Fun House, мамочкам и папочкам такое не сильно зайдет. Теперь же у меня наконец появилось свое место, и я мог рубить на гитаре, слушая «TV Eye» и «Dirt» сколько душе угодно и на любой громкости. Первый альбом The New York Dolls стал одной из любимых пластинок, под которую я играл, потому что там все просто, и я мог врубиться, что да как. Идеальный альбом, на котором можно научиться.
Сидя на втором этаже на Денмарк-стрит, я бренчал на гитаре часами напролет – просто пытался врубиться, как это работает. Если тебе интересно узнать, как чуваку с СДВГ и концентрацией, словно у ебучего комара, удалось сосредоточиться на гитаре настолько, что он попал на 97-ю строчку журнала Rolling Stone в списке величайших рок-гитаристов современности, – ну, ответ довольно прост: «колеса». Не сульфат, а таблетки для похудения, которые выписывает врач. Одни называют их амфетамином, другие «черными красотками», но так или иначе, если хочешь заснуть, то после таблеток лучше принять метаквалон.
Малкольм очень хотел, чтобы все в группе были стройными и худыми как щепки, чтобы соответствовать образу, и думаю, именно так я и убедил его подсадить меня на это говно. Он отправлял меня к врачу-шарлатану на Харли-стрит, чтобы тот мне их подогнал: каждый раз шестьдесят таблеток и столько же метаквалона. Все модели и представители богемы приходили к нему за таблетками для похудания – у него, наверное, за целый день рука отсыхала. Однажды я к нему пришел, и он настолько задолбался выписывать эти мудацкие рецепты, что фактически уже сам, стоя за прилавком, был под кайфом. Мне кажется, он в итоге свалился на пол, но перед этим все же успел дать мне то, за чем я пришел.
«Черные красотки» принимают не для того, чтобы пробило на ха-ха – после них ты предельно сосредоточен. Домохозяйки рассказывали, как, сожрав эту хрень, всю ночь стояли у раковины, мыли посуду и чистили полы зубной щеткой, вылизывая каждый угол. Но мне это подходило, потому что именно так я и относился к игре на гитаре.
Не пойми меня неправильно, мне нравилась музыка, и слух не подводил; но этим невозможно заниматься на автомате. Однако я правда не считаю, что стал бы профессиональным музыкантом, если бы не таблетки. Многие, кто в завязке, скажут тебе, что бухло или наркота разрушили их жизнь – и они, скорее всего, правы, – но в моем случае я сомневаюсь, что без таблеток у меня бы вообще что-нибудь получилось. Многие приятные моменты происходили со мной отчасти, если не полностью, благодаря алкоголю и/или наркоте. Вот почему от этого дерьма сложно избавиться и завязать.
Мне не нравились «колеса», но нравилось ощущение после таблеток. Штырило от одной лишь мысли, что теперь я могу наконец сосредоточиться, и этого не понять тому, кто никогда не мучился в школе, как я. Поверь, не так просто научиться нормально играть на инструменте, и я бы, возможно, быстро потерял интерес. Просто не хватило бы терпения – а так мне всего-то нужно было заглотнуть парочку таблеток, и – бум! Стопроцентная концентрация и внимание! И чем быстрее я добивался прогресса, тем больше подсаживался. Все было практически так же, как в классическом хите Чака Берри «Jonesy B. Goode»[95] – может быть, писать и читать нормально я и не научился, зато легко мог играть на гитаре.
Я знал, что прибавляю, но коллеги по группе еще больше ускорили этот процесс, особенно Куки. Он все еще проходил стажировку, и из-за этого, как мне кажется, не мог сосредоточиться на группе. Куки сказал, пока у нас не появится нормальный гитарист, ни черта не получится. А я пока не очень умел, пусть даже к этому стремился. Разумеется, я тогда принял его слова на свой счет, но давно уже забыл.
Куки всегда осторожничал и не любил рисковать – в этом плане он полная мне противоположность. Я ныряю с головой, а он всегда хочет знать все «если» и «но». Его интересуют последствия. Думаю, это качество в нем ужасно бесит Роттена, но для химии требуется баланс, согласен? Группа из четырех отчаянных психов далеко не пойдет.
Мы поместили объявление в Melody Maker, что ищем «виртуозного гитариста», которому двадцать лет и который выглядит «не хуже, чем Джонни Тандерс[96]». Мы добавили эту фразу, чтобы не звонили всякие любители Yes – хотя, по прошествии лет, должен сказать, что совместный джем со Стивом Хау[97] пошел бы мне на пользу, – и, похоже, это сработало, потому что настоящих музыкантов откликнулось довольно мало.
На самом деле пришли несколько сорванцов и на голову ебанутых клоунов. Мы прослушали всех – около тридцати-сорока человек. Из идиотов мне больше всех понравился парень по имени Фабиан Квест – прекрасное имя, скажи? Он приперся с навороченными педалями и прочим дерьмом, но весь ужас состоял в том, что этот уебан не мог и ноты сыграть. Еще ближе к концу прослушивания заявился не то хипстер, не то рокер, который охренительно лабал. Правда, был под герычем, и нас это не устроило. Хотелось бы узнать, кто это был и чего потом добился, потому что гитаристом он был великолепным.
Даже несмотря на то, что все это казалось огромной тратой времени, я рад, что мы провели прослушивание, потому что Куки наконец убедился в том, что лучше меня мы все равно никого не найдем – во всяком случае, для нашей будущей группы. Мой стиль игры сформировался благодаря отсутствию знаний и опыта, вот почему он идеально сочетался с вокалом Джона, потому что у него все было настолько же естественно и небрежно. Куки к тому времени уже более-менее мог держать ритм, а Мэтлок умел играть на басу. Ну а мы с Джоном всему учились по ходу дела. Именно поэтому весь процесс доставлял огромный кайф.
Многие часто говорят, что каверы, которые мы исполняли, пытаясь понять, какую музыку будем играть сами – «No Fun», «Don’t Give Me No Lip», «Child», «(I’m Not) Your Stepping Stone», – содержали в названии слово «no» (нет). Это не связано с Маклареном, который, как я уже сказал, к нашей музыке не имел никакого отношения. Отчасти это совпадение, а отчасти – связано с позицией Роттена. От всего, что хоть отдаленно вызывало позитив, радость, счастье и любовь, ему блевать хотелось; этот мудак понятия не имел, что такое obrigado[98]. Кстати говоря, его постоянное глумление и стеб в старых песнях – особенно в какой-нибудь слащавой «Don’t Gimme No Lip», «Child» Дэйва Берри (я, сука, ее просто терпеть не мог) – придавали едкости и дерзости.
Еще одной приятной и важной для нас пластинкой – другим она, правда, не зашла – был первый альбом Джонатана Ричмана и The Modern Lovers. У Джуди Найлон[99] была черновая копия, она мне ее включала, и казалось, что эта тема реально гораздо круче, чем любые другие «панковские» пластинки с Восточного побережья, все из которых, казалось, записаны патлатыми ребятами (или девчатами, в случае Патти Смит), уже давно существовавшими, а еще они были гораздо старше нас. Мне совершенно не понравился альбом Патти Смит – вообще не зашло. Песня Ричмана «Roadrunner» оказалась лучшей в их дискографии, вот почему Sex Pistols в итоге перепели именно ее, а не какой-нибудь трек Television[100] с двадцатиминутным гитарным соло.
Когда настало время сочинять песни, гнев и ярость Роттена стали своего рода энергией. Два наших основных трека, которые были у нас до его прихода, назывались «Did You No Wrong» и «Seventeen»/«Lazy Sod». Второй стал первой настоящей песней, которую я придумал, и Джонни ныл, что не может прочитать текст, написанный моей рукой (и ничего удивительного, потому что я по-прежнему калякал как курица лапой), поэтому он его изменил и подогнал под себя. Как ни странно, чуть ли не впервые я реально вслушивался в слова – ну, потому что отчасти их написал я, и не терпелось услышать, что же с ними сделал Роттен. Но мне никогда при этом не приходило в голову, что он сейчас все нахуй испортит. Я сразу же услышал, что его версия получилась лучше.
Кажется, это единственная песня Sex Pistols, где авторство текста поделено поровну; обычно Джон пишет сам. Наши строчки чередуются. «Мы любим пошуметь, таков наш выбор» – это мои слова. А строчка про то, что плевать на длинные волосы, – это уже он. «Я не работаю, только жру “колеса”» – это я, как и «Многому предстоит научиться», но «Тебе всего двадцать девять» – это типичный Роттен. Конечно, не Леннон с Маккартни, но попытка неплохая. И как только у нас появилась пара своих песен, Глен с Джонни тут же приступили к работе (меня это устраивало, я ведь тот еще ленивый мудак, как и поется в песне).
Все прошло не так гладко. Джон вечно ныл, что приходится ездить к Глену домой. Думаю, Джону не нравилось, что Мэтлок слишком правильный. Джон и сам смахивал на ботаника, но у себя «на районе» всегда зависал с настоящими отбросами – фанатами «Арсенала». Не сказать, что Джон интересовался околофутболом, но Глен слишком уж выделялся: он из нормальной интеллигентной семьи, у него хорошие родители, и он окончил элитную школу – Джону это реально действовало на нервы. Это напряжение в некоторой степени проявилось в песнях – что нам идеально подходило, но поначалу предсказать такое было невозможно.
Жаль, у меня нет кадров самых первых репетиций. Ты бы увидел, как неуверенно себя чувствует и переживает Куки и всерьез думает, что, может быть, лучше продолжить стажировку. Я слонялся без дела в своих царских хоромах на Денмарк-стрит, время от времени придумывая какой-нибудь рифф, а Джон сидел в углу и писал тексты – в те редкие моменты, когда они с Мэтлоком еле сдерживались, чтобы не вцепиться друг другу в горло. Нельзя было винить Роттена в некоторых словах, которые он писал, – далеко не каждый в девятнадцать может придумать «Pretty Vacant» и «Anarchy in the UK». Это впечатляло. Может быть, раньше меня тексты песен особо не парили, но я точно знал, что мы придумали классику.