у меня был реально крутой проигрыватель (правда, я редко слушал на нем классику). Еще на полу лежал коврик из леопардовой кожи, причем с головой леопарда. Все высшего класса, тогда как все остальное в квартире было дешевым и безвкусным. Учитывая, что мама с отчимом (насколько мне было известно, они к тому времени изо всех сил старались быть законопослушными гражданами) не имели в кармане ни гроша, сегодня я понимаю, почему, видя, как я шикую на ворованные бабки, они злились и завидовали мне.
Конечно же, мне доставалось от Рона, когда ему приходилось приезжать и забирать меня из обезьянника. Он, безусловно, негодовал из-за того, что они были вынуждены целый день вкалывать, а я только и делал, что воровал, а потом меня либо ловили, либо нет.
Однажды поздно вечером ситуация достигла критической точки – я поздно пришел домой, и они закрыли дверь, поэтому пришлось их разбудить. Рону это не понравилось, но я решил, что достаточно от него натерпелся, поэтому мы сцепились, как два придурка, – напомнило драку Фила Дэниелса с отцом в фильме «Квадрофения» (1979) (Недавно я узнал, что на роль Дэниелса претендовал Лайдон – слава богу, его не взяли, потому что фильм бы провалился в прокате.) Рон велел найти работу, а я ответил: «Я не хочу, как ты, заниматься всяким дерьмом», затем дошло до кулаков, но никому серьезно не досталось.
Не люблю конфликты, поэтому казалось, что лучше всего просто съебать и никогда не возвращаться, и в общем-то, именно так я и поступил. И плевать я хотел, что теперь мне было совершенно негде жить.
Часть II. Во время
Глава 11. «Пусть будет рок»
Похоже, продавцы на Кингс-роуд вечно мне были не рады. Видимо, относились с необоснованным предубеждением к тем, кто приходил к ним в магазин только для того, чтобы воровать шмотки. В результате, когда я заходил к «Бабуле», или в Alkasura, или в любые другие модные роскошные бутики, я никогда не считал, что имею право там находиться. Однако было одно место, где негодяям вроде меня, похоже, был обеспечен чуть более теплый прием.
Кажется, впервые я пришел в магазин Let It Rock («Пусть будет рок») в конце 1971 или в начале 1972 года. Раньше там был еще один весьма классный магазинчик, но владелец, видимо, съебал в Америку, оставив на Кингс-роуд, 430, Малкольму Макларену и Вивьен Вествуд некий плацдарм. К тому времени, как он вернулся, они, словно мотыльки высокой моды, облепили это место.
В магазине Let It Rock, что мне очень нравилось, царила совершенно другая атмосфера, нежели в том же Take 6, где тебе как бы говорили: «Купи что-нибудь и уебывай». Стояли диван и музыкальный автомат, и было ощущение, что здесь можно зависнуть. В музыкальном автомате не было никакого старого дерьма из хит-парада, как в других пабах, – здесь можно было послушать отличных исполнителей вроде Билли Фьюри и The Flamin’ Groovies[68]. И персонал не был уебищным. Это касалось не только Малкольма и Вивьен, но и сотрудников, которых они наняли, чтобы те всегда могли подменить руководство. Если нужно было убить немного времени, чем я обычно и занимался, пока друзья просиживали задницы за школьными партами или вкалывали на работе, здесь можно было посидеть и поболтать.
В магазине сначала продавались усовершенствованные модные шмотки для стиляг, которые, наверное, носили мои мама с папой, когда познакомились в середине 1950-х: большие замшевые туфли, брюки-галифе, пиджаки из драпа, с костюмом зут[69], который появился с течением времени. Все это казалось совершенно другим по сравнению с широкими клеш и этническими принтами хипстерской эры, и я думаю, в этом, собственно, и заключалась идея. Я не считал все это старомодным – мне казалось, что это прикольно.
Меня настолько впечатлила атмосфера этого места, что я и сам начал одеваться, как тедди-бой. Первым делом прикупил там розовые брюки-галифе – весьма смелый выбор в 1972 году, но я уже говорил, что не раз испытывал судьбу. В конечном счете я приобрел себе еще и замшевые туфли, и пиджак из драпа, правда, не помню, чтобы хоть раз надел все вместе. Как хлыщ я никогда не ходил. Я наполовину был стилягой, наполовину – долбоебом из Баттерси. Я даже несколько раз ходил в клуб стиляг на Ливерпуль-стрит. Паб назывался «Черный ворон» – можно подумать, что во́роны бывают другого цвета, – где стиляги позировали, пялились друг на друга и слушали Элли Кокрана[70].
Дело было не столько в музыке, сколько в ощущении причастности к какой-нибудь тусовке – хотелось чувствовать себя членом небольшой банды, быть «своим»; будь то футбольный клуб «КПР», скинхеды или же стиляги – мне было совершенно без разницы. Я просто должен был стать чем-то. Я настолько отчаянно стремился куда-то вписаться, что даже попробовал побыть хипстером – я влезал в другие магазины на Кингс-роуд, и часто можно было увидеть, как стремительной походкой я шел в кожаных штанах-клеш с нашивками, ботинках на платформе и в огромной дубленке с мехом.
Что же касалось субкультур британских подростков шестидесятых и семидесятых, в определенный период времени я примерил на себя почти все. Мало что прошло мимо меня. С одной стороны, это то, чем занималась в тот момент молодежь, – экспериментировала с различным дерьмом, чтобы найти свой стиль и обрести лицо, – но, поскольку и с воспитанием, и с самооценкой у меня были проблемы, я мог позволить себе зайти гораздо дальше, чем нормальные людишки.
Разумеется, я тогда этого не осознавал, но теперь вижу, что попытка примерить на себя молодежные субкультуры являлась не чем иным, как стажировкой, которую мне нужно было пройти, прежде чем начать «собственный бизнес». Однако даже для меня существовали ограничения. Мне повезло, что Джимми Маккен пресек мое «хиппарство» до того, как все могло выйти из-под контроля. Он терпеть не мог, когда я начинал вести себя, как какой-нибудь прог-рокер. Он меня что-нибудь спрашивал, а я отвечал: «Ну не знаю, чувак, че-то как-то недостаточно прогрессивно». Потом он психовал и обзывал меня мудаком. Фактически подкалывал меня из-за моего позерства, и меня такое не устраивало – мне нужно было найти единомышленников.