Мне повезло оказаться на двух его концертах, и после этого их жестко обсирали. Выступления крутые, но все слухи о том, что во время его шоу многие подростки занимались друг с другом сексом – полная чушь. Уж я бы такое точно заметил, но вокруг видел лишь толпы одержимых подростков, боготворящих Боуи, а потом они жутко разочаровались (правда, возможно, не так сильно, как Мик Ронсон[78]), когда Боуи сказал, что больше не будет выступать с группой The Spiders from Mars[79].
Не помню, в какой из двух вечеров я провернул свою операцию. Если в первый, то понятно, почему в заснятом концертном фильме такой дерьмовый звук и качество изображения. А все потому, что мы спиздили почти всю их аппаратуру («мы» – это я и Уолли. Куки это было неинтересно). Но вполне возможно, что произошло это во второй вечер, поскольку иначе можно подумать, что музыканты убрали всю аппаратуру, вместо того чтобы оставить ее на сцене в качестве легкой добычи Призрака «Одеона».
Как бы там ни было, после концерта я подогнал свой фургон, залез на сцену и унес, сколько смог уместить: басовый усилитель Sun Тревора Болдера был одним из любимых трофеев, а также несколько тарелок и небольшой микрофон Electro Voice с мазней от помады Боуи. Я почему-то помню, что у Тревора всегда были густые бакенбарды, идеально сочетавшиеся с его здоровыми ляжками.
Охранник, открыв рот, сидел в четвертом или пятом ряду и давал приличного храпака. Готов поспорить, он вряд ли обрадовался, когда проснулся. Я бы не говорил, если бы не увидел. Все награбленное я отвез домой к Уолли и вернулся, чтобы стащить радиомикрофоны Neumann, которые использовались для записи, поэтому быстренько дал деру, когда увидел, как охранник просыпается. Он не стал меня выгонять, но я помню, как смотрел на него со сцены, когда он начал просыпаться, и подумал: «Все, пора валить!» Не припомню, чтобы меня мучили угрызения совести из-за того, что я ворую аппаратуру своего кумира, – лишь невероятное чувство возбуждения, особенно когда на следующий день об этом рассказали в новостях.
Я пребывал на седьмом небе, когда услышал. Мои первые пятнадцать минут славы, и мне понравилось. Вот почему я понимаю, что происходит в башке у психов, которые приходят и устраивают стрельбу в школе, лишь бы о них упомянули в новостях. Или всякие придурковатые поджигатели, которые поджигают дом и кайфуют, слыша вой сирен. Это уровень нарциссизма, когда тебя штырит, потому что ты оставил свой след в мире, и никто не знает, что это был именно ты. Ты настолько отчужден и оторван от человечества, что тебе совершенно плевать, чем придется жертвовать, лишь бы испытать это чувство.
И хотя я с радостью – даже с гордостью – признаюсь, что обворовал Боуи, все же хотелось бы воспользоваться возможностью и сказать, что я не спиздил две гитары, включая Gibson Les Paul, из дома Рода Стюарта в Виндзоре. Я видел, что в начале карьеры Sex Pistols в некоторых протоколах эти две кражи почему-то связали вместе – и такое вполне могло бы быть, но я не при делах. Не только из-за каких-то чувств к своему кумиру, а просто потому, что Виндзор находится слишком далеко, чтобы ехать туда и воровать. Если бы Род жил на Глостер-роуд, он стал бы легкой добычей.
Микрофоны Neumann стоили по 500 фунтов каждый, но я этого не знал, поэтому быстро загнал их и получил деньги. Поехал куда-то на север в Виллесден, чтобы сбагрить их какому-то приятелю Берни Родса[80], и тот, кажется, дал за них червонец. Берни мне нравился – забавный был парень. Он иногда зависал в магазине, и когда все мы шли перекусить или встречались на концертах, я никогда не думал: «Это еще что за хер с горы?» Разумеется, он в итоге оказал немалое влияние на некоторые предстоящие музыкальные события. Но, черт возьми, этот парень знал цену деньгам.
К этому времени – конец лета и начало 1973-го – в музыке все шло к тому, что можно назвать каким-то отдаленным глэмом. Мы с Куки дико котировали альбом Mott the Hoople Mott – музыка футбольных фанатов, только в ботинках на платформе – и Human Menagerie, первый альбом Стива Харли и Cockney Rebel, который был немного легче и мелодичнее. Харли прихрамывал, потому что в детстве заболел полиомиелитом, и ему приходилось носить ботинки на высокой платформе. Однажды Уолли упомянул, что я принес на репетицию первый альбом Queen и сингл Thin Lizzy «The Rocker», чего я не помню, но, возможно, это правда.
Мы были на том известном концерте в «Одеоне», где Queen выступали на разогреве у Mott The Hoople, – в театре произошел настоящий бунт. Обе группы должны были отыграть два концерта, потому что билетов всем не хватило, и по какой-то причине – наверное, они пытались остановить выход Mott The Hoople на бис, опустив противопожарный занавес, – все вдруг начали разносить это место ко всем чертям. Было просто заебись. Queen были классными – скорее глэм-хард-рок, чем жуткая попса, в которую они потом скатились, но Меркьюри, безусловно, все еще был восходящей звездой.
Что же касается нашей группы, то перспективы того, что мы займем свое место на передовой рок-музыки, по-прежнему выглядели весьма призрачными. Некоторое время я пытался задействовать Малкольма, так как считал, что он сможет нам помочь, но ему, похоже, поначалу было на нас плевать, и сомневаюсь, что смена названия с The Strand на Swankers[81] хоть как-то убедила его в том, что скоро мы добьемся больших успехов. Однако когда он всерьез принялся за работу и внес свою лепту, дела пошли в гору.
Дэл Нунс не вывозил как басист – постоянно забивал на репетиции и, в отличие от нас, не горел желанием чему-либо научиться. Поэтому Малкольм познакомил нас с Гленом Мэтлоком. Глена я уже знал, потому что по субботам он работал в магазине. Возможно, однажды он даже спалил меня за кражей и отговорил, но я не держал на него зла. И в школе Куки, возможно, играл против него в футбол. Как бы там ни было, Малкольм собрал нас всех на концерте Thin Lizzy в клубе Marquee, и несколько дней спустя Глен пришел к Уолли домой на прослушивание. Кажется, он сыграл «Miss Judy’s Farm» и «Three Button Hand Me Down» группы The Faces. Всех нас связывало то, что мы, оказывается, были на концерте в клубе Roundhouse, и несомненным плюсом стало то, что Мэтлок не просто еле-еле ковырял струны – он, сука, реально умел играть.
И теперь, когда полтора человека (если считать Уолли) в группе умеют нормально играть, может быть, пора начать что-то делать. Единственный незначительный недостаток Глена заключался в том, что он окончил школу Святого Клемента Дейна, а это гимназия для одаренных детишек. Если ехать по шоссе Уэстуэй, находится она в противоположной стороне от школы имени Кристофера Рена. Мы считали их верхушкой общества. Во-первых, они носили желто-зеленую форму (наша была полностью черной), поэтому мы считали их расфуфыренными пижонами.
Глен был нормальным, и мы с Куки нашли с ним общий язык, но ему с первых дней пришлось нести это социальное «клеймо» (как бы) аристократа. Не Стивен Фрай, конечно, но из приличной семьи, и Глен запросто мог взять у папочки машину. Мы же – особенно я – жили совершенно по-другому. Глен, безусловно, был из престижного района (в нашем случае это шоссе A40), и в итоге выяснилось, что для панка это не подходит.
Если бы мы сколотили группу вроде Yes, Глен, безусловно, был бы ценным кадром – мы бы сделали его лидером, и он бы наставлял пушку, как это делал Джон Андерсон. Оказалось, что школьные связи Глена весьма поспособствовали тому, чтобы сдвинуть Sex Pistols с мертвой точки. Поэтому неудивительно, что, когда всего через пару лет его выперли из группы, он какое-то время держал на нас обиду.
Глава 13. Лицо со шрамом от уха до уха
Малкольм также выказывал свою заинтересованность в группе тем, что вскоре после прихода Глена выделил нам несколько часов для репетиции в доме культуры Ковент-Гарден. Но было слишком геморно тащить туда всю аппаратуру, и отец Уолли здорово нам помог, найдя постоянное место для репетиций.
Макларен будет единственным, кто удостоится всей похвалы (и критики) за то, что является неким кукловодом Sex Pistols, но отец Уолли одно время составлял ему неплохую конкуренцию. Ладно, на самом деле он просто просовывал голову в дверь и спрашивал, не хочет ли кто пойти в паб. Но он придумал строчку для одной из наших первых песен, «Scarface» («Лицо со шрамом»), тем самым сделав более непосредственный творческий вклад в нашу музыку, чем Малкольм за все время существования группы. Я не вспомню песню целиком – кажется, Джон взял да переделал слова, чтобы она стала неузнаваемой, – но одна строчка была: «Лицо со шрамом, лицо со шрамом, порезанное от уха до уха».
Это, конечно, не «Bridge Over Troubled Water», но, безусловно, не уступала моей попытке написать песню (позже, с помощью Джона, она мутировала в песню Sex Pistols, которую иногда называли «Seventeen», а иногда – «Lazy Sod»). Важнейший вклад отца Уолли состоял в том, чтобы найти нам стабильную репетиционную базу, если мы вообще собирались включиться в работу и выступить. Батя Уолли был воротилой и махинатором, работал электриком, и у него были связи с профсоюзом и с миром телевидения. Когда его компания получила контракт на изъятие старой студии Би-би-си в «Риверсайд» возле Темзы в Хаммерсмите – где в детстве меня пытался соблазнить педофил, – Swankers мгновенно воспользовались случаем.
Там здорово, прямо рядом с красивейшим мостом Хаммерсмит. Если бы я сейчас переехал в Лондон и имел при себе бабки – безусловно, выбрал бы это место. Студия оказалась безупречной; возможно, один из лучших в Европе павильонов звукозаписи. Столько потрясающей музыки там было записано, так что мы были в шоколаде. Спокойно могли оставить всю украденную аппаратуру, не боясь, что кто-нибудь придет и стащит ее. Еще Куки приволок с работы несколько пивных бочек. Он работал в пивоваренной компании вдоль реки, и Глен говорит (я, честно говоря, этого не помню, но вряд ли бы он стал придумывать), что там даже был переулок для потрахушек, куда я мог убежать, если нужно было быстренько за кем-нибудь подсмотреть (и передернуть).