Иногда многие – даже те, кто знал нас довольно хорошо, – совершенно не врубались, зачем на сцене мы устраиваем вспышки гнева. Но то, что выглядит как эмоциональный всплеск, зачастую имеет простое прагматичное объяснение. Помню, в клубе «100» Роттен прыгнул со сцены в толпу, и Глен едва с ним не подрался. В своей книге Крисси Хайнд пишет, что я порвал все струны на гитаре и психанул, и она думала, я жутко разозлен поведением Роттена – на самом же деле я просто свалил за кулисы, чтобы поменять эти дерьмовые струны Rotosound, которые стояли на моей гитаре Sunburst Les Paul. На ней была ручка-тремоло Bigsby, и, стоило ее дернуть, гитара тут же расстраивалась (и я вместе с ней), поэтому я просто взял и разъебал ее.
Мы всего лишь пытались найти способ выплеснуть гнев, чтобы таким образом выразить позицию Sex Pistols. Подписание контракта с EMI – самым старомодным и наиболее авторитетным из всех британских лейблов звукозаписи – и выпуск сингла «Anarchy in the UK» станут мячом, мастерски забитым в ворота истеблишмента. К тому времени как в начале октября мы отправились в студию, больше никто из нас не валял дурака – теперь мы знали, что делаем.
К сожалению, Дэйв Гудман, чертов хиппи, не понял сути. Или, я даже сказал бы, к счастью, потому что если бы мы продолжили работать с ним, то альбом Never Mind the Bollocks… вероятно, получился бы таким же, как дебют The Clash, продюсером которого они попросили выступить своего звукоинженера, – послушай этот альбом, барабаны звучат, как какая-то ебучая пачка чипсов. Дэйв выкурил столько травы, что, когда мы находились в студии, пытаясь записать «Анархию», он заставил нас переписывать дубли раз по сто. У него, видимо, уши заложило, и ему невозможно было угодить. В итоге мы поняли, что ни хрена не получится, и взяли на его место Томаса.
Как только мы с Крисом оказались в Wessex Studios, он выбирал второй дубль. Появился адекватный продюсер, мы подумали: «Твою же мать, наконец-то – так вот как все должно быть!» Не помню, как мы вышли на Криса, помимо того что он записывал альбомы Roxy Music, которые нам с Куки реально нравились, но Крис был идеальным кандидатом для этой работы. Не из среднего класса, но в теме. Он вселил в нас уверенность, дав понять, что он свое дело знает. К тому же он не слушал панк, а это хорошо. Меньше всего мы хотели, чтобы пришел какой-то мудак со стоячими волосами и не знал, с какой стороны подойти к микшерному пульту.
Я всегда предпочитал находиться среди профи. Поэтому мне нравятся крупные компании звукозаписи – не хочу ошиваться рядом с каким-нибудь мелочным независимым лейблом, где каждый устраивает заседания, решая, кто пойдет покупать фалафель. А это было еще одним ошибочным восприятием панка – «О, напиши свой журнал, учреди свой лейбл». Мне на это было насрать. Если ты из себя хоть что-то представляешь, то сможешь выбить себе выступление в нормальном клубе. Кто сказал, что панк – это хобби?!
Казалось, все было прекрасно. На телешоу BBC «Текущие события» мы под фанеру исполнили перед фанатами «Anarchy in the UK», еще на канале ITV показали документальный фильм о панке, в последнюю неделю ноября выходил сингл, после которого мы планировали отправиться в масштабный тур. А потом, 1 декабря, с нами «случился Билл Гранди».
Кажется, изначально к нему должны были прийти ребята из Queen, но не смогли, поэтому EMI отправили их перспективных и подающих надежды коллег по лейблу в лице Sex Pistols. Программа «Сегодня» представляла собой старомодный местный новостной тележурнал, выходивший в эфир ранним вечером. Позже Мэтлок узнал, что ведущий Билл Гранди повздорил с продюсером, потому что не хотел брать у нас интервью. Поэтому не знаю, нажрался он, чтобы показать своему продюсеру наплевательское отношение, или, может быть, Гранди в таком состоянии вел шоу каждый вечер.
Так или иначе, он был пьян, как и я: в гримерной я выжрал как минимум две бутылки вина Blue Nun, а может быть, и три, но чувствовал себя лучше, чем он. Очередной момент, о которых не любят говорить в центре реабилитации, когда алкоголь и наркотики реально помогают. Я не говорю, что мне было бы ужасно страшно разговаривать с Гранди, если бы я не выпил вино, но, если мне давали выпить, я становился чертовски смелым, поэтому меня сразу тянуло на приключения. Я инстинктивно реагировал на ситуации, не парясь о последствиях.
Гранди невзлюбил нас, как только мы вошли в студию. Всячески пытался выставить нас идиотами – ему было совершенно не интересно разговаривать с нами по-человечески. Так тогда все было устроено: старая британская классовая система во всей своей красе. Люди, занимающие такие посты – журналисты, либо теле- и радиоведущие, – всегда разговаривали с тобой свысока и пытались подловить, спрашивая, сколько ты зарабатываешь. Как будто ты какой-то с ног до головы покрытый дерьмом сельчанин, который должен быть благодарен за то, что хозяин не заставил тебя начищать ему ботинки твоим ебучим свидетельством о рождении.
Если посмотреть первые интервью The Beatles в аэропортах или где-то еще, журналисты вели себя точно так же. Но самое противное было не то, что они пытались строить из себя истинных джентльменов; за кулисами эти засранцы вытворяли различную поебень, а затем друг друга покрывали. Взять, к примеру, Джимми Сэвила. Роттен еще в 1978 году в радиоинтервью пытался рассказать об этом мудаке всю правду, но Би-би-си просто вырезали его из эфира. К слову, я бы относился к тому, что говорит Джонни, с изрядной долей скептицизма, но представь, сколько ребятишек избежали бы психологической травмы, если бы тогда послушали Джона[111].
Однако в передаче Гранди все радикально поменялось местами. Я решил поместить в книге расшифровку полной беседы, потому что иногда говорят и пишут, что все началось с того, что Роттен сказал слово «насрать». На самом деле первым ругнулся я, но, думаю, Гранди был слишком навеселе, чтобы заметить это (либо услышать от меня слово «проебали» казалось ему чем-то совершенно нормальным). Необычным образом это подхватила вся группа (ну, кроме Куки – наш верный и надежный Мистер Осторожность не стал открывать рот). Глен немного истощил Гранди нахальным дерзким поведением, затем атаковал Роттен, чем изрядно привел Гранди в бешенство, а я его добил, используя «тяжелую артиллерию» после того, как этот мерзкий старый мудак начал соблазнять Сьюзи (она с тусовкой из Бромли стояла сзади).
Прикол в том, что, когда читаешь это на бумаге, все выглядит не настолько оскорбительным. Сегодня такое можно увидеть в новостях, и никто и бровью не поведет. Однако вечером по телеканалу ITV в Британии 1 декабря 1976 года это стало – ну, если судить по тому, что писали на следующий день в таблоидах, – пожалуй, самым жутким и возмутительным событием за всю историю телевидения. Так что найди это интервью в YouTube, насыпь себе попкорна, сядь поудобнее и сам решай, согласен ты или нет…
Гранди: Мне сказали, что группа получила 40 000 фунтов стерлингов от компании звукозаписи. А не кажется ли вам, что это слегка противоречит вашим антиматериалистическим взглядам на жизнь?
Глен: Нет, чем больше – тем лучше.
Гранди: Серьезно?
Глен: О да.
Гранди: Ну, тогда расскажи мне побольше.
Я: Мы их проебали, разве нет?
Гранди: Не знаю. Просадили?
Глен: Да, ничего не осталось.
Гранди: Да ты что? Боже правый! Так, а скажите-ка мне вот что…
Глен: Что?
Гранди: Вы серьезно или просто… пытаетесь меня разыграть?
Глен: Нет, мы все спустили.
Гранди: Да ну?
Глен: Ага.
Гранди: Но я к тому, чем вы занимаетесь…
Глен: О да.
Гранди: Ты серьезно?
Глен: Угу.
Гранди: Бетховен, Моцарт, Бах и Брамс уже все на том свете…
Джонни: Они же наши кумиры, разве нет?
Гранди: Да? Что? Что вы говорите, сэр?
Джонни: Они замечательные люди.
Гранди: Да?
Джонни: О да! Они нас здорово заводят.
Гранди: Полагаю, они и других заводят…
Джонни: Ну, мне, честно говоря, насрать.
Гранди: Чего тебе?
Джонни: Ничего. Грубое слово… Следующий вопрос!
Гранди: Нет, нет. Что за грубое слово?
Джонни: «Насрать».
Гранди: Ты серьезно? Батюшки, ты меня до смерти напугал.
Джонни: Ну ладно…
Гранди: Девочки, а вы что скажете?
Глен: Он вам в отцы годится, да? Этот мужичок, а то и в деды.
Гранди: Вы волнуетесь или вам здесь нравится?
Сьюзи: Нравится.
Гранди: Точно?
Сьюзи: Да.
Гранди: Ах, ну я так и подумал.
Сьюзи: Всегда хотела с вами познакомиться.
Гранди: Правда, что ли?
Сьюзи: Да.
Гранди: Давай тогда встретимся после эфира, идет?
Сьюзи: [посылает ему воздушный поцелуй].
Я: Ах ты грязный извращенец. Грязный старикашка.
Гранди: Что ж, давай, дружок, продолжай. Давай, у тебя есть еще пять секунд. Не стесняйся в выражениях.
Я: Грязный ублюдок.
Гранди: Давай, еще.
Гранди: Грязный уебок.
Гранди: Какой хороший мальчик!
Я: Ебаный подонок!
Гранди: Что ж, на сегодня все. Другой рокер, Имонн, я о нем больше ничего не скажу, завтра вернется. Скоро увидимся. Надеюсь, вас [то есть нас] я больше не увижу. Желаю хорошего вечера.
Когда появляются титры, видно, что Роттен смотрит на свои часы, а я, стоя в кожаных штанах, покачиваю бедрами, как Элвис на шоу Эда Салливана, если бы Пресли не обрезали по талию. Я не говорю, что это британский эквивалент, но, безусловно, посыпались недовольства. Мы знали, что вели себя немного по-хулигански, но еще до конца не врубились, что находимся в прямом эфире. До нас дошло, только когда мы вышли через черный вход и в гримерной стали разрываться телефоны. Звонили разгневанные граждане, чтобы сказать нам, как же ужасно и вопиюще мы себя вели. Мы с Сьюзи отвечали на звонки и посылали их куда подальше, отчего они свирепели еще больше.